Второй шанс

Я рассмеялся и пошел за сеном, действительно, работы здесь всегда много.

Ворон встретил меня радостным ржанием. Я тоже был рад его видеть. Я обнял его теплую шею и прижался к ней щекой, конь положил свою большую голову мне на плечо и замер в таком положении.

— Я почему-то знал, что найду тебя тут. — раздался голос Леолана.

— Где же еще быть конюху как не на конюшне.

Я повернулся лицом к принцу, негоже рабу стоять спиной к своему хозяину. Вид у него был какой-то встревоженный.

— Что-то случилось, господин?

— Тебя же здесь теперь ничего не держит? — вопросом на вопрос ответил принц.

В начале, я хотел ответить, что у раба не должно быть своего мнения, но из-за рабов не ссорятся с хранителями, да и не бегут с десятком солдат через весь город, чтобы остановить казнь.

— Не держит. — честно ответил я. — Но глупо уходить зимой, рискуя нарваться на голодных волков и не менее голодных оборотней.

— Значит, ты уйдешь весной. — задумчиво сказал Леолан.

Я не стал отвечать.

— А ты не рассматривал вариант остаться? — спросил принц.

— Господин, а вы не рассматривали вариант запереться в четырех стенах, и чтобы изредка вас выводили на прогулку? — теперь уже я ответил вопросом на вопрос. — Здесь я ваш раб, подаренный хранителями. Не надо говорить, что вы так не считаете, или что парни из конюшни тоже так не считают. Для остальных верно то, что я сказал.

— Я могу официально освободить тебя и признать равным нам. — с горячностью ответил Леолан.

— А в чем мы вам не равны? В том, что не живем в лесу? Так это не наш дом!

— Я не говорю про всех, я говорю про тебя. Я пока не могу заставить признать всех вас.

— А я такой же, как и мои родные, я не особенный, я один из них.

— Ты не прав!

— Так прикажите наказать меня, раз я не прав!

После этих слов в конюшне повисла тишина, только сейчас я понял, что мы с принцем почти кричали друг на друга. Леолан как-то растерянно и обиженно смотрел на меня, и этот взгляд подействовал на меня как ведро холодной воды.

— Извините. — выдавил я из себя и вышел из денника. Никого рядом не было, да я и не хотел никого видеть. Не останавливаясь, я вышел во двор, морозный воздух охватил меня и чуть остудил горящие щеки. Весь этот разговор, с самого начала был неправильный, не вовремя. Не стоило так говорить. Сейчас я это понимал, но во время спора с принцем, голова отключилась, уже пошел второй год, как я покинул родителей, не по своей воле, но ни им ни мне от этого не легче. Так я и стоял на морозе, пока не продрог до самых костей. Дома у нас никогда так холодно не было. Когда я зашел обратно, никто ничего не сказал мне, все были заняты своими делами, мне тоже не следует забывать о своих обязанностях. Ворон не виноват в наших с принцем спорах.

Леолан был в деннике и уже заканчивал чистить правый бок коня, я молча взял скребок и принялся чистить ему левый бок. Умное животное стояло смирно, только изредка переступало копытами.

— Извините, меня. Я был не прав. — первым заговорил я.

— Я все понимаю, — вздохнул принц. — Я тоже не прав, требуя от тебя остаться. Дом и родные это самое ценное, что у нас остается, кроме дружбы.

Больше мы этот вопрос не поднимали. Постепенно все вошло в свое привычное русло, я выполнял свои обязанности, Леолан помогал отцу. Все неприятности, которые должны случиться, случаются неожиданно. Одним утром Эскор оказался окруженным чужими войсками. Сам город стоял на возвышенности, захватить его было почти невозможно, а вот взять в осаду и завоевать измором это уже вопрос времени. Не знаю сколько продовольствия в городе, но лошадей можно содержать не больше месяца, да и то при условии, что корма им давать вполовину меньше обычного, думаю, с остальными дело обстоит также. Выходит, окружившим нужно просто подождать два-три месяца и Эскор сам сдастся на милость чужестранцев.

На крепостные стены никого не пускали, хотя до этого можно было подниматься на них свободно. Очень хотелось посмотреть, что делается вокруг. О чем я и сообщил Леолану, как только он явился к Ворону. Принц не стал задавать вопросов, а молча провел меня на стену. Вид открылся удручающий. Вокруг города стояли черные шатры, горели костры, ветер доносил смех и обрывки разговоров на чужом языке.

