Невеста для графа

– Луиза, открой дверь, – приказала Элиза, нахмурившись. Мокрая шерсть выскальзывала из пальцев, и Вилли, увидев свой шанс, стал выворачиваться с утроенной силой. – Я выпущу его в сад, пусть сохнет там.

Горничная распахнула дверь, и Элиза, вытащив пса из воды, крепко прижала его к груди. Вилли был не очень тяжелый, но увертливым, как выдра. В попытке высвободиться из объятий хозяйки он оцарапал ей шею под подбородком. Вскрикнув от боли, Элиза ослабила хватку, и пес, спрыгнув на пол, сбивая жестяные ведра на своем пути, бросился в укрытие под раковиной в смежной с кухней каморке – там хранилось все необходимое для уборки дома. Луиза с визгом побежала за псом, а дверь в сад между тем захлопнулась. Вилли же, стремительно изменив направление, помчался к выходу, но, встретив на своем пути препятствие в виде стеклянной двери, стукнулся в нее головой. Поскользнувшись на мокром полу, он откатился назад, затем, собравшись с силами, вновь кинулся на дверь – бедный пес ошалел от страха и, возможно, от боли. Элиза бросилась к двери, чтобы выпустить Вилли, но как раз в этот момент, распахнув настежь дверь, из кухни в буфетную зашла кухарка и воскликнула:

– Что за шум? Луиза, что происходит?

– Нет! – закричала Элиза, беспомощно глядя на Вилли: пес, проскользнув между ног у кухарки, рванул в кухню.

Кухарка громко завизжала и прижалась к стене, пропуская Элизу, бежавшую за Вилли.

– Закройте дверь! – крикнула Элиза растерявшемуся лакею.

Тот, похоже, забыл, что у него в руках тарелки, и посуда со звоном рассыпалась по полу, а Вилли тем временем уже выскочил в коридор.

Стащив с головы платок и подобрав юбки, Элиза помчалась за псом и на бегу крикнула:

– Прихвати полотенце, Луиза!

«Папа ужасно разозлится, если увидит все это, – подумала девушка. – Хорошо, если он еще не пришел».

В следующее мгновение, влетев в просторный вестибюль, Элиза увидела гостя, вероятно, пришедшего к отцу по делам. Причем в данный момент этот господин передавал дворецкому свою шляпу и перчатки. Судя по всему, он был в их доме впервые – по крайней мере, Элиза его раньше не видела. Незнакомец же с изумлением смотрел на пса – тот с радостным лаем несся прямо на него.

Вилли, относившийся к людям весьма доброжелательно и обожавший обзаводиться знакомыми, с приветственным лаем бросался к «новому другу», норовя лизнуть его руку. Случалось, что он прихватывал зубами карманные часы или носовой платок очередной жертвы своего дружелюбия, оставляя дырки на одежде.

– Вилли! – с отчаянным воплем бросилась к собаке Элиза, – Вилли, сидеть!

Но пес, виляя хвостом, отпрыгнул в сторону и энергично отряхнулся. Брызги полетели во все стороны.

– Сидеть, Вилли! – с угрозой в голосе повторила Элиза, переходя в наступление.

Краем глаза девушка заметила приближавшуюся горничную с полотенцем. Если повезет, пришедший с визитом джентльмен и ее примет за горничную.

А Вилли между тем послушно сел и, склонив голову набок, взглянул на хозяйку. Элиза же медленно к нему подступала, мысленно заклиная пса не срываться с места. На визитера она не смела поднять глаза.

– Если позволите, я помогу вам, мисс Кросс, – сказал дворецкий как раз в тот момент, когда Вилли уже находился на расстоянии ее вытянутой руки.

И тот же миг пес отскочил в сторону, коротко пролаял и бросился к незнакомцу.

Элиза кинулась за собакой, и ей удалось преградить Вилли путь. Но тот вдруг прыгнул прямо на нее, сбил с ног и запрыгнул на колени. Элиза схватила Вилли за загривок, и пес жалобно заскулил, но тут же, признав свое поражение, принялся энергично вылизывать лицо хозяйки.

– Вы не ушиблись? – спросил визитер.

Кое-как уворачиваясь от шершавого собачьего языка, Элиза заставила себя взглянуть на незнакомца, а тот смотрел на нее с некоторым беспокойством. Тут она вдруг увидела все происходившее глазами постороннего и, залившись краской, ответила:

– Нет, нисколько.

