Страница 14 из 43
Чтоб напугать льва, Гютри испустил дикий крик; лев ответил ревом. Две силы столкнулись. Лев стал на задние лапы, выпустив когти, раскрыв пасть, откуда торчали гранитные клыки... Но у человека было оружие: он нагнулся и до рукоятки воткнул длинный охотничий нож в грудь зверя.
Но тот не упал. Он взмахнул лапой и всадил когти в бок янки, стараясь ухватить громадной пастью его голову... Сидней понял, что охотничий нож не задел сердца льва и кулаком левой руки ударил его по ноздрям, заставив льва поднять морду.
Тогда человек, вытащив оружие, вторично нанес удар, не имея возможности прицелиться из ружья.
Задыхаясь и хрипя, два гиганта - человек и хищник - с остервенением набросились друг на друга. Поверженным оказался зверь...
В глазах у Гютри потемнело. В последнем напряжении он ударился головой о скалу и почти потерял сознание. А львица была от него в каких-нибудь трех прыжках, и за ней следовал черный лев. Сидней понял опасность положения и напрягся для смертельной борьбы, но прежде чем он овладел бы своими мышцами, звери растерзали бы его...
В этот критический момент появился сэр Джордж, в одно время с Филиппом, показавшимся на вершине холма...
Оба прицелились и одновременно выстрелили в львицу. Едва прозвучали выстрелы, животное завертелось и рухнуло с дважды пробитым черепом. Падая, львица ударилась о черного льва, который, остановившись, стал обнюхивать издыхающего зверя. Но прозвучали новые выстрелы, и черный лев, в свою очередь, распростился с лесом, степью и опьяняющими ночами.
Сбежались все. Негры выли от радости, Гютри высоко поднимал голову в сознании своей силы... Опасность миновала. Леввеликан исчез за скалами; какой-то бесформенный страх заставил прочих хищников отступить...
- Еще немного, и мне привелось бы узнать, что делается на том свете, - сказал Гютри, несколько бледный, с нескрываемой радостью пожимая руки сэра Джорджа и Филиппа. - Таких стрелков, как вы, немного найдется, хотя бы и в Капштадте.
- Ну, решительно не следует больше разбредаться поодиночке,- сказал Гертон, прибежавший вместе с Мюриэль.
- Господин правду говорит, - подтвердил Курам.- И не следует забывать о Коренастых... Курам заметил следы; Курам не удивится, если они расставят ловушку.
Глава VII ТАЙНОЕ ПРЕСЛЕДОВАНИЕ
Жизнь умело заживляла раны гориллы, над которыми поработала смерть. В глубине помертвевших орбит, %од жесткими дугами бровей глаза вновь начинали всматриваться в мир. Горечь и недоверие упорно держались в душе животного. Он видел себя пленником каких-то подозрительных существ, чуть ли не себе подобных. По временам его лоб странно морщился: в голове мелькали образы забытых пейзажей, силуэты подруг... При приближении людей он ощетинивался, инстинктивно уклоняясь от смертельной опасности, которой можно ожидать от всякого существа.
Но присутствие одного он выносил с кротостью. При появлении Гертона лесной житель поднимал свою тяжелую голову, и в зрачках его вспыхивал огонек. Он миролюбиво смотрел на это бледное лицо, на светлые волосы, на эти руки, утишавшие его боль и кормившие его. Несмотря на постоянные вспышки страха и недоверия, жесты Айронкестля от повторения становились привычными, и эта спасительная привычка внушала в его присутствии чувство безопасности. Горилла верила ему, и каждый жест этого человека действовал успокаивающим образом. Животное знало, что на свете жил кто-то, от кого оно ежедневно получало пищу, источник жизни. Постоянно возобновляясь, эти впечатления становились глубже, сознательнее. Между несходными духовными мирами происходило смутное взаимодействие.
Вскоре приход Айронкестля стал встречаться с радостью. В его присутствии животное, чувствуя себя в безопасности, подпускало к себе и других. Но как только он удалялся, оно начинало дико ворчать...
Коренастых приручить оказалось невозможно. Необузданная вражда светилась в глубине их зрачков. Их непроницаемые лица или оставались странно неподвижными, или в них, как молния, сверкало убийственное отвращение. Они принимали уход и пищу без тени благодарности. Их недоверие сказывалось в бесконечных обнюхиваниях и ощупываниях, которым они подвергали всякую приносимую им пищу. Одна только Мюриэль, казалось, не возбуждала их ненависти. Они смотрели на нее неотрывно, и по временам какое-то загадочное выражение пробегало по их отвисшим губам.
Чувствовалось, что они постоянно настороже. Глаза их /впитывали в себя все образы, слух улавливал малейшее колебание.
После приключения со львами их бдительность еще более "усилилась. Однажды утром Курам сказал:
- Их племя очень близко. Оно с ними говорит.
- Разве ты слышал голоса? - спросил Айронкестль.
- Нет, господин, не голоса, а знаки - на траве, на земле, на листьях и на воде...
- Откуда ты знаешь?
- Знаю, господин, потому что трава срезана с промежутками или же сплелась; потому что на земле проведены борозды, потому что листья подняты или сорваны так, как не делают животные, а на воде плавают перевитые ветки. Я все вижу, господин!
- А ты не знаешь, что это значит?
- Нет, господин! Я не знаю их знаков, но они думают только о том, как бы сделать нам зло. И те, кого мы взяли, становятся опасными для нас. Нужно их убить или пытать.
- Зачем их пытать?
- Чтобы они раскрыли свои тайны. Айронкестль и его товарищи слушали с изумлением. - Но что они могут сделать?
- Они могут помочь расставить для нас ловушки.
- Нужно только лучше следить за ними и связать их.
- Не знаю, господин. Даже связанные, они сумеют помочь своим.
- А если их пытать, они заговорят?
- Может быть, и заговорят... Один из них не так мужествен, как другие. Почему не попробовать? - простодушно спросил Курам. - А потом убить.
Белые не ответили, сознавая всю разность миросозерцании.
- Следует прислушиваться к мнению Курама, - задумчиво вымолвил Айронкестль, когда их проводник замолчал и удалился. - Это очень смышленый в своем роде человек.
- Несомненно! - процедил Гютри. - Но что же нам делать? Его совет, в сущности, единственный разумный. Нужно бы их попытать, а затем убить.
- Вы не сделаете этого, Гютри! - с ужасом воскликнула Мюриэль.