Страница 6 из 8
А затем с Майклом Джорданом произошло нечто странное. Его игра улучшилась.
В августе, последнем полном месяце сезона, средний процент выбивания хитов у него составил 0,380, и он выполнил два из своих трех хоум-ранов. Его пригласили в аризонскую межсезонную лигу, в которой играют перспективные игроки, и там его показатель составил 0,255. Видеозаписи игр показывали более уверенный замах, большую подвижность и лучший контакт биты с мячом. Неужели Майкл Джордан сумел преодолеть трудности и проложить себе путь в Главную лигу? По всей видимости, нет. В конечном итоге он достигнет предела, за которым результат больше не будет улучшаться, и это плато будет ниже, чем перспективы тех, кто на 8 или 10 лет моложе. Но Джордан добился таких успехов за такой короткий период, что Стив Вульф, корреспондент Sports Illustrated, попытался извиниться за свою статью «Бросай» (Bag It!) (журнал решил не печатать покаяние). Однако к моменту начала весенних тренировок 1995 г. забастовка в Главной лиге бейсбола, сократившая сезон 1994 г., еще не завершилась, и Джордан не захотел ждать ее окончания. Он вернулся в баскетбол, в Bulls, и еще три раза становился чемпионом НБА.
«Нервные пути – это нечто фиксированное, конечное и неизменное, – писал Саньтьяго Рамон-и-Кахаль о мозге взрослого человека. – Все может умереть, но ничего не регенерирует». Но как это часто происходило в непростой науке о движении, идея, высказанная с такой уверенностью, не выдержала тщательной проверки. «Суровый приговор Кахаля», вынесенный в начале XX в., и «критическое окно» Клаванса, появившееся в конце этого же столетия, оказались не столь прочными. Доказательства нейрогенеза [10] и нейропластичности, то есть образования новых нейронов и новых связей между нейронами, заставляют по-новому взглянуть на возможности мозга. Кора – испещренная бороздами внешняя поверхность мозга – представляет собой меняющийся и динамический ландшафт, подобно гранулам в кресле-мешке. Когда исследователи из Стэнфорда снабдили группу сипух призматическими очками, искажавшими картину таким образом, что мышь была видна в одном конце комнаты, а ее писк доносился из другого конца, птицы медленно адаптировались к ситуации. Верхнее двухолмие в их мозгу изменилось, приспособившись к новым условиям. Нейробиолог из Калифорнийского университета в Сан-Франциско сшил вместе указательный и средний пальцы взрослой обезьяны, и ее мысленное представление о руке изменилось – два пальца соединились в один, и их стало не пять, а четыре. В конце 2000-х гг. Элеанор Магуайр из Университетского колледжа Лондона, изучавшая мозг лондонских таксистов, выяснила, что в нем могут происходить серьезные изменения. Для получения лицензии водители были обязаны сдать очень сложный экзамен на знание 25 000 улиц и 20 000 ориентиров на 320 разных маршрутах. Большинство таксистов несколько лет готовились к экзамену. Магуайр исследовала гиппокамп – структуру мозга в форме крючка, участвующую в формировании памяти и ориентации в пространстве, – 79 студентов, готовившихся к экзамену, и обнаружила, что чем больше времени водители проводили за рулем, тем существеннее были наблюдаемые изменения. Задняя часть гиппокампа испытуемых оказалась больше, чем у людей, не водивших машину. И больше, чем у водителей автобуса. Магуайр исследовала водителей до начала занятий, а затем по прошествии четырех лет; выяснилось, что эта область гиппокампа значительно увеличилась у тех, кто продолжал работать таксистом. У тех, кто бросил это занятие, дальнейшего увеличения не наблюдалось.
«Ткань мозга пластична, – писал физиолог Уильям Джеймс. – Особенно сильно подвержена воздействию кора полушарий». Это воздействие производят чувства. Тренировка – будь то поездки по улицам Лондона, штудирование учебника перед экзаменом по медицине или перебор струн скрипки – оказывает ощутимое влияние на организацию отделов мозга, отвечающих за данное действие. Гиппокамп таксистов отражал серьезные требования к пространственному ориентированию, словно у мозга имелся квадрицепс, усиленный приседаниями. Но какие участки мозга отвечают за удар битой в бейсболе?