Незнакомец чуть приподнял бровь, как бы давая понять, что сомневается в искренности ее слов. Протянув девушке руку и помогая подняться, он сказал:

– Я рад, что все обошлось.

Элиза же замерла на мгновение. Она уже выпустила руку незнакомца, но все же успела почувствовать приятную твердость его теплой ладони. При мысли о том, что ему пришлось держать ее за руку – мокрую, мыльную и провонявшую влажной собачьей шерстью и дегтярным мылом, – Элизе захотелось провалиться сквозь землю.

– Спасибо… – пробормотала она и пригладила волосы, отчего мыльная пена перекочевала с ее рук на прическу, находившуюся в самом прискорбном состоянии.

Гость молчал, и Элиза, еще больше смутившись, пробормотала:

– Прошу вас, сэр, простите Вилли. Он очень… энергичный, но дружелюбный.

А пес тем временем вытягивал шею в надежде все-таки дотянуться мордой до «нового друга». Элиза знала, что Вилли всего лишь хотелось лизнуть гостя, но ведь тот мог подумать, что пес собирался его укусить… Ох, пожалуй, он так и подумал, потому что в ответ на старания Вилли отпрянул и отступил. Элиза крепко обняла пса за шею, чтобы тот не лез к гостю со своими «любезностями».

А незнакомец вдруг улыбнулся и сказал:

– Что ж, вы меня успокоили.

И голос у него оказался очень приятный – в меру низкий и прекрасно поставленный. Кроме того, было ясно, что перед ней потомственный аристократ. Впрочем, не только голос выдавал его принадлежность к высшему обществу. И рост, и осанка, и одежда – он был всем хорош. И лицо – не исключение. По правде сказать, таких красавцев Элизе еще не доводилось встречать. Его темные, зачесанные назад волосы слегка завивались, и при этом черты лица были на редкость правильные – словно позаимствованные у античных статуй.

Но лучше всего были глаза. Именно эти глаза заставили ее с особой остротой почувствовать, какой она перед ним предстала: растрепанной, грязной, с мокрым псом на руках и в насквозь промокшем фартуке. Глаза его насмешливо поблескивали, и в них проглядывало некоторое любопытство, а чуть приподнятая бровь, пожалуй, свидетельствовала о том, что он мысленно смеялся над ней – прямо-таки умирал от смеха!

И тут с Элизой случилось именно то, что всегда случалось в присутствии красивого мужчины, – она онемела от смущения. Язык ее словно прирос к нёбу, лицо сделалось пунцовым, и она как будто со стороны услышала собственное дурацкое хихиканье. А ведь она должна была представиться! Должна была извиниться. И должна была сказать что-нибудь остроумное, на худой конец – вежливое, но она лишь глупо хихикала, с каждым мгновением все острее ощущая неловкость и стыд.

– Элиза, что происходит? – внезапно послышался голос отца.

О боже!.. Девушка с трудом оторвала взгляд от таинственного джентльмена и, повернув голову, увидела на верхней площадке лестницы отца – весьма недовольного.

– Вилли убежал от меня после купания, – пробормотала она.

Эдвард Кросс строго посмотрел на пса. Вилли же при виде благодетеля, скармливавшего ему бекон, восторженно взвизгнул и завилял хвостом.

– Лорд Гастингс, это моя дочь Элизабет, – сказал Кросс. – Элиза, это граф Гастингс.

Граф? Девушка потупилась, присела в реверансе и смущенно пробормотала:

– Приятно познакомиться, милорд.

– Взаимно, мисс Кросс, – с поклоном ответил визитер, во взгляде его при этом не осталось и следа от прежней добродушной насмешливости.

– Я, пожалуй, отведу Вилли в сад, – сказала Элиза. – Прошу меня извинить, милорд.

Она попыталась еще раз присесть в реверансе с Вилли на руках, но едва не потеряла равновесие, резко развернулась и бегом устремилась в коридор. Луиза тотчас же догнала ее и протянула ей полотенце. Элиза уговаривала себя, что злится на горничную напрасно, что Луиза не виновата в случившемся. Ведь не по вине же горничной кухарка в самый неподходящий момент распахнула дверь. Во всем виноват Вилли, он один. Но, с другой стороны, именно благодаря Вилли ей довелось познакомиться с красивым и обходительным джентльменом. Жаль только, что знакомство это состоялось в тот момент, когда она была одета как поломойка. К тому же от нее воняло мокрой псиной…