Страница 11 из 15
– Тогда он может нас прикончить, как только мы прибудем на место, – скривился я.
– Во-первых, лишняя пара рук всё-таки не помешает, во-вторых, когда кто-то из нас убивает себе подобного, от того не остается даже горки пепла, новичок тупорылый, – вмешался Герман.
– Это так, – кивнула Кукла.
– Так, меня достало каждую секунду узнавать что-то новое. Объясни мне уже, что к чему? Кто такие эти Психи, к кому к Нему мы идём и что за Гедусциуз?! – начал я выходить из себя.
Герман хохотнул. Кукла же вздохнула и принялась объяснять:
– Всё проще, чем тебе кажется. Психи, это ж и самому догадаться можно, клан организованных идиотов. К кому мы идём… Хм, – Аня задумалась, – к одной влиятельной тёмной сущности охраняемой целой армией всевозможной нечисти.
По моей спине пробежал холод.
– Зачем? – спросил я.
– У меня есть одно предположение, но, чтоб узнать, как оно на самом деле, это у него надо спросить, – показала Аня в сторону водителя.
Тот остался неприступной крепостью и сделал вид, будто очень занят дорогой. Высокомерный ублюдок.
– Ну, а Гедусциуз? – спросил я.
– Тут ничего однозначного. Слухи, мифы и просто болтовня, – ответила Кукла.
– И всё-таки в одну из версий ты веришь? – резонно заметил я.
– Одиннадцатый языческий бог, отколовшийся от своих десяти братьев и ставший тёмным, – помедлив, ответила Кукла.
– Занимательно, – сказал я скептически.
Языческие боги, только этого ещё не хватало.
– Ну, не сказать, что я в это верю, но мне кажется, эта версия наиболее правдивая на фоне других, – произнесла Аня.
– Хотелось бы верить, что всё дело в чём-то другом, – вздохнул я.
– Почему? – удивилась Кукла.
– Насколько я помню, вся эта языческая ерунда всегда была крайне жестокой и ограничивающей. А так же требовала много крови для исполнения желаний, но я бы не хотел платить за то, что получил.
– Я же тебе уже сказала про теорию с кровавой магией, чем ты меня слушал? Хочешь – не хочешь, а ты уже платишь багровую дань каждый раз, когда пользуешься силой. А насчёт всего остального, мне кажется, мы уже заплатили самую большую цену, дороже крови, – грустно сказала Аня, отвернувшись к окну.
– Главное просто не перебарщивать с силой, как я понял, – небрежно сказал я, вспомнив сгоревшую квартиру и смерть своего хитрого друга. – Чтоб эта цена не коснулась непосредственно моих интересов и свободы.
– Не коснётся, не бойся, – подал голос Герман, – ты ведь не сам искал эту замечательную силу, верно? Гедусциуз сам нас всех нашёл и одарил, значит, это нужно ему.
– Постойте, этот самый Гедусциуз же стал тёмным по мифу? Значит, мы тёмные?
– Допёрло, – хохотнул Герман.
– Значит, есть и светлые?
– Белые, – поправил он, – но ты, опять же, не бойся, их никто не видел. Это слухи. А раз так, версия пахнет пустой болтовнёй. Вот, послушай мою: все мы сошли с ума и лежим в психушке, а то, что мы видим, это галлюцинации.
– Тогда почему нам кажется одно и тоже? – хмыкнул я.
– Тьфу! Я хотел сказать, что это я сошёл с ума, а вы мне все кажетесь.
– Бред.
– Ну и иди ты…
– Ань, я бы всё-таки хотел услышать другие, похожие на правду версии, – сказал я.
Кукла, улыбнувшись, резко обернулась ко мне, но от меня не укрылись мокрые глазки и слегка покрасневшее лицо.
– Инопланетяне, – предложила она.
– Нет, давай ещё.
– Скоро будет конец света, а мы – предвестники, – посмеялась Кукла, и я понял, что первый раз услышал, как она смеётся.
– Похоже, версия с Гедусциузом, действительно, наиболее правдива, – покачал я головой.
– Вот, теперь ты меня понимаешь! – подмигнула Аня.
– Нет, не понимаю, – произнёс я.
– Тем лучше, – пробормотала себе под нос Кукла.
– Далеко до этого вашего Города Призраков? – спросил я.
– На этой колымаге будем ехать целый день, то есть там мы будем завтра утром, – ответила Аня, поймав неодобрительный взгляд Германа.