Можно предположить, как это делали многие, что хороший удар обусловлен в основном хорошим зрением. Да, у бейсболистов зрение обычно острее, чем у среднего человека. Например, говорят, что у Уильямса зрение было 20/10, и именно этим обусловлен миф, что он мог видеть швы на летящем к нему мяче (сам Уильямс это отрицал). Майкл Джордан также обладал превосходным зрением; после игры в гольф с Джорданом радиожурналист Эл Майклс заметил, что тот видит мир в «4-D». Но в 1993 г. группа офтальмологов и оптометристов провела обследование игроков команды Los Angeles Dodgers и выявила, что средняя острота зрения у них составляла 20/12. Теоретический предел человеческого зрения установлен на уровне 20/8. Однако половина игроков Dodgers не входит в команду «всех звезд», и не каждый человек со зрением 20/12 играет в Главной лиге бейсбола. Более того, проведенное в 2010 г. исследование показало, что опытный отбивающий в крикете способен успешно отбить подачу с контактными линзами, которые снижают его зрение до уровня 6/49, то есть практически вслепую. Офтальмолог, обследовавший Рута в старости, вероятно, обнаружил то, что пропустили ученые из Колумбийского университета: великий бейсболист страдал врожденной амблиопией. Он был практически слеп на левый глаз.
Один из авторов исследования игроков Dodgers, Дэниел Лаби, продолжил консультировать бейсбольные клубы относительно роли зрения в отбивании мяча. Как-то раз я пришел к нему в кабинет и увидел, что на нем бейсболка Cleveland Indians и куртка с эмблемой Chicago Cubs – указание на то, что он поддерживает отношения с обоими клубами, а также свидетельство его объективности, поскольку эти команды соревновались друг с другом в Мировой серии. Лаби рассказал мне о своем любимом объекте исследований – его любили многие, но по другим причинам – уникальном Мэнни Рамиресе, огромном, неуклюжем отбивающем игроке из Boston Red Sox. Даже на пике карьеры Рамирес не отличался лучшим зрением в команде, отметил Лаби. Вероятно, у него было кое-что получше. Лаби разработал тест с использованием пластмассового кольца размером с фрисби. Кольцо было продето через перфорированный мяч, который игрок должен был поймать – схватить только мяч – после того, как его бросили из противоположного конца комнаты. Это проверка одновременно зрительного и двигательного планирования – нужно проследить за мячом взглядом, а затем в подходящий момент схватить его рукой. Чтобы усложнить задачу, Лаби надел на кольцо четыре перфорированных мяча, раскрасил их в разные цвета и называл цвет мяча, который требовалось поймать. В первом эксперименте Мэнни Рамирес каждый раз успешно справлялся с заданием. «Док, – сказал он. – Это слишком легко». К счастью, у Лаби было еще одно кольцо с четырьмя мячами, но эти мячи отличались не цветом, а узором: на них были нанесены тонкие линии, обозначающие ту или иную подачу. Когда кольцо с мячами преодолевало половину расстояния, Лаби называл подачу – «Фастбол!» – и Рамирес должен был схватить соответствующий мяч. Лаби никогда не проводил подобных экспериментов с профессиональными спортсменами, но было очевидно, что Рамирес мог «видеть мяч» даже лучше товарищей по команде, обладавших более острым зрением. «Мэнни не мог похвастаться лучшим зрением в команде, но у него был лучший набор необходимых качеств, – объяснял Лаби. – Он просто умел отбивать мяч». Упражнение с кольцом стало основным в разминке Рамиреса.
Майкл Джордан мог обладать отличным зрением, быстротой движений, превосходной координацией и даже интуицией, чтобы предсказать возможную подачу питчера. Именно сочетание этих спортивных качеств, по всей видимости, позволило ему достичь показателя 0,200 в низшей лиге, придя в команду буквально с улицы – это скорее предмет для восхищения, а не насмешек [11]. Но в «наборе», который Джордан ежедневно приносил на поле вместе с кровавыми мозолями и внушительной фигурой, не хватало одного ингредиента. Этот ингредиент, разумеется, располагался под шлемом.
10
Взрослый нейрогенез в центральной нервной системе у человека ограничен зубчатой извилиной гиппокампа. В новой коре нейрогенез у взрослых отсутствует. – Прим. науч. ред.
11
Для сравнения: другой выдающийся атлет, Тим Тибоу, бывший квортербек НФЛ и обладатель награды Heisman Trophy, пытается повторить этот эксперимент, но еще с меньшим успехом. За более чем 150 профессиональных матчей New York Mets он не смог подняться выше уровня Single-A. – Прим. автора.