Страница 3 из 8
Ему оппонировал юноша, по всей видимости, атеист. Он напористо убеждал в агрессии религиозных конфессий, ратуя за светский уклад. Приводя в доказательство инквизицию, взглянул на меня. Завершая, отметил: исповедуй Россия иное мировоззрение, мы бы жили в другом государстве.
Пока он говорил, мною владели противоречивые чувства. Дело в том, что я не религиозен. Моё отношение к этим двум складывалось из симпатии и антипатии. Не в силах привести аргументы, я неприязненно посмотрел юноше в глаза. Внезапно всё исчезло! И вновь я оказался в своём кресле. Перемены в ощущениях давались тяжело. Мгновение назад я был зол и думал, это реальность. Но всё оказалось игрой воображения.
– Полагаю, – голос не оставлял выбора, – ты не станешь отрицать несогласие с юношей?
Слушая, я больно ущипнул себя. Проснуться по-прежнему не удавалось:
– А ведь он, выражая мнение, задел твои чувства и тебе это не понравилось. Ты опутан традициями и обречён повиноваться догмам.
У меня медленно «закипали» мозги. Информация усваивалась сразу, только сильно болели виски.
– Твоя боль скоро пройдёт. Ты озлобился без причины – это сработала догма! Её формула проста: нет, потому что нет. Трудно бороться с догмами, а те, кто пытается, заранее объявлены сумасшедшими…
Сказанное находило во мне понимание. И тогда собеседник вкрадчиво произнёс:
– Небеса создали лучшее из творений, но, увидев результат…
– Лучшее? – перебил я.
– Лучшее, – продолжил он. – Лучшие всегда виноваты! Их вина, что не такие как все. Ты полон недоверия, но вдумайся: его проступок – в решимости иметь собственное мнение. Не это ли вожделенная свобода, которой вам недостаёт? Впрочем, никто не желает свободы больше, нежели рабы.
– Тебя послушать, так ты – ангел, – возразил я.
– Так и есть. Падший, только. Странно, вы популяризируете миф, причём самым действенным способом. Рекламируете запрет. Если я враг, забудьте обо мне, забвение – лучшее наказание!
Его логика была безупречна:
– Не сердись. Рабу пристало скрывать эмоции.
От обиды потемнело в глазах. Я молчал.
– Напрасно ты обиделся. Ведь вы по доброй воле, считаете себя рабами.
Не дожидаясь ответа, он принялся рассуждать:
– Сделай милость, скажи, почему, считая себя рабами, вы называете Бога Отцом?
Возразить было нечего. Тогда он закончил мысль:
– Будь хотя-бы честен. Называй его не отцом, а, как пристало рабу – хозяином! Неужто ты не понимаешь, дети не могут быть рабами родителей? Иисус говорил об этом: «…и отцом себе не называйте никого на земле, ибо один у вас Отец, Который на небесах…»
Чувствуя, что я на пределе, он мягко произнёс:
– Ещё немного – и ты избавишься от догмы.
Сопротивляясь мыслям, я переспросил:
– Избавлюсь?
– Израсходовав доводы, самое время – разозлиться! Это догма пустила в ход проверенный резерв. Злость – временем испытанное средство! Человек не слышит аргументы, когда зол. Она разозлила тебя, не давая продолжать дискуссию, которую ты проиграл.
– Как я устал, – мелькнула мысль.
– Давай сменим тему. Отрицания и так достаточно в вашей жизни, – миролюбиво предложил он.
– Отрицания? – удивился я.
– Религия – отрицание жизни земной во имя загробной. Так, кажется, вас учат? Но ты не согласен, хотя и не можешь доказать обратного, – резюмировал голос.
Тяжкое бремя
В разговорах с ним я даже не пытался контролировать мысли, а брёл, словно бык на заклание. Предоставив возможность передохнуть, собеседник продолжил:
– Знакомо тебе выражение «Вселенский Разум»?
Словно губка, я продолжал беспомощно впитывать.
– Вы – элементы, необходимые для жизнедеятельности организма, масштаб, которого не в состоянии осознать!
Чувствуя недоверие, он усилил давление:
– Ваши познания достойны похвал, но почему?
