Страница 10 из 11
Предложивший порвать деда парнишка опёрся руками о коленки, заметно погрустнев.
Игра не сбавляла оборотов.
Коля, поджав губы, глянул на Эосфора и провёл очередную подачу. Плешивый снова ловко отбил, но парнишка с косой чёлкой умудрился вытащить безнадёжный мяч. Девушка оказалась рядом и перебросила его Коле. Тот подпрыгнул, размахнулся и со всей силы ударил, целясь в незащищённый угол. Переминаясь на истоптанном песке, Коля понял, что снова промазал.
– Одиннадцать – три, – спокойно прокомментировал Эосфор.
Досадливо цокнув языком, Коля сплюнул и ехидно усмехнулся:
– Кстати, зачётные труселя!
Плешивый, ничуть не смутившись, вернулся с мячом, но не спешил продолжать игру.
– Вспомнился по случаю один старый анекдот.
Все разом притихли, обернувшись в его сторону.
– Пришёл как-то мужчина к врачу с жалобой на головную боль. Врач его осмотрел и вынес вердикт: надо отрезать яйца. Тот покрутил пальцем у виска и ушёл. Но боли не проходили, и не осталось у мужика иного выхода, кроме как согласиться. После успешной операции голова и впрямь перестала болеть! Доктор, что за чудо, изумился мужик, какая связь между моей головной болью и яйцами? Да всё просто, ответил врач: у вас были слишком тесные трусы, они давили на яйца, от этого у вас и болела голова.
Игроки загоготали. Эосфор скупо улыбнулся уголком рта и добавил, ехидно глянув на Колю:
– А вам, Николай, плавки не жмут?
Обладатель длинных пляжных шорт подкинул мяч и, легко подпрыгнув, пробил "шестиметровый".
11
Павел стоял в мастерской, прижимая к уху мобильник и утирая выступившую испарину. Не дождавшись ответа, он раздражённо отложил телефон.
– Нафига мы за это ведро вообще брались? Тут геморроя больше, чем денег, – в сердцах пробухтел Коля, вытащив из-под капота древнего «Запорожца» почерневший от грязи карбюратор. – Не понимаю, как этот гроб на колёсиках вообще сюда своим ходом доехал.
Паша подошёл к приятелю, забирая деталь.
– Походу, насос-ускоритель накрылся. Заклинило капитально.
– И где мы на этот чудный раритет запчасти достанем? – покачал головой Коля.
– Да от «Жигуля» воткнем. Должен где-то валяться, я вроде не выкидывал.
Коля обречённо глянул на грязно-голубое заднемоторное чудо, которое было старше его самого:
– Такой аппарат впору в музей сдавать. Слушай, может, ну его пока? Жрать охота, сил нет!
Павел бросил взгляд на часы, висящие рядом с Мьёльниром. Время и правда близилось к обеду.
– Тебе лишь бы не работать!
– Да задрало во всём этом колупаться! Надо что-то другое мутить.
– У тебя есть идеи? – нахмурился Павел.
– Пока не думал, но мы в жопе дальше некуда, а скоро в долги влезем. Да и ментам уже второй месяц не заносили.
– Коль! Выдохни! Не сезон.
– А сезон у нас колёса весной и осенью менять? Шикарный бизнес! Москвичи второй монтаж открывают, того и гляди нас подомнут. У них оборудование и все ништяки, а мы до сих пор дедовыми отвёртками колупаем. Год протянем, а дальше что?
– А дальше видно будет.
Павел покрутил в руках карбюратор и неожиданно для самого себя с остервенением швырнул его в угол. Потом подошёл к верстаку, отёр ветошью руки, взял сигареты и закурил. С плаката, пришпиленного к стене, призывно взирала пошлая брюнетка, стриженная под старомодное каре.
Повисла тяжёлая пауза.
Коля примирительно положил руку на плечо.
– Не замечал, кстати, что эта баба на мою Машку похожа?
Павел вздрогнул.
– Так что смотри, не вздумай на неё лысого гонять, – усмехнулся приятель и по-хозяйски запустил пальцы в Пашину пачку сигарет. – На воздух пошли, здесь и так дышать нечем.
Выйдя на улицу, Коля вздохнул полной грудью. Солнце скрылось за облаками, поднялся ветер, гнавший с запада синие тучи. Павел, затянувшись, молча пристроился рядом, окинув взглядом двор. Тот был непривычно пуст. Дети разбежались по домам, и лишь пара старух, словно на страже, сидела на скамейке, о чём-то негромко переговариваясь.
