Страница 5 из 14
Скончаться. Сном забыться.
Уснуть… и видеть сны? Вот и ответ.
Какие сны в том смертном сне приснятся,
Когда покров земного чувства снят?
Вот в чём разгадка. Вот что удлиняет
Несчастьям нашим жизнь на столько лет.
А тот, кто снёс бы униженья века,
Неправду угнетателей, вельмож
Заносчивость, отринутое чувство,
Нескорый суд и более всего
Насмешки недостойных над достойным,
Когда так просто сводит все концы
Удар кинжала! Кто бы согласился,
Кряхтя, под ношей жизненной плестись,
Когда бы неизвестность после смерти,
Боязнь страны, откуда ни один
Не возвращался, не склоняла воли
Мириться лучше со знакомым злом,
Чем бегством к незнакомому стремиться!
Так всех нас в трусов превращает мысль,
И вянет, как цветок, решимость наша
В бесплодье умственного тупика,
Так погибают замыслы с размахом,
В начале обещавшие успех,
От долгих отлагательств.
Но довольно! Офелия! О радость! Помяни
Мои грехи в своих молитвах, нимфа.
В наглости юноше, конечно, не откажешь. Ведь как раз в это время, – а шел 1971 год, – в Театре на Таганке гремела достаточно скандальная постановка Гамлета с Высоцким в главной роли, которого Андрей, как, впрочем, и большинство ребят из его поколения, просто боготворил. Тягаться юноше с великим актером, конечно, было, мягко говоря, трудновато, но публика в зале приняла его выступление достаточно благосклонно и даже наградила аплодисментами. Классика – она потому и называется классикой, что каждый, независимо от возраста и жизненного опыта, может найти в том или ином произведении что-то свое.
Концерт закончился. Парни быстренько сдвинули ряды сидений в угол, освободив место для танцев. Девчонки сбегали в туалет, чтобы «припудрить носики». Ребята небольшими группами тоже куда-то исчезали на некоторое время – кто в находившуюся рядом раздевалку спортзала, а кто, как Андрей с друзьями, в гримерку за сценой. И те, и другие возвращались в актовый зал подозрительно возбужденные. К счастью, к этому моменту директриса и почти все преподаватели удалились в учительскую, чтобы там отметить выпускной. Конечно же, никакого алкоголя, только чаем с тортиком! Ха ха…
Оставшиеся в актовом зале завуч и представители родительского комитета делали вид, что не замечали резко поднявшегося у ребят настроения. Да и вели себя все достаточно пристойно. Вообще пить спиртные напитки – по крайней мере, в их классе – было как-то не модно. К тому же еще свежа была в памяти произошедшая совсем недавно скандальная история, когда на дне рождения одной из девчонок их угостили шампанским, а один из ребят «спалился» вечером дома, и его родители подняли страшный шум. Требовали даже исключить из школы виновницу торжества за то, что она, якобы, «спаивает» остальных ребят. К счастью, все закончилось благополучно. Но, конечно, в такой день – в выпускной – позволить себе немного вина было совсем не грешно.
В динамиках заиграла утвержденная педсоветом школы музыка, и начались танцы. Со стороны это действо очень напоминало какой-нибудь праздничный вечер в сельском доме культуре. Девчонки сгруппировались в одном конце зала, танцуя парами друг с другом. А парни толпились на противоположной стороне, всем своим видом показывая, что они не имеют к танцам никакого отношения.
По издавна сложившейся традиции объявили медленный «белый танец», когда барышни приглашают кавалеров. Для кого-то момент достаточно формальный, а для кого-то очень трогательный, так как означал, если не признание в любви, то уж точно проявление симпатий.
К Андрею, опережая остальных девчонок, решительно устремилась Надежда, небольшого роста хрупкая черноволосая девчушка.
– Кто бы сомневался! – пошутил он, обняв ее за талию. – Ну, привет тебе.
– Сегодня прекрасно выглядишь. Очень красивое платье, – не мог не сделать Андрей комплимент девушке.
– Вместе с мамой сшили специально к выпускному, – объяснила Надежда.
