Страница 6 из 19
Впрочем, ангел летел так стремительно, а сияющая поверхность скалы проносилась перед глазами так близко, что подробностей было не разглядеть. Когда они входили в облака, ангел отлетел подальше, и за миг до того, как скала растаяла в тумане, Адам и Ева увидели ее целиком. Они успели заметить, что выше неровных отрогов она сплошь покрыта шестиугольными ячейками.
Из влажного тумана они вынырнули уже почти над самой землей. Ее устилали такие же светящиеся, гудящие соты. Дальше их покров редел, делился на языки и пропадал во тьме, но чем ближе к основанию, тем плотнее теснились ячейки. В их полупрозрачной пленке угадывалось какое-то движение. Свет и звук пробегали по ней волнами, усиливались и слабели.
Ангел заскользил на крыльях прочь от скалы. За причудливо изрезанным краем светящейся пленки он наконец приземлился и выпустил Адама с Евой из своей ауры. Они ощутили под ногами твердую почву. Их легкие вбирали плотный сырой воздух, прохладный, но не ледяной.
– Здесь вы можете ходить, не боясь опасности, – сказал ангел.
– Что такое опасность? – спросила Ева.
– То, что вы почувствовали, когда стояли на краю обрыва, – ангел глянул вверх, – и воображали, каково будет упасть. Душам вашего типа лучше внизу. Идите ищите, какая жизнь на Земле вам подойдет.
И, не прощаясь, расправил крылья, чтобы лететь домой.
– Как называется то, над чем мы сейчас пролетели? – спросил Адам.
Ангел пожал плечами.
– Имени у него нет, ибо Эл и Эловы ангелы и без того знают, что это такое, а те, кто в нем живет – кто его составляет, – в именах не нуждаются, как не нуждаются и в словах вообще. Если вам непременно надо его как-то называть, то ближайшая аналогия с тем, что вы видели в Саду, улей.
И ангел улетел.
– Если бы он не так спешил домой, – сказал Адам, – я бы еще расспросил про Улей и тех, кто в нем живет.
– Кто его составляет, – повторила Ева слова ангела. – И он спешил.
– Наверное, во Дворце куда лучше, чем здесь, – предположил Адам.
– Само собой. Интересно, почему Эл не разрешал нам туда заглядывать, кроме как через окна.
– Теперь бесполезно гадать, – сказал Адам. – Сад подходил нам как нельзя лучше, и это место, где нас оставил ангел, тоже выглядит неплохим.
Ближайший отросток Улья, похожий на длинный корень, был от них всего в нескольких шагах. Адам и Ева пошли на его свет и звук, а подойдя ближе, ощутили, что он излучает тепло вроде того, что исходило от их собственных тел.
Сверху была видна природная неравномерность Улья, как у древесных корней или веток, но вблизи легко различался правильный рисунок сот. Почти все они были шестигранные, хотя встречались и с большим или меньшим числом граней там, где им приходилось втискиваться между другими. Адам потрогал стенки – они были твердые, но слегка проминались под пальцем. В каждой ячейке клубилось облачко ауры, уплотняясь в поисках формы. Соты по краям выглядели более молодыми, их мягкие стенки иногда лопались и сочились аурой, как газом. В более старых ближе к середине за прочными стенками помещались аккуратные, хорошо структурированные комочки пульсирующей ауры. В целом соты не двигались, но иногда Адам и Ева краем глаза улавливали быстрое шевеление – Улей рос. Ячейки расширялись и делились, толкая соседей, так что вещество Улья постепенно расползалось на свободные участки земли. Весь он был пронизан волнами света, по большей части белого, в котором возникали и сразу исчезали редкие цветные переливы. Гул затихал и усиливался без какой-либо понятной закономерности.
Они еще некоторое время смотрели, слушали и обменивались наблюдениями. Улей тоже вроде бы их чувствовал, однако не мог говорить понятными им словами, поэтому в конце концов они отошли от него и двинулись прочь по земле, еще не занятой медленным разрастанием сот. Там было темно, если не считать слабого свечения Улья.
В эту темноту Адам с Евой и вступили. Шли они медленно, ведь под ногами у них была не мягкая почва Сада, а каменистая земля. Камни были от маленьких, застревавших между пальцами ног, до глыб размером с деревья. Где-то гладкие, где-то изломанные, они напоминали Адаму и Еве обломки садовой стены, по которым они еще так недавно шли. На некоторых были выбоины от ударов, другие почернели от огня. Травы и гибкие лозы проросли в трещины между камнями и местами сплетались сплошным ковром. На многих были мелкие цветочки; в свете Улья они сияли огоньками цвета, почти как в Саду, и добавляли этому угрюмому месту немного радости.
За спиной Адама и Евы мерцало пятно Алой Паутины, так что они из своих скудных познаний в астрономии знали, что идут на запад. Если бы они обернулись, то увидели бы, что небо над скалой светлеет.
Еще они различили бы трепетный огонек, который сидел на большом камне, а когда они проходили мимо, засветился ярче и начал подниматься все выше и выше, словно не хотел упускать их из виду. Он принял форму, грубо напоминающую ангельскую, и вместе с ней обрел бо€льшую свободу движений. Теперь он уже не парил, а молниеносно скользил по прямой или по дуге, замирая в конце каждого отрезка и словно оценивая, где очутился. Двигался он по изломанной траектории, но более или менее следовал за Адамом и Евой. Вскоре огонек уже порхал у них за спиной. Они заметили его и поначалу сочли еще одной случайной диковиной, которых тут было не счесть. Впрочем, через некоторое время огонек очень им пригодился. Они ушли уже далеко от Улья, и в темноте было трудно разбирать дорогу. Огонек как будто это понял: поднялся повыше и засиял чуть ярче, освещая путь.
Местность изменилась. Они шли уже не по камням, а по густой траве выше колена, сквозь которую приходилось продираться либо притаптывать ее на каждом шаге.
– Мне кажется, это существо понимает нашу речь, – сказал Адам. – Мы только что сетовали на темноту, и вот, оно нам светит.
– А может, оно читает наши мысли, – ответила Ева.
Порхающая фея выпустила язычок ауры, и Ева подняла к ней ладонь, но тут же отдернула.
– Что такое? – спросил Адам.
Лицо у Евы стало задумчивое.
– Совсем не похоже на ауру Эла или ангелов. Ничего для меня понятного. Но и ничего такого, что ангел назвал опасностью.
Адам и Ева стали забавляться тем, что их новый дружок умеет менять цвет. Они указывали на Алую Паутину, которая сейчас опускалась к горизонту на западе, или срывали красные полевые цветы. Через некоторое время огонек начинал светиться красным, тогда они смеялись и кричали: «Красный!» Огонек принимался гудеть чуть иначе, будто пытался повторить это слово.
К рассвету существо научилось не только становиться красным, но и говорить «красный» почти внятно. Они перешли к «синему» (за ночь облака растаяли, и показалось чистое небо) и «зеленому» (они шли по морю зелени), потом добавили слова «Адам», «Ева», «трава» и «вода». Днем фея была видна хуже, но они слышали звук ее крыльев и различали промельк света.
В море травы островом высился холм. Не сговариваясь, они свернули к нему и выбрались наверх. Солнце уже стояло прямо над головой. Они научили спутницу говорить «холм», «дерево», «солнце» и «луна». И Адам, и Ева иногда касались ее ауры и научились лучше понимать свою новую знакомую, или, может быть, она перестроилась на их лад. Теперь она говорила не только отдельные слова, и они смутно понимали, что их спутница умеет получать знания каким-то неведомым способом. Под тенью дерева на холме они увидели, что она изменила свою форму: теперь у нее были две нижние конечности вроде ног, две руки и крылья, как у Элова воинства. И голова – пока лишь яркое облачко ауры, но в нем начали проступать человеческие черты.
– Как нам тебя называть, душа-спутница? – спросила Ева. – Мы научили тебя разным словам, а теперь нам нужно слово для тебя.
– Какое имя будет лучше? Мое имя для вас, – ответила она. Они поняли, что она согласна как-то называться ради них, а значит, нужно имя, которое легко запомнить и удобно произносить. Фея ненадолго задумалась, потом сказала: – Маб.