Я включился в беседу:
– Развитие интеллекта…
– Да ну, – отреагировал голос, – а как насчёт наркотиков?
– Причём здесь это? – резкие перемены, путали и раздражали.
– Почему наркотическая зависимость так устойчива? – продолжал он.
Я пробормотал:
– Наркомания – это болезнь…
Он не стал насмехаться, а заработал как хорошо отлаженный механизм. Без сбоев:
– Наркомания – это состояние, при котором потребность столь высока, что отключается самоконтроль. Причина, по которой вы ей подвержены, отчасти в таинственной железе, обозначаемой – эпифиз…
– Знакомое слово… – припомнилось мне.
– Ты путаешь с гипофизом, – поправил собеседник. – Эпифиз вырабатывает серотонин. В природе он встречается в смоле диких фиг, в тех самых смоковницах, под которыми испытывали озарение древние пророки. Под смоковницей и Будда познал четыре благородные истины. Упоминание о ней встречается и в Библии: «… и увидел издалека смоковницу, покрытую листьями, пошёл, не найдёт ли чего на ней; но, придя к ней, ничего не нашёл, кроме листьев, ибо ещё не время было собирания смокв. И сказал ей Иисус: отныне да не вкушает никто от тебя плода вовек!» Но нигде не говорится, как называлось древо познания добра и зла. Меж тем, если внимательно читать Библию, из неё следует: «…И увидела жена, что дерево хорошо для пищи и что оно приятно для глаз и вожделенно, потому что даёт знание: и взяла плодов его, и ела, и дала также мужу своему, и он ел. И открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги, и сшили смоковные листья, и сделали себе опоясания…»
Я по-прежнему не понимал. Тогда он повторил:
– И открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги, и сшили смоковные листья, и сделали себе опоясания.
И только теперь до меня дошло, что, стоя возле дерева, самое простое – сорвать с него листья. Тем временем собеседник продолжал:
– Серотонин – наркотик, вырабатываемый организмом. Другое его производное имеется в структуре мухоморов. Сибирские шаманы называли их панк или банг – синоним иранского названия конопли. Когда-то древние варили из мухоморов напиток и пили перед битвой. Зелье превращало воинов в неистовых разрушителей – берсеркеров! На американском континенте использовали пейотль, экстракты из лиан, а также крепкий табак. Ацтеки принимали ололиуку – вещество, как они утверждали, позволявшее постичь всё, чего не может понять человеческая мысль.
– Значит, наркотиками пользуются давно? – я по-прежнему не понимал.
– Наркотики – это стимуляторы! Как и многое другое. Религия, например, – произнося фразу, он наблюдал за мной.
Разумеется, я не мог этого видеть, но порой казалось, будто ощущаю его присутствие и знаю, чем он занят в настоящую минуту.
– Религия – это мировоззрение… – робко произнёс я.
– Кто-то сказал: религия – опиум для народа, – вставил он реплику.
– В религии нет зависимости, – запротестовал я.
– Мир, в котором нет зависимости, называется иллюзия. И со временем он становится грозной альтернативой реальности, – осадил голос, – Но мир иллюзий существует лишь в воображении. Оно – верное средство от депрессии. Для чего даны религиозные учения?
– Как свод правил, которые нужно соблюдать, – я не блистал ответами.
– А зачем? – продолжал он. Я молчал.
– Когда откажешься от стереотипов, многое станет понятнее. В вашем мире желания спонтанны. Но не всё можно осуществить. Вот и наступает разочарование и до депрессии рукой подать. Тогда и требуется нечто, способное вывести из этого состояния. Верные средства – алкоголь и наркотики. Они стирают грани реальности. Но реальность возвращается, и либо принимай её, либо продолжай глушить себя дальше.
– Причём здесь религия? – недоумевал я.
Незримый собеседник, ответил:
– Религия – учит не поддаваться искушению. Но религиозные институты ветшают и виной тому, цивилизация.
– Причём здесь цивилизация? – я запутывался всё больше и просто тянул время. Но голос был беспощаден, и это случалось всякий раз именно тогда, когда я остро нуждался в передышке. Не замечая моей усталости, он продолжал: