Страница 2 из 12
Калымов поднял трубку перемотанного изолентой аппарата, заскрипел диск.
– Кому-то звоните, Егор Филиппович? – шевельнулся Огаревич.
– Так это… Рыхлину и звоню, – смутился Калымов. – Чтобы ждал и не удивлялся, когда подойдут ваши люди…
– Егор Филиппович, вы в своем уме?!
– Простите, а что не так? – Директор автобазы искренне не понимал, в чем дело, но трубку повесил. – Наверное, я не совсем понимаю…
– Так и есть, Егор Филиппович. Давайте пока не делать необдуманных движений. Повторяю в третий раз, лично к вам у органов претензий нет. Давайте подождем, пока подъедут наши сотрудники. Уверен, они уже в пути. Сколько человек трудится на автобазе, товарищ директор?
– По штату 94 человека – включая бухгалтеров, чернорабочих, подсобный персонал…
– Чем конкретно занимается автобаза?
– Перевозкой грузов, товарищ капитан, чем же еще? – Калымов склеил неуверенную улыбку. – Выделяем автотехнику по распоряжению горисполкома – на стройки для доставки цемента и прочих стройматериалов; для перевозки продуктов, других грузов, выделяем технику для элеваторов и совхозов, для сноса поврежденных зданий, рытья котлованов. Наша автобаза – крупнейшая в Одессе и многофункциональная, так сказать… – Директор явно гордился своим детищем. – Предприятие сформировано на базе старого сразу после освобождения города. При немцах и румынах сюда свозили поврежденную технику, пытались чинить, а если не удавалось, снимали узлы, агрегаты, разбирали на запчасти. Работали наши… – Калымов споткнулся. – Ну, а что им оставалось? Велась мобилизация гражданского населения, немцы расстреливали непослушных. А у людей семьи, их надо чем-то кормить…
Огаревич поморщился. По сотрудничеству с нацистами население Одессы побило все рекорды.
– Вы тоже работали на немцев?
– Боже упаси, товарищ капитан, – голос директора зазвенел от возмущения. – Да чтобы я прислуживал фашистам – где вы такое видали? Я в город прибыл 12 апреля с первой волной вернувшихся из эвакуации. Нас в Николаеве временно размещали, там и получил назначение – совместно с личной просьбой заместителя первого областного секретаря товарища Кубасова! – Калымов задрал нос и подкрутил усы, которые прежде безжизненно висели, напоминая сосульки. – До марта 42-го года я находился в действующей армии в должности заместителя начальника штаба автомобильного батальона. В атаки, возможно, и не ходил… Возраст, знаете ли, под полтинник катило, занимался технической частью – кто-то ведь должен? Получил осколок в ногу под Сталинградом – под обстрел попали. Вытащили, прооперировали, но, увы, нога осталась ущербной. Списали, в общем, с довольствия, в Липецк отправили – заведовать гаражом первого секретаря областного комитета, туда и семью перевез из Курска. Потом новое назначение – Новороссийск, Николаев, в порту работал, руководил загрузкой и отгрузкой…
– Понятно, Егор Филиппович. – Огаревич отвернулся от окна. – Вы продолжаете нервничать, а ведь ничего ужасного не происходит. Если ложный донос – мы разберемся. Могу я ознакомиться с личным делом товарища Рыхлина? А также со схемами и чертежами четвертого гаража, включая коммуникации?
– С личным делом, извиняюсь, не ко мне, а в отдел кадров… – Калымов выбрался из-за стола и, прихрамывая, направился к застекленному шкафу, набитому папками. – А вот насчет схем и чертежей сейчас посмотрим…
Стекло сопротивлялось, пришлось приложить усилие, чтобы отодвинуть. Ворча под нос, Калымов ковырялся в папках, вытащил одновременно несколько штук, ладонью смахнул пыль.
