Кодекс самурая

– Капитан Нагулина, за мной!

Лена снайпер, и лучшая позиция для нее – рядом со мной, поскольку я тоже собираюсь вспомнить Умань и снова поработать по этой воинской специальности. Вершина холма утыкана какими-то кочками и вся заросла высокой травой, местами весьма колючей и обожающей цепляться за одежду. Есть и кусты, то есть удобных мест для пары снайперов более чем достаточно.

Японские отряды встретились, сомкнули фланги и теперь стягивают кольцо. Командиры подгоняют солдат. Они явно знают о том, что скоро здесь будут наши самолеты и хотят к этому моменту если и не завершить бой решительной победой, то сцепиться с нами на такой дистанции, которая сделает невозможной воздушную атаку. Ситуация дополнительно осложнется тем, что японские летчики тоже получили соответствующие приказы, и четверка армейских И-1 «Сокол» окажется над нами даже раньше машин Кудрявцева, а вот бомбардировщики и транспортники с воздушным десантом подтянутся заметно позже. Ну да ладно, сейчас не до них. Что я там сам себе говорил про плотность огня? Вот он, японский пулеметчик. Пыхтит, пробираясь вверх по склону через колючую растительность. Думает, с наших позиций его не видно. Правильно думает, только сканерам орбитальных сателлитов, да и моим имплантам, ветки и листья не сильно мешают…

Выстрел! Солдат падает и катится вниз по склону. Пулемет кувыркается вслед за ним. Я, вообще-то, не в него целился, а именно в пулемет, но пуля, видимо, чиркнула где-то об толстую ветку и слегка отклонилась. Выстрел! Утыкается лицом в склон офицер. Нет командира – нет энтузиазма у подчиненных. Смена позиции.

– Лена, добавь им туда десяток пуль. Плевать, что не видно ничего. Просто пусть поумерят пыл.

Чуть ниже по склону выдает несколько скупых очередей пулемет Никифорова. Патроны лейтенант бережет, но рисунок боя понятен и ему – подпускать японцев близко нельзя ни в коем случае. Выстрел! На этот раз офицер только ранен, но это даже к лучшему – японцы командира не бросят.

У противника есть легкие минометы. Стрелять из них в зарослях они, конечно, не будут, но с берега реки или с небольшой лесной поляны вполне могут попробовать нас накрыть. Да и не просто могут, а уже собираются… Выстрел!

– Лена! Берег реки. На три часа позиция минометчиков!

– Работаю.

Выстрел! Японцы упорны и практически лишены чувства страха. Это как же надо промыть людям мозги, чтобы они искренне стремились умереть на поле боя? Стремились к смерти в бою сильнее, чем к победе! Старинный кодекс самураев такого, кажется, не требовал, а вот его современное прочтение, похоже, несколько изменило суть и смысл древнего учения.

Кольцо продолжает сжиматься. Это не обычная японская пехота, способная растеряться при гибели командира. Перед нами тренированные бойцы-диверсанты, умеющие действовать в подобных ситуациях. Оба наших пулемета бьют, уже не жалея патронов. Японцы отвечают в основном из винтовок, за их пулеметчиками я стараюсь внимательно приглядывать и пресекать их попытки прижать нас к земле. Успеваю, правда, не всегда. Выстрел! Трещат японские автоматы. Их у противника немного, но в ближнем бою и они могут наделать дел. Переключаюсь на них, но времени уже нет, на горизонте появляются новые цели.

В воздух взлетают сигнальные ракеты – на подходе истребители противника, и японцы обозначают для пилотов «Соколов» свои позиции и направление атаки. Воздушные цели заметно более опасны, чем японские автоматчики, и я переключаюсь на них. Привычное покалывание в ладонях подсказывает что биоимпланты успешно взяли на себя часть работы по наведению оружия на цель. Выстрел! Сюда бы сейчас тяжелый пулемет ДШК с его калибром двенадцать и семь и бешеной скорострельностью, но с таким же успехом я мог бы пожелать и счетверенную зенитную пушку. Впрочем, автоматическая винтовка Токарева АВТ-40 – тоже очень неплохая штука в умелых руках. Японские истребители не имеют брони. Защита летчика принесена в жертву скорости и маневренности самолета, а значит, моя цель – кабина пилота. Выстрел!

