Эффект Нобеля

– Конечно, конечно.

Послышался вой сирен, свист тормозов, поспешное хлопанье машинными дверьми. Вновь появился Константин Петрович.

– Ну что там? – Лугинин обернулся.

– Взрывчатка в коробке с сакурой. Садовник погиб.

Вера вскрикнула, смутилась.

– Как пронесли? – допрашивал хозяин.

– Неясно. Приборы не обнаружили. Видимо, опять новейшая разработка. Постараюсь пробить по своим каналам. Хотя и так можно сказать, откуда ноги растут.

Гольц поймала еле уловимый жест миллиардера – палец к губам. Телохранитель смолк.

Михаил Иванович обернулся к журналистке.

– Вам, наверное, не очень хочется общаться с милицией? Мы постараемся сделать так, чтобы вас допросили позже.

– Нет уж, я хочу на это посмотреть. Вторая статья наклевывается, – храбрилась четвертая власть.

– Похоже, к вам возвращается инстинкт хищницы. – Лугинин ухмыльнулся. – Пойдемте.

Двор кишел милиционерами. Возле воронки суетились эксперты, фотографировали, брали пробы грунта. Чуть поодаль безжизненно валялась оторванная рука.

Тошнота подкатила к горлу, Гольц раздула щеки, силясь сдержаться.

– Петр Степанович, – обратился Лугинин к полковнику, – если можно, допросите нашу прославленную журналистку позже. Она, хоть и не звезда, но в шоке.

– Конечно, Михаил Иванович. Рад, что вы способны шутить.

– Константин Петрович, – олигарх быстро отдавал распоряжения, – пусть Юра отвезет госпожу Гольц домой. Всего доброго, Вера Павловна. Извините, что так вышло.

Женщина только кивнула, решив отложить дополнительную статью в долгий ящик. Начальник охраны отвел журналистку к гаражам. Коротко шепнул водителю в фуражке, тот отошел. За руль сел мужчина средних лет с азербайджанским налетом, в таком же костюме, как у главного телохранителя. Константин Петрович открыл заднюю дверь, Гольц проскользнула на сиденье.

– Вас отвезут домой.

– Нет. – Вера сглотнула слюну. – В редакцию.

– Как скажете.

Мягко завелся мотор. Телохранитель выудил из кармана диктофон, вложил в женские руки. Аристократично захлопнулась дверь. Представительский седан медленно покатил к воротам.

– Уехала? – Михаил Иванович вгляделся в лицо подошедшего начальника охраны.

– Да.

– Чувствую, прокатит она меня, как тогда в Давосе. Помнишь?

Давос. Конец января – начало февраля. Пять лет назад.

Зал кишмя кишел представительными леди и джентльменами. Голубая стена-фон, посредине громадный дисплей с надписью «World Economic Forum», сломанный обод колеса пронзил три синих «О». Опустевшая светящаяся трибуна. Кислая физиономия Клауса Шваба, развалившегося в желтом кресле, выслушивающего присевшего рядом индуса. Беглая английская речь, транслирующаяся на десятки языков в наушники собравшимся. Сотни видеокамер – под прицелом каждый сантиметр. Ни один жест, полувзгляд, соринка не ускользнут от всевидящего ока. Мужской парфюм соревнуется с женским в доминировании накондициорованного помещения.

Гладковыбритый Лугинин в пиджаке от Армани примостился с левого края, утонув в мягкости кресла.

– Вы на собственном самолете? – по-русски, между прочим, спросил сосед справа – шатен с окладистой бородкой.

Михаил Иванович бегло глянул на бэндж, не разглядел, но ответил:

– Нет. Зачем он мне? Я практически никуда не выезжаю.

– Строите коммунизм в отдельном городе? – Шатен усмехнулся.

– Просто пытаемся жить по Закону.

– По вашему закону?

– Уж, конечно, никак не по вашим двойным стандартам, – побрил миллиардер.

Борода больше не приставала.

«Опять «пешки». Каждый раз одно и то же: подсылают, обрабатывают… скоро начнут убивать. Да и черт с ними! Переживем. – Олигарх покосился на соседа слева. – Не удивлюсь, если сейчас заговорит этот старик с золотой заколкой на галстуке».