– Сами полюбуйтесь, товарищ капитан, что здесь творится. Не хватает времени привести в порядок документацию. Людей мало, а это надо сутками сидеть. Немцы, кстати, архив не тронули, им даже жечь это было лень – стащили под лестницу и бросили. Все пылью покрылось за два половиной года. А мы собрали и обратно затолкали… Вот, пожалуйста, это то, что вам надо…
Капитан подошел, чтобы взять документы. Удар был внезапный, такого точно не ожидаешь! Нож Калымов держал под папкой. Тонкое лезвие вошло в живот, провернулось. У капитана перехватило дыхание, обмякли ноги. Перед ним стоял уже не трусоватый, неуверенный в себе директор. Калымов окаменел, глаза источали холод. Заскрипели зубы, нарисовалась кривая ухмылка. Лезвие разрывало внутренности. Текла кровь, но на убийцу не попадала – он выбрал правильную дистанцию. Огаревич хотел что-то сказать, но кровь пошла горлом. Глаза с ужасом смотрели на убийцу. Ноги подкосились. Калымов выдернул нож, схватил капитана за ворот гимнастерки, придержал. Нога у директора действительно побаливала. Тело жертвы еще дрожало, Огаревич откинул голову, сжимал кулаки – словно приказывал себе остаться в живых. Но глаза затягивала поволока. Калымов угрюмо смотрел, как человек расстается с жизнью. Контрразведчик застыл, кровь сочилась из уголков рта. Калымов досадливо сплюнул:
– Эх, осложнил же ты нам работу, капитан… Кто же та сволочь, что на нас накапала? Хорошо еще, что вы работаете безграмотно…
Он схватил покойника за шиворот, оттащил за шкаф, перевел дыхание. На полу остались разводы, да бес с ними, стол загораживал… Скрипнула дверь, всунулся худощавый мужчина с белесым лицом.
– Я зайду, Егор Филиппович? Чем занят?
Директор выглянул из-за шкафа. Вот так и проваливаются даже самые опытные из агентов!
– Не зайдешь, Петр Евсеевич, – проворчал он. – Выйди, пожалуйста, если не сложно!
– Да ладно, чего ты такой нервный? – Мужчина недоуменно пожал плечами, собрался сделать шаг, но не решился – слишком свирепо выглядел директор. – Слушай, а чего ты там делаешь за шкафом?
– Тараканов развожу, – огрызнулся директор. – Не обращай внимания, новость недобрую с фронта получил… Слушай, Петр Евсеевич, давай, ты сейчас выйдешь, а позднее я тебя вызову, добро?
– Как скажешь, Егор Филиппович, ты только не переживай так сильно… – Посетитель попятился.
– Клавдия Игнатьевна, я же сказал никого не пускать! – прокричал директор. – Вам непонятно слово «никого»?
– Егор Филиппович, так это же Петр Евсеевич… – жалобно отозвалась секретарша. – Его ведь и гаубичный огонь не остановит…
– Зайдите, Клавдия Игнатьевна!
Что-то не понравилось секретарше в этой обыкновенной просьбе. А как же посетитель в погонах? Офицер не выходил из кабинета. Поколебавшись, она заперла дверь из приемной в коридор. Потом вошла в кабинет, ступая вкрадчиво, как лиса. Калымов исподлобья глядел на сотрудницу – словно боксер, поджидающий соперника. Секретарша обогнула стол, мрачно уставилась на мертвое тело. Привлекательное лицо превратилось в маску. Побелела челюсть. Женщина подняла глаза, вопросительно уставилась на руководителя.
– Объяснения последуют, Егор Филиппович? – голос ее просел, источал прохладные нотки. – Вы понимаете, что это никуда не годится? Вы ставите под удар не только нас с вами…
– Это СМЕРШ, моя дорогая, – перебил Калымов. – Кто-то настучал, отправил анонимный донос. Интересуются четвертым гаражом. Наше счастье, Клавдия Игнатьевна, что это только праздный интерес, подобных доносов у них тьма. На этот раз они попали и сами этого не поняли. Черт… – Директор окаменел, побелели скулы.
– Нам придется увольняться? – прохладно усмехнулась женщина.
– Вы правы, люди видели, как капитан заходил в мой кабинет… По его словам, скоро подъедет остальная группа. Не исключено, что уже едут…
– Он прибыл не один, – напомнила женщина. – На улице курят два солдата. По третьей папиросе курят.
– Откуда знаете? – вздрогнул Калымов.
– Окно в приемной. Сверху все видно.
– Надо уходить. Как же это некстати… Две минуты на сборы, Клавдия Игнатьевна. – Директор впился тяжелым взглядом в помощницу.
– А гостя оставим? – Клавдия Игнатьевна выразительно кивнула на тело. – Не находите, что это несколько безрассудно? Его обнаружат очень быстро.
– Вы правы, нужна фора… Придется рискнуть, Клавдия Игнатьевна. Быстро вызывайте Рыхлина и Штыренко, пусть бросают свои дела, если не хотят угодить в застенки СМЕРШ. Разыграйте спектакль, придумайте что-нибудь, у вас же неиссякаемая фантазия, душечка…