Белый вереск

Роберт нахмурился, представив, каким приступом смеха разразился бы его брат Ноа, окажись он здесь случайно.

— Нет, этот узел вполне меня устраивает. — Роберт продолжал стоять на одном месте. — Примите мои извинения, пожалуйста, за неподобающие выражения. Я не знал, что вы здесь.

— Все в порядке, ваша светлость. Я прекрасно понимаю, почему вы расстроились. Понадобится некоторое время, ну и, конечно, много терпения, но вы, несомненно, снова научитесь делать это. Представьте себе, что вы просто завязываете галстук без зеркала.

Слушая ее, Роберт уже был готов поверить, что нет ничего проще.

— Постараюсь к следующему разу разыскать вам эту брошюрку и прочесть все указания, — проговорила девушка. — Думаю, потом вам будет легче управляться с галстуком.

— Хорошо. — Поводив рукой в воздухе, Роберт нашел свое кресло и сел. Он совсем иначе представлял себе их разговор. — Я рад, что вы решили вернуться.

— Ах, простите, что пришлось так внезапно оставить вас в тот день. Я просто привыкла убегать, когда кто-то входит. К тому же я не знаю, как остальные слуги отнесутся к моему появлению в библиотеке. Хотя, признаюсь, это было довольно глупо — я поняла это, когда потом вспоминала наш разговор. Кстати, я так и не закончила описывать вашу комнату.

Роберт кивнул, подозревая, что не только это заставило ее вернуться. Без сомнения, она хотела найти свой платочек, который сейчас лежал в его кармане.

Подойдя поближе, Катриона села совсем близко — Роберт почувствовал, как ее юбки задели его ногу.

— Не стоит благодарить меня, сударь, потому что я не только для этого пришла сюда, — произнесла девушка мелодичным голоском. — Дело не только в том, что я не успела описать вашу комнату: я еще хотела поставить на место книгу, которую брала почитать. Я думала, что успею раньше прочесть ее, но…

— Все в порядке, — перебил Роберт. — Я же сказал вам, что не против того, чтобы вы приходили сюда. Можете не сомневаться: я не раскрою вашего секрета. — Он помолчал. — Но есть еще одна вещь…

— Да, ваша светлость?..

— Вы так и не назвали мне своего имени.

Девушка на мгновение замялась, и герцог уже было решил, что она не хочет представляться.

— Катриона. Меня зовут Катриона Макбрайан, — наконец проговорила она с едва различимым шотландским акцентом. А ведь обычно его не было слышно, во всяком случае, говорила девушка на правильном английском языке.

Катриона… Какое милое, необычное имя! И на платочке вышита буква «К». Роберт улыбнулся: его подозрения о том, кем было «устрашающее привидение», подтвердились.

— Так вы шотландка, — вымолвил он. — А по-английски говорите очень хорошо.

— Да. Большую часть детства я жила у своей тетки в Манчестере и там же ходила в школу. А потом, когда я вернулась сюда, отец нанял нам с сестрой учительницу-англичанку.

— И как долго вы живете в Шотландии? — поинтересовался герцог.

— Я вернулась к родителям, когда мне было двенадцать, то есть десять лет назад, — ответила она. А затем добавила: — Я родилась в тот день, кода французы обезглавили Марию Антуанетту.

— В самом деле? — Роберт был удивлен, узнав, что ей почти двадцать два. Он-то думал, что девушка гораздо моложе. Может, из-за ее искренности, прямоты, а может, из-за того, что она так трогательно описывала маленькие радуги, появившиеся в комнате, когда распахнула шторы? Не многие женщины в Лондоне смогли бы так взволнованно говорить о восходе солнца! И уж никто из них не решился бы изображать из себя привидение, чтобы напугать его.

Итак, ему осталось лишь выяснить, зачем она это делала.

— Так на чем я остановилась, описывая вашу комнату? — прервала его размышления Катриона.

— Кажется, вы говорили о письменном столе.

— Ах да. Зебровое дерево.

Он услышал, что она встала и отошла в сторону. Роберту очень хотелось пойти следом за ней, но при мысли о том, что он может споткнуться и упасть, молодой человек нахмурился: такого он допустить не мог. Вместо этого он решил сосредоточиться, представляя себе библиотеку.