– Прекрасно, – скептически бросил я, завалившись на кровать. На циферблате наручных часов стрелки показывали пять вечера.
Проснулся я ночью, весь в холодном поту от приснившегося кошмара с непосредственным участием и демонов, и ангелов. Еще часик я пытался уснуть снова, но, кроме боли в голове и шее, это ничего не дало. Настроение у меня безнадежно испортилось, и я готов был вылить все свои нечистоты на любую чужую голову. К счастью для этих чужих они оказались заняты. Аня сном, а Герман вождением своей любимой «крошки».
В свете фар было видно, как наш тягач пробирается через лес по узкой лесной, но, что странно для нашей страны в дали от города, хорошо асфальтированной дороге без ям. Если бы навстречу выполз другой автомобиль, ему бы пришлось задним ходом ехать обратно.
Вскоре асфальт сменился на то, чему и полагается быть в таких местах. То есть на грунтовку с ямами.
От сильной тряски проснулась Аня. Она сначала заворчала, как обычная девушка спросонья, а потом, одевшись в свой любимый кукольный образ, спустилась с верхней кровати. Так мы и протряслись, не обменявшись ни одним словом до того момента, как небо стало светлеть.
Герман остановил машину, заглушил двигатель, и, крякнув, повернулся к нам:
– Не спите? Хорошо, мы приехали.
Тягач стоял в тупике, облепленный со всех сторон деревьями, и было неясно, как наш ковбой собирается потом отсюда выезжать.
– Дальше пешочком, – закончил Герман, первым вылезая из машины и закуривая по дороге.
На улице стояла тридцатиградусная жара, я даже не поверил себе, вылезая из машины. Аня поймала мой удивленный взгляд, выходя следом, и подмигнула.
– Не советую этого делать, – сказала она, заметив, что я хочу выкинуть куртку и кофту в ближайшие кусты. – Дальше нам предстоит ощутить на себе ещё один сюрприз.
– Ты это имела в виду, когда говорила про жар и холод?
– Что? Про какой такой жар и холод? – произнесла Кукла, скосив голову на бок и заглядывая мне в глаза.
Я смачно харкнул вбок и, обойдя девочку, подошёл к хозяину тягача, стоявшего на границе леса и пытающегося там что-то разглядеть.
– Много видно? – усмехнулся я, стоя рядом со своим будущим «палачом».
Тот вздрогнул, как будто я его разбудил.
– Много, – серьёзно ответил Герман и врубил большой фонарь, до этого не видимый в темноте. – Пойдём.
Ковбой уверенно и быстро зашагал в одном ему известном направлении прямиком через бурелом. Он не снял с себя ни плащ, ни свою идиотскую шляпу, и я, протопав метров двести за спиной Германа, не мог понять, как последняя не остаётся на ветках, всё время хлещущих по лицу и цепляющихся за одежду.
Я всё время спотыкался о невидимые поваленные деревья, вступал во что-то хлюпающее и застревал в ветках. Герман же умник, светил только себе под ноги!
А может, настал момент слинять? Ещё ж не рассвело, ничего не видно, лучшего времени для побега может и не представиться. С другой стороны, даже если мне это и удастся, что я буду делать дальше? В лесу можно легко заплутать, тем более в темноте, а тягач стоит в тупике, и быстро на нём никуда не уедешь. Да и вряд ли Герман оставил там ключ.
Я отбросил мысли о побеге и сосредоточился на буреломе, заметно тормозящем наше, но не Германское передвижение. Не раз мы с Аней сильно отставали, и ковбой, матерясь, был вынужден ждать нас.
Не знаю, сколько мы так шли, но я умудрился порядочно выдохнуться, а небо посветлело настолько, что всё погрузилось в серовато-синие сумерки.
Герман достиг железнодорожной насыпи, выключил свой фонарь и в который раз оглянулся. Мы с Аней пыхтели, как грузчики, поднявшие только что на пятый этаж фортепиано. По лицу стекал пот, который, попадая в глаза, сильно пёк. А вот нашему герою хоть бы хны!
Дождавшись нас около железнодорожной насыпи, он зашагал вдоль неё, не давая хотя бы минутки для того, чтобы перевести дух.
Почему-то именно здесь из своих нор повылезали всевозможные мелкие кровососущие насекомые. Они грызли спину через промокшую насквозь майку, садились на руки и лезли прямо в глаза и уши. Это было отвратительно, но, как ни странно, продолжалось очень недолго. Однако за те несколько минут, что над нами кружил рой насекомых, я наматерился, наверное, на целый год вперёд.