– А что мы такие невеселые? – спросил юноша, заметив печаль в ее миндалевидных глазах. – Жалко со школой расставаться?
– Со школой – нет, с тобой – да, – последовал неожиданный ответ.
– Откуда такой пессимизм? Разве мы не будем встречаться и дальше?! – удивился Андрей.
– Почему-то внутренний голос мне подсказывает, что вряд ли, – уже с явной грустью в голосе ответила Надежда.
Последние пару лет их связывали романтические отношения. Можно, конечно, было бы назвать это «первой любовью». Но скорее это было естественное любопытство молодых людей, стремящихся к познанию друг друга. Как бы ни хотелось Андрею, да, наверняка, и Надежде перейти в их отношениях ту самую взрослую грань, но романтик по натуре он всегда останавливал себя в тот самый момент, когда, казалось бы, это было уже почти неизбежно. Он свято верил в то, что невинность души и тела должны быть сохранены до того времени, пока оба участника этого священного действа не будут убеждены на сто процентов, что перед ними тот самый единственный человек, с которым они готовы провести вместе всю оставшуюся жизнь. Наверное, это было очень наивно, но так оно было. Так он был воспитан родителями и книгами, которыми зачитывался с детства. Объятия, поцелуи, ласки – все это было между ними, но при этом им все же удалось сохранить девственную чистоту отношений. Они никогда не скрывали своей «дружбы», ходили по школе, держась за руки. Андрей встречал Надежду у подъезда, и они вместе шли на уроки, а вечером провожал ее домой. Она жила вдвоем с мамой, так что днем квартира была в их полном распоряжении. Редчайший случай для большого города с его перенаселенными квартирами, в которых зачастую жило по несколько поколений одной семьи.
Их «роман» чуть было не закончился драматично, когда директриса застукала их целующимися на перемене. Его дневник украсила запись красными чернилами: «Развратно целовался с одноклассницей между уроками. Просим принять меры». Родителей вызвали в школу и прочитали лекцию о недопустимости «половых контактов» между школьниками, хотя ничего подобного между ними не было. Да, целовались на перемене. И что?
Дело могло дойти до исключения одного из них из школы. Но Андрей убедительно пообещал директрисе, что больше никогда в жизни не будет ни с кем, и уж тем более с Надеждой, целоваться. Ну, а уж в школьных стенах точно. Унаследованный от мамы, да и от отца тоже, актерский дар не подвел, сила убеждения сработала, так что скандал удалось замять, хотя держаться за руки в школе они уже не могли, а обниматься-целоваться тем более.
Когда мать в присущей ей мелодраматической манере вечером рассказала дома, почему ее вызывали в школу, отец как-то хитро улыбнулся и, посмотрев на сына, изрек: «Так они же не во время урока целовались!». А потом вполне серьезным голосом, хотя все с той же бесовщинкой в глазах, добавил: «Сын, не думаю, что тебе надо рассказывать про птичек в парке. Просто помни, что в отношениях с женщинами всегда в ответе мужчина. Надеюсь, ты понимаешь, что я имею в виду». Мама, по-актерски возмущенно всплеснув руками, хотела было что-то сказать, но, видимо, осознав комичность всей ситуации и бессмысленность дальнейшего разговора, успокоилась. Так что дома эта история тоже не получила продолжения.
Когда отец говорил про птичек, он имел в виду популярный тогда, хотя и немного грубоватый, анекдот про то, как мать просит отца поговорить с повзрослевшим сыном «про это» и советует рассказать на примере птичек. А тот, уединившись с ним, говорит: «Ты помнишь, как мы с тобой ходили гулять в парк. Ты пошел налево с какой-то девушкой, а я с блондинкой направо. Помнишь, чем вы потом занимались? Так вот птички делают это точно также!» Смешно, конечно, но не очень правдиво. В те годы говорить «про это» было как-то не принято – ни дома, ни в школе. Андрей, как и многие его сверстники, были в этом вопросе очень наивными, и их познания о «половых отношениях» между мужчинами и женщинами были, мягко говоря, весьма ограничены.