Два потерявших управление и врезавшихся в землю «Сокола» заставляют оставшуюся пару японцев отвернуть от цели в попытке понять, откуда по ним ведется губительный огонь. Я сразу переключаюсь обратно на приближающихся солдат противника. Снова возвращаться к воздушным целям мне уже не приходится – над вершиной холма проносится стремительный силуэт «Ила». Пилоты Кудрявцева прибыли очень вовремя, вот только их прискорбно мало. Стоп, а это что за чудо?

– Летра, доклад! Откуда на юго-западе дружественные метки?

– Не отвлекайся. Это авиагруппа Клэра Шеннолта «Летающие тигры». Американцы. Тебе привет от мистера Рузвельта.

– Их же сейчас наши за японцев примут и рвать начнут!

– Не начнут. Шеннолт согласовал свои действия с Кудрявцевым через штаб Чан Кайши.

Рядом со мной падает в траву радист Лебедева.

– Товарищ командующий! На связи генерал Кудрявцев. Запрашивает цели для американских союзников.

– Давай сюда! – мое лицо расплывается в хищной улыбке. – Генерал, здесь Нагулин!

– Товарищ командующий, американцы просят указать цели.

– Пусть перекроют подходы с северо-востока. Я жду оттуда транспортные самолеты с японским воздушным десантом в сопровождении истребителей. Оттуда же могут подойти и бомбардировщики. Японцы готовят большую десантную операцию, и это ее начало. Пусть союзники ими займутся. Нам здесь только парашютистов не хватало, от местных-то энтузиастов с трудом отмахиваемся.

– Принял, – отвечает Кудрявцев и отключается, а я перевожу взгляд на радиста.

– Иван, с «Илами» связаться можешь? Надо навести их на наземные цели, пока новые истребители не налетели. Предыдущих-то они, вроде, уже разогнали.

Какими бы сильными духом ни были японцы, но предел прочности есть у всех. Бомбы объемного взрыва и пушечные очереди в спину заставляют их прекратить атаку и начать беспорядочный отход. Дорога впереди свободна.

У нас еще пятеро раненых, из которых троих нужно нести. Вот теперь мы точно ходячий госпиталь, однако сидеть на месте нельзя. Мы спускаемся с холма и идем вдоль русла реки. «Илы» уходят в направлении Чунцина для дозаправки и пополнения боезапаса, но их тут же сменяет другая пятерка. Минут через тридцать низко над нами пролетает американский P-40 «Уорхоук», тянущий за собой хвост черного дыма. Немного в стороне виден еще один поврежденный самолет – союзники явно не скучают. Надо будет непременно передать мистеру Рузвельту мою искреннюю благодарность за своевременную помощь и слетать в Куньмин в гости к «Тиграм» вместе с моими орлами. Будем проставляться и крепить боевое братство.

– К вам гости, – в явно повеселевшем голосе Летры я слышу легкую усмешку.

Разворачиваю перед глазами виртуальную карту и вижу еще несколько дружественных отметок прямо по ходу движения отряда. Вот уж не ожидал! Мы все еще идем по берегу реки, а километрах в семи выше по течению нам навстречу движутся четыре больших моторных лодки самого странного вида. Я даже не знаю, как назвать эти конструкции, но, судя по всему, здесь ЭТО считается боевыми катерами. Вон даже пулеметы на носовых оконечностях видны.

– Это китайцы, – поясняет Летра. – Спецназ Чан Кайши спешит на помощь союзникам.

Капитан-лейтенант Хирч оторвал взгляд от тактической голограммы, воспроизводившей запись недавно завершившегося боя. Все девять минидронов, выпущенных на орбиту планеты дикарей автоматическим разведчиком, собрались над побережьем восточно-китайского моря, так что сражение удалось рассмотреть во всех подробностях.

– У кого-то еще есть сомнения? – Хирч обвел взглядом офицеров эсминца.

– Ни малейших, – ответил за всех зам по вооружению. Так стрелять из примитивного ручного оружия по быстро движущимся, а зачастую и вообще закрытым листвой целям может только боец, имеющий биоимпланты и прямую связь с орбитальной группировкой. У диких такого не может быть в принципе.

– И он там один, это тоже очевидно, – добавил старший инженер.