Страница 93 из 118
- Я случайно познакомился со своим отцом. К сожалению, через несколько часов он умер. Это его сменная одежда. Ее дали мне родственники. При первой же возможности я познакомлю тебя с ними.
Нина замолчала ненадолго, осмысливая сказанное мною.
- Ты узнал что-нибудь о Марине Юрьевне? - Нина не могла не спросить. Сестры теперь, вспоминая тетю, часто называли ее мамой.
- О Марине Юрьевне узнал много чего. Но все пустое. - Пространно ответил я.
Жену мой ответ не устроил, но она не стала расспрашивать. Мы помолчали немного, а затем она сказала:
- Забежишь домой переодеться? В холодильнике котлеты есть, я вчера готовила.
- Нет. Наша квартира наверняка под наблюдением. Я не хочу иметь над головой беспилотник. Поеду так, - сказал я, и взял телефон жены, чтобы отослать заявление об отпуске.
- А как мы будем связываться? - с тревогой спросила Нина. Мне стало жаль жену. Ко всем ее прежним тревогам, добавились новые. И как бы мне ни хотелось, я не мог избавить ее от них.
- Через о. Михаила, - сказал я, поднимаясь, - я пока не буду звонить и присылать сообщения. По крайней мере, с несколько дней. Кстати, если тебя кто-то спросит, ты сможешь подтвердить, что я приехал в клинику сразу после полуночи?
- Да, конечно, - кивнула Нина. Она не удержалась, и спросила еще раз: - так что мне сказать Татьяне? Что с Олегом? Возможно, меня пустят к ней ненадолго.
- Я не знаю, что с ним. - С тяжелым сердцем повторил я, - прости!
Глаза Нины стали грустными. Я поцеловал ее, и пошел по коридору, с улыбкой оглядываясь. Жена провожала меня взглядом, ласково улыбаясь в ответ.
ГЛАВА 125.
Кимам не удалось создать фермерское хозяйство, о котором они мечтали. Несмотря на то, что они выиграли все суды, губернатор все равно превратил их участок в сплошную свалку. На старости лет Кимы жили на средства, присылаемые выросшими детьми, которые вынужденно разъехались по разным городам. Мы все любили Кимов, как собственных родителей, и много раз предлагали им купить квартиру в любом, по их выбору, населенном пункте. Однако Кимы отказывались. Они якобы не могли оставить дачу (большой дом погребла мусорная гора), хотя все знали, что это только отговорка.
На самом деле Андрей Ким продолжал борьбу за справедливость, но уже полулегальными методами. Он беспрерывно писал баллончиком лозунги на бортах мусорных машин, снимал видео нарушений для своего телеграмм канала, и глушил сотовую связь на свалке (конечно, с помощью собранных мною устройств).
Короче, делал много чего, чтобы "испортить жизнь" губернатору и мусорным королям. Толку от его деятельности было немного, но Ким пользовался поддержкой всех фермеров в округе, и был у них негласным "старостой". Под его руководством они сдерживали расширение свалки, и у них иногда случались успехи в получении компенсаций. Я понимал, почему Кимы не уезжают, несмотря на отвратительное зловоние и страшный пейзаж. Они были общественно задействованы, фермеры нуждались в них.
Я был уверен, что Андрей и Валерия всегда примут любого из нас, и ни при каких обстоятельствах не "выдадут" представителям власти. К тому же в распоряжении Кимов находились дома уехавших от свалки соседей. Из-за конфликта с мусорщиками, Кимы иногда жили в них. Поэтому, не зная условных знаков, найти, где они находятся в данный момент, было практически невозможно. Что делало их идеальными пособниками для желающих скрыться. Таких, например, как я.
Меня привезла Ксения, которая тут же уехала. А поскольку беспилотника "на хвосте" я не заметил, и опасаться было некого, Кимы поселили меня на даче, в большой комнате, занятой хорошо знакомыми мне двуярусными кроватями. Я провел сутки в тревожном сне, периодически просыпаясь для приема лекарств. Валерия, по образованию медсестра, давала их по своему разумению. Однако вместо ожидаемого улучшения, на вторые сутки мне стало хуже. Тогда расстроенная Валерия вызвала местного доктора, лечившего всю семью с незапамятных времен. Осмотрев меня, доктор составил план лечения от обморожения, и сказал, что бредовое состояние, в которое я периодически впадаю, с болезнью никак не связанно. После того как доктор ушел, Валерия, вместо рекомендованного психиатра, позвонила к о. Михаилу.
Батюшка приехал сразу, и с известием о благоприятной перспективе у Татьяны и ребенка, чем несказанно обрадовал меня. Однако встреча происходила вечером, я чувствовал себя плохо, и поэтому лишь слабо пожал ему руку. Видя мое тяжелое состояние, о. Михаил остался на ночь. Он так же, как это было в детстве, занял соседнюю койку.
Утром я проснулся от голоса батюшки, который привычно вычитывал утреннее правило. Я внезапно вспомнил, что свой молитвенник я забыл там же, где документы и телефон - в избе бабы Веры. В некотором смысле, этот молитвенник с младенчества был моим талисманом. Я сильно расстроился от того, что потерял дорогую мне вещь, когда-то принадлежавшую Александру Гроссу. И которой, по всей видимости, владел мой отец.
- Не переживай так. - Сказал, оторвавшись от чтения, о. Михаил. Он услышал мои, нечаянно произнесенные вслух, мысли. - Силу имеет молитва, а не молитвенник, какой бы он не был!
- Но есть причина, по которой мне нужен именно тот! - возразил я.
- А ты можешь рассказать мне об этой причине? - смущаясь от того, что понуждает меня на откровенность, спросил батюшка.
Другому человеку, я бы, естественно, ничего не сказал. Только о. Михаил был не только духовником, но еще и старшим братом, подчас понимающим меня без слов. Поэтому я, видя, что он "читает" меня, как открытую книгу, пошел на признание:
- Баба Вера называет священника, первоначального хозяина молитвенника и моего деда, святым. Я побывал в избе, где о. Александр жил, и сохранились его вещи. Туда, по уверению бабы Веры, кстати, моей тети, священник часто является. Чтобы сообщить родственникам о грозящей им опасности, и тем самым уберечь от беды.
- Так ты считаешь, что, если у тебя будет молитвенник о. Александра, он явится и к тебе? - спросил о. Михаил с едва заметной улыбкой на губах.