Страница 25 из 28
Компакт-диски разбросаны по древнему проигрывателю, по выстроенным из кирпичей и досок книжным полкам.
Письменный стол завален бумагами. Потрепанная, из бамбука и винила, койка.
Бумага повсюду. Газеты, письма, какие-то записи.
Стихотворение на счете из бакалеи.
Мы питаемся культурой, ни дня без культуры.
Ну и как она на вкус?
Эва! А ведь кто-то забыл помыть посуду.
А что пыль не вытерта - так и пусть ее.
- Мы считаем, что невероятное количество денег и человеческих усилий (не забывай, что деньги - концентрированное выражение этих самых усилий), вкладываемое в гонку вооружений, является величайшей опасностью нашего времени. - Так сказал Джиму Артур в ночь того плакатного блицкрига. - Ни одна из наших легальных попыток хоть немного притормозить военно-промышленный комплекс не дала ровно ничего. Они - главная в этой стране сила, и ничто их не остановит. Мы не хотели прибегать к насилию, однако постепенно стало ясно, что нужно действовать, нужно выйти за рамки политики. Неожиданно выяснилось, что есть техника, способная уничтожить продукцию, не трогая производителей, и мы решили воспользоваться таким удачно подвернувшимся случаем.
- А откуда может быть у вас уверенность, что никто не пострадает? - От этого разговора Джиму становилось несколько не по себе. - То есть я хотел сказать, ведь с этого всегда и начинается, верно? Сперва не хочешь никакого насилия, затем разочаровываешься, а может, просто забываешь, чего там хотел или не хотел вначале, и вдруг как-то само собой получается, что ты занимаешься террором. С такими делами я не хочу иметь ничего общего.
- Это совершенно разные вещи, террор и саботаж, - вскинулся Артур. Наши методы приводят в полную негодность пластики, программное обеспечение, различные композитные материалы, не подвергая при этом людей ни малейшей опасности. Мы выбираем наиболее, по нашему мнению, дестабилизирующие военные программы и устраиваем им веселую жизнь. Я не могу сейчас об этом подробнее. И мы очень терпеливы, мы не спешим и не считаем, что отсутствие быстрых конкретных результатов - достаточная причина для перехода к более решительным действиям. Сколько лет потребуется, столько и потребуется, пусть двадцать, пусть хоть сорок. И мы всегда обеспечиваем стопроцентную гарантию, что ни один человек не пострадает. Это - один из самых важных для нас принципов. Отбросив его, мы превратимся в одну из частей все той же машины войны.
Джим кивнул. Рассуждения Артура звучали вполне разумно. А вот сейчас, за завтраком, разумность не казалась такой уж очевидной. В тот раз он сказал Артуру, что хотел бы помочь. А Артур ответил, что поговорим лучше потом. Когда же все это было-то? Неделю назад? Две недели? Трудно сказать. Будет ночной разговор продолжен или не будет - неизвестно, но возможность такого продолжения очень Джима тревожила.
Вконец расстроившись от всех этих воспоминаний, он решил помедитировать - сел на свою дзеновую циновку и поджег палочку для воскурений. Теперь - подготовка к дза-дзен, нужно очистить мозг. Никаких мыслей, полная открытость и опустошенность. Струйки сладковатого дыма поднимаются к потолку, извиваются в солнечных лучах, следи за ними и ни о чем не думай.
Ни о чем не думать трудно, очень трудно. Сосредоточься на дыхании. Вдох, выдох, вдох, выдох, вдох, выдох, вот, вот, уже получается! Черт. Снова все испортил. Начнем сначала. А ведь сумел все-таки отключиться, секунд на пять, а то и десять. Тоже вполне прилично. Заткнись! Попробуй еще раз. Вдох, выдох, вдох, выдох, вдох, выдох, интересно, с кем играют сегодня "Доджерс", ч-черт, вдох, выдох, вдох, выдох, какой завиток дыма красивый, тс-с-с! вдох, а что это там такое? Вот дьявол! Не думай, не думай, хорошо, я не думаю, я не думаю, я не думаю, видишь, я же совсем не думаю!.. Да-а... Ну ладно. Так что там было, вдох? выдох?
Без толку это все. Джим Макферсон - самый уторчавшийся дзен-буддист в истории дзен-буддизма. Ну как это так - перестать думать? Это же невозможно. Этого даже во сне не бывает.
Ну, секунд на пятнадцать-то все-таки получилось. Бывало и хуже. Джим поднимается с циновки. Полный депресняк. Утром у него всегда так, то ли сахара в крови не хватает, то ли тех разнообразных наркотиков, которыми он накачивается в течение дня. Но сегодняшний депресняк какой-то особенно черный. Джим в полной растерянности и тоске.
Тогда попробуем плыть по течению. Джим ставит личного своего изготовления "Супертрагическую симфонию", коллаж из четырех наиболее печальных - по его же, конечно, мнению - эпизодов симфонической музыки. Вначале идет похоронный марш из Третьей симфонии Бетховена, величественный и зовущий бороться с ударами судьбы, полный активной печали, как и приличествует первой части. Вторая часть "Супертрагической" - это вторая же часть Седьмой Бетховена, торжественная мелодия превращается, как это обнаружил Бруно Вальтер, в похоронный марш - если плюнуть на указания Бетховена играть ее алегретто и перейти на адажио. Тяжелая, величественная, ритмичная, полная глубокой печали.
Третья часть - опять же третья часть, но на этот раз Третьей Брамса, лирическая и меланхоличная, квинтэссенция октября, вся осенняя грусть всех веков, собранная в прозрачную мелодию, структура которой многим обязана предыдущей части Седьмой Бетховена. Джиму нравится этот факт - во-первых, он открыл его сам, а во-вторых, такая связь подтверждает право "Супертрагической симфонии" на существование.
Ну а финал - последняя часть "Патетической" Чайковского, тут уж ни о какой сдержанности нет и речи, все стоп-краны сорваны, рыдай себе взахлеб и никого не стесняйся. Тоска, отчаяние, боль утраты, все страдания царской России плюс личные проблемы Чайковского - все сконцентрировано в одном жутком предсмертном стоне. Полный отпад.
Симфония - пальчики оближешь. Возникали, конечно, заморочки с переходом из тональности в тональность, но только Джиму на все это плевать. Зато появляется возможность выплеснуть наружу свою тоску и пришибленность, пропеть их, дирижировать ими, попутно слоняясь по квартире якобы с целью хоть немного в ней прибраться, падая обессилено то в одно, то в другое кресло, размахивая воображаемой палочкой и погружаясь при этом во все более черные глубины отчаяния. Да, вот это я понимаю - депрессуха! Понемногу Джим начинает любоваться своей депрессией, ловить от нее нечто вроде кайфа. К последним аккордам он чувствует себя совсем опустошенным. Наступил желанный катарсис, и мир стал как-то привлекательнее.