– Вы нам мешаете, Михаил Иванович, – зазвучал баритон слева. – У вас хватает ресурсов, чтобы мелко пакостить, но недостаточно, чтобы серьезно противостоять. Поэтому, если мы не договоримся…

– Не договоримся. – Лугинин решил отшить навсегда. – Вы делаете деньги на войне, проституции, педофилии… поэтому мы не можем договориться. Даже итальянская мафия не занимается наркотиками. Есть определенные табу. Вы же абсолютно беспринципны.

– Вот из-за этого Россия не может стать цивилизованной…

– Не трогай мою Родину, космополит!

Собеседник съел угрозу, решил смягчить, но настоять:

– Оставьте патетику. Вы же человек дела. Прагматик. Неужели вы не понимаете, что договариваться, в первую очередь, в ваших интересах?

– Наши интересы противоположны. Я борюсь с преступностью, вы на ней зарабатываете. Насчет мелко напакостить – возможно. Но я, как любой нормальный бизнесмен, собираюсь расширяться, так что под угрозой нефть в Ираке, мак в Афганистане. Кроме того, я собираюсь сыграть в вашу любимую игру – «разделяй государства и властвуй». При небольшой финансовой помощи возродится Ирландская республиканская армия, и загорится Ольстер. Не так много средств нужно на поддержку шотландских и валлийских сепаратистов – и прощай, старая добрая Англия! А дальше будем делить Штаты на штаты.

У Михаила Ивановича, как в молодости, зачесались руки. Он внимательно изучал морщинистый подбородок собеседника. Тот говорил, глядя вперед:

– Тогда вы будете раздавлены.

– Вы когда-нибудь слышали о лейтенанте Шмидте?

– Это тот, у которого было много детей? – Старик улыбнулся. – Никогда б не подумал, что капиталист будет заниматься коммунистической пропагандой.

– Дело не в пропаганде, и не в коммунизме, а в русском характере. Мы готовы ввязаться в бой, даже если он изначально проигран, даже если суждено умереть. Но враг дорого заплатит.

– Это глупо.

– Может быть, но именно поэтому мы непобедимы.

Старик наморщил лоб, как будто размышляя. Актерства явно не хватало, четко прослеживалось – он получил все необходимые инструкции на любой расклад.

– В таком случае я не могу гарантировать вашу безопасность.

– И не надо. Мою безопасность гарантирует моя служба охраны.

– Может, все-таки попытаемся найти компромисс?

Усмешка исказила лицо миллиардера. Люди, непонимающие слова «нет», у Лугинина всегда вызывали злорадство. Он развернулся к собеседнику.

– Я больше не буду разговаривать с «шестерками». Так и передайте Натану.

– Какому Натану?

– Тому джентльмену у колонны.

ГЛАВА VIII

Ротшильд

18 июня 1815 года. Лондонская фондовая биржа.

Огромный зал с колоннадами по краям. Лениво-людской муравейник. Джентльмены кучкуются, шаркают по полу, поглядывают в потолок. Полуденная зевота стыдливо прикрывается лощеными руками, глаза привычно косятся на одну из колонн.

Рядом с колонной тучный мужчина лет сорока, с лицом омоложенной жабы, ворохом рыжих кудрей. Лысина спряталась под цилиндром, живот под рединготом брусничного цвета.

– Как?! Вы до сих пор сомневаетесь в полезности Биржи? – Глаза джентльмена в черном сюртуке стали по фартингу. – Неужто вы не слышали слов Генри Моргана, впервые попавшего сюда?

Собеседник отрицательно мотнул головой.

– «Если б я знал, что на свете есть место, где можно быстро разбогатеть, черта-с-два я стал бы пиратом»!

– Джентльмены! – Подошел мужчина в костюме с бархатным воротником. – Помяните мое слово – потомство пирата, сумевшего стать губернатором, обречено править миром!

– Пари! Не думаю, что вот тот… – Черный сюртук указал на мужчину у колонны. – подвинется.

Джентльмен чуть поодаль лишь саркастично улыбнулся. Дрогнуло скуластое лицо, обрамленное изразцами волос, едва растянулись пухлые губы. Ястребиный взор смягчился, подернулись мясистые уши.

– Джордж, – окликнул он проходящего мимо.

Лицо сонного пуделя вытянулось, глазки расширились до козырьков бровей. Нос-сосулька, учуяв знакомого, гулко задышал, подернулись бакены. Шея вытянулась из шелкового эпонжа.