А что же будет со мной?

Я опустился в один из шезлонгов.

Девушка в бутылочно-зеленой блузе и бутылочно-зеленых брюках в обтяжку вошла в комнату с подносом в руках. Она быстро накрыла на стол, поставила две тарелки и вышла.

– Давай перекусим, – сказал О’Брайен, усаживаясь за стол.

Я присоединился к нему.

У меня на тарелке лежали толстый стейк, фасоль и картошка фри.

– А у вас тут неплохо кормят, – заметил я, нарезая стейк.

– Здесь все по высшему разряду, – сказал О’Брайен. – Мы ведь работаем на Эссекса.

Примерно минуту мы ели молча, а потом О’Брайен сказал:

– Я так понял, вы с Ольсоном во Вьетнаме дружили?

– Он был моим командиром. Я обслуживал его самолет.

– И как оно было во Вьетнаме?

Я отрезал еще кусочек стейка, намазал горчицей и уставился на мясо.

– Мне-то было неплохо, но в меня не стреляли. – Я сунул стейк в рот и прожевал.

– Да, это меняет дело.

– Точнее и не скажешь.

Мы принялись за еду, а потом О’Брайен спросил:

– И у тебя большой опыт в строительстве взлетно-посадочных полос?

Я перестал жевать и посмотрел прямо ему в лицо. Он смотрел на меня. Мы изучали друг друга, и я просто не мог не ощущать симпатию к этому грузному толстяку, жующему стейк и глядящему мне в глаза своими честными голубыми глазами.

– Я авиамеханик, – сказал я. – Я разбираюсь во внутренностях большинства самолетов, но я понятия не имею, как строить взлетно-посадочные полосы.

Он коротко кивнул, затем намазал кусочек мяса горчицей.

– Ясно. Что ж, Джек, спасибо за откровенность. Давай сразу все проясним. Ольсон сказал, что хочет курировать мою работу. Он опасается, что полоса не будет построена за три месяца. Он сказал, у него имеется эксперт, который будет надзирать за мной. Я согласился, потому что деньги платят отличные. А Оль-сон до одури боится Эссекса. Когда один человек боится другого из опасения потерять работу, мне жаль его, и я хочу ему помочь.

Я немного посомневался, но все-таки сказал:

– Я знал Ольсона тринадцать месяцев назад. Сегодня впервые увидел после долгого перерыва. Он чертовски сильно изменился.

– Правда? Я на этой работе всего-то пару недель, но испуганного человека видно сразу. – О’Брайен покончил с обедом и откинулся на стуле. – Итак, Джек, чем же ты собираешься заниматься? Я могу с уверенностью сказать, что полоса будет готова через полтора месяца. Со мной работает отличная бригада, и я знаю, что могу положиться на этих людей.

– Ольсон говорил о каких-то проблемах с рабочими.

О’Брайен помотал головой:

– Исключено. Всем отлично платят, и я умею держать людей в узде.

Я пожал плечами:

– В таком случае будь я проклят, если знаю, зачем я здесь. Как только я увидел стройку, то сразу понял, что мне тут нет места. Знаешь, Тим, во всем этом есть что-то нелепое. Получается, Ольсон собирается платить мне хорошие деньги из собственного кармана за просто так.

О’Брайен улыбнулся:

– Ну, если тебе платят и ты будешь доволен, то надзирай за мной.

– Можно мне поехать с тобой и осмотреться? – Я ощущал неловкость.

– Разумеется. – Он взглянул на часы. – Мне как раз пора возвращаться.

Он отвез меня обратно на стройку и вылез из джипа.

– Забирай машину, Джек. Мне она сегодня уже не понадобится. Поезжай, осмотрись. Я готов выслушать любые предложения.

Ощущая себя полным дураком, я проехал мимо людей, уже приступивших к работе, миновал выровненный участок и свернул к лесу.

Здесь я вылез из джипа и немного прошелся.

Примерно пятьдесят чернокожих рабочих оглашали лес ревом электропил. На меня они посмотрели без всякого интереса, только один, крупный и красивый парень, замахал, чтобы я уходил.

– Тут гулять небезопасно, брат, – сказал он. – Деревья так и валятся.

Я отошел от них и выбрался из леса на жаркое солнце, где готовились подрывные работы. И тут мне снова посоветовали держаться подальше.

Как и сказал О’Брайен, строительство продвигалось стремительно.