— За столом стоит огромный стул из темного дуба, — начала Катриона. — Глядя на него, можно подумать, что его изготовил не краснодеревщик, а простой крестьянин, который кое-как умеет владеть топором. Стул обит какой-то кожей, и он так велик, что на него запросто могут сесть два человека. Знаете, он напоминает мне трон лесного великана. — Она тихо засмеялась. — А сверху к нему даже приделаны оленьи рога.

Роберт улыбнулся, представив себе стул, который она так хорошо описала. Он понимал, почему отец приобрел этот стул — на него можно было повесить шляпу или напудренный парик, который он часто носил, следуя нелепой моде. Герцог вообще старался приобретать необычные вещи, не думая при этом, каковы они на вид. Кстати, эту привычку унаследовал от отца и Ноа. Так что с этой точки зрения стул составлял достойную пару столу.

— Три из четырех стен заставлены книжными шкафами, — продолжала тем временем Катриона. — Книг здесь тысячи, они… они обо всем на свете. — Она помолчала. — Да, а между двумя шкафами висит ваш портрет.

— Портрет? — переспросил Роберт.

— Да. Вы в красной форме стоите на поле брани.

Роберт почувствовал, как по его телу побежали мурашки. Он отлично помнил тот день, когда позировал для портрета. Отец специально прислал в Испанию художника. Битва была кровавой. И Пьетро был с ним, Пьетро вообще всегда был с ним…

Катриона заметила, что ее собеседник погрустнел, когда она упомянула о портрете, поэтому торопливо продолжила свое описание библиотеки:

— На каминной полке лежит старинный пистолет, а на подставке возле окна стоит какое-то стеклянное сооружение — видимо, оно предназначено для того, чтобы смотреть на звезды. — Подойдя к герцогу, Катриона снова села рядом. — А вам известно, что один человек насчитал в небе сорок семь тысяч триста девяносто звезд?

— Это Жозеф Лаланд, — кивнул Роберт.

— Да! — восторженно вскричала она. — Вы знали его? Какой он? Мне кажется, это удивительный человек!

Роберт улыбнулся: он был тронут ее волнением.

— Нет, боюсь, я не был с ним знаком, хотя много слышал о нем. Месье Лаланд умер несколько лет назад. А вот мой брат Ноа знал его, и от брата я слышал, что он был весьма сварливым человеком, хорошо известным в научных и литературных кругах.

— Я читала о нем в одной брошюрке, там еще были замечательные рисунки. Она где-то здесь, в библиотеке…

Роберт услыхал, как она побежала к книжным шкафам.

— Мисс Макбрайан…

— Вот, нашла!

Он помолчал, ожидая, пока она поймет.

— Ох! — внезапно охнула девушка. — Простите меня, я совсем забыла…

— … о моей слепоте, — договорил за нее Роберт. — Хотел бы и я забыть о ней. — Между ними повисла пауза. — Это все? — наконец спросил он.

— Что? Ах, вы о комнате! — воскликнула девушка. — Нет. Как раз рядом с вашим креслом стоит чучело собаки.

— Прошу прощения, — не понял герцог. — Собаки?

— Да. Это маленький белый спаниель с коричневыми ушами и большими стеклянными глазами.

Чучело спаниеля… Роберт задумался. Конечно… Крампет! Это было замечательное добродушное существо, и отец любил его больше жизни. Собака везде сопровождала отца, ходила с ним на охоту в Ланкашире, а когда он бывал в Лондоне, каталась вместе с ним в ландо, поставив лапы на полированный бок коляски. Отец даже умудрялся брать ее с собой на заседание в палату лордов, устраивая там настоящий переполох. Спаниелиха дожила до шестнадцати лет, и его отец плакал от горя, найдя однажды зимним утром неподвижное тело любимицы у своей огромной герцогской кровати. Герцогиня даже пошутила по этому поводу, что муж вряд ли станет так переживать, когда умрет она.

Роберту пришло на память, как он хотел похоронить собаку в дальней части сада, чтобы избавить отца от лишних переживаний, но тот запретил трогать труп спаниеля, заявив, что знает, как с ним поступить. Теперь-то Роберт понял, что отец имел в виду.

Это место, этот замок, эта комната как нельзя лучше передавали сущность его отца. Как и библиотека в Девонбрук-Хаусе, Россмори служил герцогу своеобразным убежищем, где тот мог укрыться от любых неприятностей. Но что привело его сюда? Какая тайна скрывается в Россмори?