Эффект Нобеля

Запах свежепрожаренного эскалопа разбередил аппетит, оливье захрустел на зубах, картофельное пюре таяло во рту. «Красный Восток» отдавал приторностью – с такой закуской любое пиво показалось бы «не очень», но сделало дело.

– Альфия, принеси-ка мне графинчик водочки.

В ответ на изумленно-миловидное личико и стандартное «водка без пива – деньги на ветер», Стас спафосил:

– Для дикорастущего организма – это не доза.

С водкой ужин пошел веселее, разыгрались музыканты в предчувствии клиента, очкарик на ионике запел фальцетом «Владимирский централ».

На тарелке краснели разводы недавней «селедки под шубой», салфетка смахнула промайонезенную свеклу со щек, запятнав белую скатерть. Как моряк на палубе, Сорокин вплотную приблизился к музыкантам.

– А сыграйте-ка что-нибудь старое, доброе… «Мурку»!

Сотка растворилась в кармане очкарика. Калтыжанин вразвалочку вернулся к столику, замахнул рюмку и не удержался… Вернулся поорать:

– «Маруся Климовна, прости люби-и-мого»! Давай, теперь «Море, море – мир бездонный»!

– Неожиданный поворот. Вы не из моряков будете?

– Он из Калтыга! – улыбаясь, крикнула вторая официантка, все еще принимающая заказ у парочки.

– А-а, понятно. – Музыкальные пальцы ударили по клавишам.

«Ярославли» пошли вразмен. С каждой песней в бездонный карман музыкантов, как в «однорукого бандита», опускалась сотня. Они знали все песни, подзабытые слова сверяли по толстому песеннику.

Под «Белый теплоход» Сорокин сгреб в охапку Альфию и прокрутился перед импровизированной сценой, одно неловкое движение, и стойка с ударной тарелкой бздзинкнула о пол. Калтыжанин с татарочкой поспешили поднять – стукнулись лбами, с почти аналогичным звуком.

– А вообще, я – летчик! – Юноша входил в пьяный раж, пытаясь вновь закрутить ускользающую красотку.

Очкарик затянул «Стюардесса по имени Жанна», благо голос подходил. Студент, глядя на вакханалию, поспешил увести подругу, так ничего не заказав.

Стас дошкандыбал до столика и обессиленно рухнул на стул. Пот оставил мокрые пятна в подмышках рубашки, тяжелые вздохи вырывались из груди вместе с алкогольным выхлопом, тюбетейка уехала на затылок.

– Девчата! Позволите вас угостить.

Официантки присели рядом. Вторая протараторила:

– Нам на работе нельзя, а вы и вправду летчик? Летаете?

– Делаю компрессоры. Если их поставить на самолет, он полетит.

– Очень интересно.

– Да, вот такая у меня интересная работа! Музыка, давай «Потому что мы пилоты»!

– Можно. – Очкарик кивнул. – Но это будет дороже…

– Сколько?

– Пятихатка.

– Я сейчас. – Сорокин раскрытой ладонью отпросился у девушек, натыкаясь на углы столиков, дошел до музыкантов.

Вторая вновь приступила к вернувшемуся:

– А правда, что Лугинин строит трассу «Формулы-1»?

– Почему сразу Лугинин?! Михал Иваныч давно отошел от дел, живет-поживает и горя не знает… Трассу хотели построить, да. И места у нас подходящие, не такой крутой серпантин, как туда дальше… Ближе к Сочам. Но не дали. Общественность возмутилась, мол, и так кучу предприятий понастроили, дышать нечем! А на самом деле, там такие строжайшие нормы, плюс самые лучшие технологии очистки, плюс тотальный контроль… Мне даже кажется, воздух стал чище, чем десять лет назад.

«Конечно, раньше только наш завод коптил, а теперь… По-прежнему, коптит, а все вокруг очищают… За себя и того парня».

– Но у нас все для людей, если общественность против, значит, так тому и быть! – Стас замахнул стопку, зажевал бутербродом. – Да что «Формула»? Все автоконцерны хотят перенести свои питерские и калужские заводы к нам! Так выгоднее. Но… Не дают. Политика!

– Говорят, у вас лучшие дороги… – заикнулась Альфия.