Из-за поворота показался Иваныч на своём скрипучем велосипеде. Подкатив к мастерской, он соскочил на землю, довольно потирая руки.
– Это я удачно на перекур успел. Паш, угостишь?
Тот протянул раскрытую пачку, и гость довольно закурил.
– Новости слыхали?
– Рассказывай, – отозвался Коля.
– Час назад какой-то чудила заявился в администрацию и из «Сайги» людей пострелял. Там сейчас полицаев, как у дурака махорки.
Коля криво усмехнулся.
– Ты не опохмелился?
– Да ну тебя! – беззлобно отмахнулся гость. – За что купил, за то и продаю. Четыре трупа, двое в больничке. Говорят, кто-то из своих же и отличился. Ещё вчера лучшими корешами были, а сегодня во как повернулось. Дуреет народ.
– Весело у нас! – мрачно ответил Коля.
– Да уж, обхохочешься! – проворчал Иваныч, шмыгнув носом, и продолжил: – Вчера знакомый рассказывал: у него сосед с женой душа в душу без малого двадцать лет прожили, а на днях он с работы пришёл и молча ей нос сломал да за дверь выставил. Иди, мол, куда хочешь.
– Не святая, видать, оказалась, – не удивившись, предположил Павел, – рога наставила, а мужику кто-то добренький нашептал.
– Может, и так, – согласился Иваныч, скребя плохо выбритые щёки. – Только что-то часто в последнее время скандал на скандале. Как послушаешь, кругом дурь из всех щелей прёт: недавно вон ребёнок сбежал – все с ног сбились, найти не могут. Да вообще люди как с цепи посрывались.
– Мы с тобой, Иваныч, будто в разных городах живём, – Павел затушил окурок о ворота.
– А ты больше торчи в своей мастерской с утра до ночи. Скоро совсем одичаешь!
– Куда мне до тебя!
– Погоди-погоди! Что там про ребёнка? – вмешался Коля.
– Вы оба как с луны свалились. Мальчишка пропал. Русые волосы, чёрный балахон, рыжие кроссовки. Его фотографию на каждом столбе налепили. Правда, что ли, не видели?
– Видел, – сглотнул Коля, – только не листовки, а этого дурака малолетнего. Он у меня на лестнице ночевал, пока я его не турнул. Правильно Машка говорила, в полицию надо было звонить.
В этот момент из дальнего подъезда, громко хлопнув дверью, показалась растрёпанная старуха с доверху наполненным мусорным ведром.
– Сама после инсульта, а всё туда же, – вполголоса сказала одна из бабулек, сидящая на скамейке, затем громко крикнула вслед: – Что-то тебя давно не видно! Глянь, и не здоровается! Ксанка!
Старуха замерла на полпути, развернулась и заторопилась к приятельницам, шаркая стоптанными тапками по асфальту.
– Ты чего, Ксан, у тебя ж внук приехал. Он бы и вынес.
– Вынес бы, да не туда! – доковыляв до подруг, старуха сходу вывалила содержимое на голову одной из соседок. Та взвизгнула, суетно отряхиваясь от картофельных очисток и яичной скорлупы, запутавшихся в редких кудрявых волосах.
– Совсем спятила?!
– Подруга называется! Позавидовала, значит, что нам квартиру дают, а не тебе? Пошла и накляузничала? А что получила-то? Нам шиш с маслом и самой шиш? Никому и ни себе. Довольна теперь? А Петька мой из-за тебя с инфарктом тогда слег! Гадина ты! Гадина такая! Как ты мне тридцать лет в глаза смотрела?!
Отбросив ведро, старуха попыталась вцепиться в седые космы соседки. Та взвыла от боли и неожиданности.
– Вы чего, клячи, с ума посходили? – выкрикнул Иваныч.
– Пошли, пока они там друг друга не поубивали, – Коля отбросил сигарету и поспешил к раздухарившимся старушкам.
Павел с Иванычем кинулись следом.
12
– Дуры старые! – Коля переступил порог мастерской, приложив к губам располосованный стеклом палец. Следом зашли Иваныч и Павел. Промыв рану, Коля вытащил из аптечки пластырь:
– Это ж надо было так на её мусоре навернуться! Охренеть, не встать!
– Совсем бабы очумели! Фух, аж в горле пересохло, – выдохнул Иваныч. – У вас попить есть?
– В холодильнике лимонад оставался. Заодно мне налей. Там кружки наверху, можешь синюю взять.