У него хватало техники, хватало рабочих рук, хватало взрывчатки, чтобы достроить полосу за полтора месяца.

Я свернул на тропинку, уводившую вниз, к быстрому ручью в стороне от стройки, сел там на камень, закурил и немного подумал.

В одном я теперь был уверен: мне нечего здесь делать, пока работами руководит О’Брайен. Так зачем же Ольсон послал за мной? Зачем он собирается платить три тысячи семьсот пятьдесят долларов из собственного кармана, чтобы я болтался здесь, когда он и сам наверняка знает, что О’Брайен со всем справится? Что за всем этим кроется? Ольсон сейчас улетел в Нью-Йорк. Сказал, что вернется через три дня. И чем мне заниматься все это время? Первым моим желанием было вернуться домой, оставив ему письмо – напишу, что не понимаю, чем могу быть полезен, – но я быстро отказался от этой идеи. Не хочу возвращаться в наш убогий домишко, возвращаться в лишенную событий жизнь.

Я решил, что дождусь возвращения Ольсона и все у него выспрошу. А пока что я решил писать отчет о том, как продвигается строительство, чтобы доказать ему, что пытаюсь отработать обещанные деньги.

Я вернулся на стройку и нашел О’Брайена у застопорившегося бульдозера. Увидев меня, он подошел.

– Слушай, Тим, – начал я. Мне пришлось кричать, чтобы перекрыть рев остальных бульдозеров. – Мне кажется, все идет отлично. И полоса точно будет готова через полтора месяца. Да при таких темпах работы она будет готова уже через пять недель!

Он кивнул.

– Но я ведь должен что-то делать, чтобы отработать жалованье. Деньги мне нужны. Можно мне взглянуть на твои записи, чтобы составить для Ольсона какое-то подобие отчета? Ты не возражаешь?

– Конечно, Джек. Никаких проблем. Зайди ко мне. В письменном столе, в верхнем ящике слева, найдешь все, что тебе нужно. Я сейчас не могу поехать с тобой. Мне надо наладить эту машину.

– Очень тебе признателен. – Я помолчал и добавил: – Наверное, из-за своего отчета я лишусь работы, но так тому и быть. Я напишу, что организовать строительство лучше, чем оно организовано сейчас, просто невозможно.

Он посмотрел на меня, улыбнулся, затем по-дружески толкнул кулаком в плечо:

– Ты сам это сказал. Я занимаюсь строительством взлетно-посадочных полос последние двадцать лет. Увидимся вечером.

Оставив меня, он вернулся к застопорившемуся бульдозеру.

Я сел в джип и поехал обратно к коттеджам. С меня тек пот. Послеобеденное солнце жарило немилосердно, и я с большим облегчением ступил в кондиционированный воздух коттеджа О’Брайена. И, вздрогнув, остановился в дверях.

В одном из шезлонгов развалилась какая-то блондинка. На ней были красные брючки в обтяжку и белая блузка, расстегнутая до пупа и едва удерживавшая тяжелый бюст. Волосы спадали на плечи полотнищем золотистого шелка. На вид ей было лет двадцать пять, узкое лицо с высокими скулами, большие зеленые глаза. Наверное, это была самая соблазнительная женщина, какую мне только доводилось видеть за всю свою жизнь.

Она невозмутимо взглянула на меня и улыбнулась. Зубы у нее были белые, как фарфор, а губы чувственно блестели.

– Привет! – сказала она. – Тима ищешь?

Я вошел в комнату и закрыл дверь.

– Он на стройплощадке.

– Правда? – Она скорчила рожицу, а потом потянулась всем своим роскошным телом. – Я надеялась его застать. Как же он вкалывает!

– Да уж.

Так и быть, признаюсь, она меня зацепила. В нашем городишке таких девушек не водилось.

– А ты кто? – спросила она с улыбкой.

– Джек Крейн. Инспектирую строительство новой полосы. А ты?

– Пэм Осборн. Вторая стюардесса, сменяю Джин, когда она берет выходной.

Мы посмотрели друг на друга.

– Ладно, хорошо. – Я подошел к письменному столу и сел. – Могу я чем-нибудь помочь, мисс Осборн?

– Не исключено… на этом аэродроме так одиноко.

Она слегка пошевелилась в шезлонге. Одна налитая грудь едва не вырвалась на свободу, но она вовремя ее приструнила.

– Вот, заглянула к Тиму, поболтать немного.