Страница 15 из 158
Кто-то из волков упал прямо в огонь и завыл от боли. Запахло паленой шерстью. Властимир обернулся на крик и бросился к костру.
Не видя жара пламени и не чувствуя боли, он двумя руками схватил горящие уголья и бросил их в толпу. Воздух разорвали вопли тех, кто не успел увернуться. Подобрав из костра сук, Властимир бросился на врагов.
Они были всюду: справа, слева, сзади, спереди ~~ успевай только поворачиваться, наносить и отражать удары. Несколько раз князь чувствовал, как чей-то нож распарывает его кожу, вонзается в плечо или руку, но боли не было. Как-то аркан захлестнул ему шею, но он только мотнул головой и порвал веревку.
Властимир утратил чувство времени. Он сражался, словно его руками водил кто-то иной, сильный, могущественный и несомненно зрячий. Князь не сразу смог остановиться, когда враги вокруг него внезапно исчезли.
Выбросив последний раз руку с ножом и никого не встретив, Властимир замер, чуть пригнулся и расставил руки. Сук он давно отбросил в сторону, кажется, оставил его в чьей-то глотке.
Усилием смиряя дыхание и приходя в себя после угара боя, Властимир настороженно слушал тишину. Нет, он ошибался - враги не перебиты. Их, наверное, меньше, чем вначале, но они все тут, окружили его и чего-то ждут. Может, уже спускается летающий дом пришельцев и этого не видит только он?
Псоглавцы внимательно рассматривали слепца, который, перепачкавшись в своей и чужой крови, в окружении врагов, все же был готов сражаться. За спиной Гао трое волков подняли луки, но не спешили пускать их в ход, надеясь все же взять Властимира живым.
Вокруг валялись убитые и раненые. Гао подсчитал потери. Одиннадцать убитых, больше двух десятков ранено, и из них треть не доживет и до утра. Несколько псоглавцев было искалечено: вывернуты руки, сбиты набок челюсти. У одного выколот глаз.
Гао вдруг сделал шаг вперед. Властимир, настороженно ожидавший любого шороха или движения, развернулся и махнул рукой. Гао еле успел увернуться: нож глубоко засел в руке, которой он прикрыл сердце.
Его охранники бросились к нему - одни поддержать раненого вожака, другие - добить обезоружившего себя врага. Но Гао вскинул здоровую руку:
- Все назад!
Волки замерли. Властимир, не догадываясь, кого он ранил, все еще ждал нападения.
- Назад! - повторил Гао. Нож осторожно извлекли из раны.- Не трогать!
Рану обложили целебными травами, молодая волчица слизала кровь и обвязала порез полосой кожи. Придерживая раненую руку здоровой, Гао отошел к волкам.
- Ты убил многих, князь из Резани,- сказал он.- Двадцать моих воинов теперь никогда не смогут охотиться со стаей...
- Только двадцать? - перебил его Властимир.- Жаль, что не двести!
- Я мог бы отдать приказ убить тебя, человек,- продолжал Гао.- Твой последний бросок не был промахом - ты ранил меня, вожака стаи. Я признаю твою силу...
- Скажи уж, что я стал стоить дороже в твоих глазах и ты хочешь содрать за меня двойную цену с пришельцев,- презрительно бросил Властимир,- Ты разве не помнишь, что они обещали вернуться за мной и тебе надо сохранить меня живым во что бы то ни стало?
- Я понимаю твой намек,- кивнул вожак.- Ты думаешь, что я не должен тебя убивать из страха перед светлыми Агами, и поэтому ты смог безнаказанно уничтожить столько моих охотников?.. Но ты плохо знаешь наши обычаи: если вожаку причинен вред, убийца должен быть обязательно наказан, или он сам становится вожаком.
- Этого ты от меня не дождешься!
- Разумеется, ведь я еще жив!.. Но мои охотники могли тебя убить, их не остановил бы никакой страх перед светлыми Агами. Тебя не дал убить я!
Властимир промолчал, не зная, что задумал вожак волков и можно ли ему верить.
- Я оценил тебя, человеческий воин,- продолжал Гао.- Ты воин, и мы воины...
- Долго же ты над этим думал,- съязвил Властимир.
- Да, долго, но я это понял. Я хочу отпустить тебя, князь... Ты свободен!
Властимир не поверил своим ушам.
- Почему? - только и смог вымолвить он.
- Ты воин и остался воином, несмотря на увечье и страх близкой смерти. Кем ты станешь, если светлые Аги исполнят свое обещание и дадут тебе новые глаза в обмен на верную службу? Покорителем мира, его проклятьем, ибо тебя будет вести не их приказ, а твоя ненависть ко всему на свете. Ты будешь ненавидеть врагов - за то, что они защищаются от неизбежного; друзей - за то, что не чураются тебя и не проклинают; слуг и рабов - за их малодушие и трусость; союзников - за то, что принимают твои планы; хозяев - за то, что они заставляют тебя делать. Ты будешь ненавидеть весь мир и уничтожишь его в своей ненависти, потому что даже с новыми глазами ты будешь одинок. Я хочу предложить тебе другое одиночество - одиночество наедине с собой. Ты сейчас уйдешь: тебя проводят с поляны и оставят в лесу на милость судьбы. Что там с тобой случится - не наша забота!
- А что же твои светлые Аги? - молвил Властимир.- Что ты скажешь им? Что решил спасти мне жизнь?
- Я бы спас ее, если бы приказал тебя убить, ибо тебя ожидает нечто похуже смерти. Не твоя забота, что я скажу им, подумай лучше о том, как ты будешь выживать в лесу... Отведите его!
Двое волков приблизились сзади, взяли князя за локти. Угар боя отступил, жар в крови угас, силы иссякли. Трын-трава сделала свое дело, срок ее действия вышел. Властимир чувствовал себя разбитым. Он покорно позволил псоглавцам вести себя куда им будет угодно и ждал только одного: когда кто-то из них не выдержит и вонзит нож ему в спину. Он не верил, что его не убьют.
Но его завели в чащу и оставили одного. Князь услышал только шорох и потрескивание - волки убегали в разные стороны, чтобы он не пошел по их следам.
Властимир так и не узнал, что, когда его провожатые вернулись, Гао отдал приказ немедленно сниматься с места и уходить в сторону Резани.
Долго простоял Властимир неподвижно, слушая, как над головой перекликаются осмелевшие птицы, и чувствуя, как ноют свежие раны. Потом решился и двинулся вперед - наугад, куда выведет судьба...
В чаще леса, носами раздвигая кусты и высокие стебли кипрея, тихо пробирались два волка, два матерых зверя с клоками зимней светлой шерсти на плечах и хребте - несмотря на дни летнего солнцеворота, что сейчас неспешно текли над землей. В преддверии Купальной ночи русалки, не боясь света дня, бродили по берегам рек и озер, а самые отважные забирались чуть ли не за версту от родного берега.