– У нас все лучшее, венецианцы приезжают учиться обуздывать воду, америкосы перенимать опыт строительства мостов. А говорили, климат в России не тот!

– «Кто-то скажет вдруг, мол, климат здесь не тот, – впопад попал очкарик, перейдя на попурри. – А мне нужна твоя сырость…»

– Друг! – выбросил вперед руку калтыжанин. – Не пой, пожалуйста, Розенбаума и Высоцкого. Их никто петь не умеет, все заведомо хуже оригинала.

– Не вопрос. Но это тоже стоит… денег, – вконец обнаглел лабух.

Стас выудил из кошелька пятисотку, шлепнул об стол.

– Подойди, пожалуйста, я что-то устал, боюсь не дойду…

Подскочил гитарист, растянул услужливую улыбку, профессиональным движением картежника слизнул купюру.

– Климат… – не обращал внимания Сорокин, – для хороших-то дорог… Все тот, если с умом и без воровства. И климат, и почва у нас отличные! Единственное, что может помешать – несогласие народа.

– Или политика. – Вторая подмигнула.

– Или политика, – согласился Сорокин, – тех, кто стоит над народом и законом…

– Да нам, в принципе, тоже грех жаловаться. – У второй проснулись патриотические чувства. – Татарстан – всегда был хорошим регионом по сравнению с другими.

– Жаль, что мы вырвались вперед. – Калтыжанин усмехнулся. – Лучше б, как и прежде, все ехали в Москву на заработки или к вам, в Казань, а то все к нам прут.

Они еще полчаса потрещали о том, о сем, пока Альфия не зевнула:

– Еще заказывать будете?

– Да харэ уже, напился, наелся, пора и в постельку.

Официантки улыбнулись краешком рта, Альфия упрыгала к бару, вернулась со счетом.

«В три раза дороже, чем у нас. – подумал Стас, вложив в папку сотню сверху. – Главное, с кем мне сегодня повезет – с молоденькой козочкой или опытной козой?»

ГЛАВА VII

Взрыв

Гольц всплеснула.

– Но под эту теорию можно подвести все сексуальные меньшинства.

– Вы сами это сказали. Вообще, объединение по половым отклонениям изначально нежизнеспособно.

– Перейдем к менее глобальным темам. Почему наш регион привлекателен для инвесторов? За счет чего удалось снизить налоги, в том числе и для бизнеса?

– Предприниматель сам выбирает, на что пойдут его налоги…

– Каким образом? – живо перебила Вера. – Если деньги идут в пенсионный фонд, как они могут пойти куда-то еще?

– Конечно, зарплатными налогами и НДС мы варьировать не можем. Остается только налог на прибыль, который предприниматели и так платят очень неохотно. Но в нашем случае, бизнесмен сам определяет, на что направить деньги: интернаты, приюты для бездомных животных, содержание тюрьмы, где на сегодняшний день сидит от силы пяток человек… или другое. Тем самым повышается понимание важности уплаты налогов, сопричастность с социально-важными программами. Добавьте сюда полный контроль над расходованием средств и абсолютную прозрачность этого процесса. В общем и целом, если не воровать, городу удается неплохо зарабатывать, несмотря на то, что большая часть доходов уходит на федеральный уровень.

– А как вы считаете, тендеры, растянутые по времени, это благо или нет? Может, стоит довериться единому подрядчику, а потом, если что, спросить по всей строгости?

– Конечно, благо. Если конкуренты видят, что выигравшим подрядчиком потрачено гораздо больше средств, нежели требуется, а их фирма могла бы сделать аналогичную работу за меньшую сумму с тем же качеством, то… Они подает заявку на проведение данного вида работ с обоснованием стоимости. Городская комиссия решает выгоднее ли она, чем заявка существующего подрядчика, и, соответственно, заключает новый контракт. Плюс, текущий подрядчик может улучшить существующие условия – конкуренция в действии. И все на общественном контроле. Не забывайте о том, что взамен выполнения бизнесом социальных обязательств, город предоставляет существенные выгоды – порядок, прогнозируемость будущего. А главное, безопасность – преступность на нуле, за исключением редких эксцессов с поправкой на курортность. Быть порядочным выгодно.

– Получается, вы, опять же, воссоздали Советский Союз в миниатюре? Не лучше ли было бы создать нечто новое, а не возвращаться к старому?