— Что им нужно? — спроил я у Леолана.

— Самое интересное, что они пока ничего не требуют, просто стоят под стенами и не пускают никого ни к нам, ни от нас, будто ждут кого-то.

— А помощь есть у кого попросить?

— Только у князя Арлана, мы пытались послать в Хельм гонцов, лучших лазутчиков. Вон они видишь?

С этими словами Леолан указал на три фигуры, привязанные к вкопанным в землю столбам. Насколько я мог видеть, с них сняли кожу и они пока еще были живы. Я оценил задумку, столбы вкопаны достаточно далеко, чтобы прекратить мучения несчастных метким выстрелом, но достаточно близко, чтобы все это видеть. Боги, боги как же все это теперь развидеть?

Эскор стоит на возвышенности, с трех сторон он открыт, с четвертой стороны город защищает высокая скала с отвесным склоном. Если смотреть на скалу снизу вверх, то она кажется совершенно неприступной. Но глаза часто обманывают нас.

— Вы их посылали вниз, а что сверху? На вершине скалы? — поинтересовался я.

Принц странно посмотрел на меня.

— Знаешь, мы так давно знаем наш город, и привыкли, что выход только вниз, попытаться стоит, думаю, чужаки тоже не ожидают, что мы пойдем верхом.

— Разрешите, мне идти. — спросил я. — Здесь в городе скоро начнется голод, кого первым начнут обвинять во всех бедах? Меня-чужака, и вас за то, что вы меня не убиваете. Если я пойду и погибну, то здесь мало кто будет жалеть об этом, если же нет, то я буду знать, что остались жить те, кто спас меня.

— Ты прав, — задумчиво ответил Леолан, — только мы пойдем вдвоем, со мной нам крестьяне охотнее помогут тебе как едой, так и лошадьми, да и дорогу до Хельма я знаю, а ты нет.

— А король? Что он скажет? Вы единственный наследник…

— Уже не единственный. — со странной улыбкой ответил принц. — У меня вчера родился сын. Пусть незаконный, но он тоже наследник.

Я не стал ничего говорить, но наследник в очередной раз удивил меня, то, что мы знали о лесных эльфах, что они жестокие существа без сердца и без жалости. Мучать и убивать других для них сплошное удовольствие, а тут одно то, что я до сих пор жив, говорит об обратном.

Чуть позже мы оба предстали пред светлыми очами короля Джаспера. Королю не очень понравилась моя идея идти из города верхом, но других не было. То, что принц собрался также идти со мной, его не обрадовало вдвойне. Похоже, он решил, что я плохо влияю на наследника. Думаю, что если бы он мог, то с огромным удовольствием вернул бы то время, когда меня только подарили принцу и убил бы на месте.

Все нам необходимое собрали быстро, будто оно все было готово заранее. Теплые вещи, короткие луки, небольшой запас стрел, меч и нож, больше оружия мы с собой не могли взять, нужно было взять хоть немного съестного и воды. А подниматься будет тяжело. Лезть на скалу мы решили с утра на следующий день. С виду она была неприступной, но всегда есть неровности и выступы, за которые можно зацепиться. Мы поднимались медленно и осторожно, с одной стороны нужно спешить, а с другой нужно подниматься так, чтобы не привлечь внимания осаждающих. Казалось, прошла уйма времени, в голове гудит, руки и ноги дрожат от постоянного напряжения, но нельзя останавливаться и оглядываться назад, иначе погибнет целый город. А что для меня этот город? Там нет родных, нет близких. Друзья? Садор, Иат, Лар другие парни из конюшни. Ниэлон? Скорее наставник, кроме лошадей для него никого и ничего нет. Зира? Она была со мной из жалости или потому, что это я? Много ли это или мало, чтобы захотеть рисковать собой ради города, в котором погиб лучший друг и чуть не погиб я сам? Все это билось где-то внутри головы, а руки и ноги искали опору, подтягивали отяжелевшее от усталости тело. Позволяешь себе только изредка поднять голову и посмотреть, далеко до верха или нет. И вот вершина скалы голая и неуютная, открытая всем ветрам, а мы лежим, и эти острые камни кажутся самым лучшим местом на свете, потому что добрались.