Страница 5 из 7
Многие «бессмертные» переехали именно в регион Океании. Их привлек приятный климат, но главное возможность обеспечить себе привычную жизнь с помощью денег.
Там, на островах, почти не пострадавших от пандемии, не освободились дома и машины, люди по-прежнему ходили на работу и зарабатывали деньги на одежду, стиральный порошок, лечение детей. Чтобы народ не убежал в мир, где любую вещь можно получить даром, в прессе активно раздувался страх, что ехать на Большую землю опасно, что там даже в воздухе витает смертельный вирус. Учитывая, что на всех новостных ресурсах активно демонстрировались аэросъемки городов, заваленных трупами, народ верил, продолжая жить привычной жизнью.
С переселением на острова «бессмертных» туда хлынул мощный финансовый поток. На период с 2156 по 2165 в Тихоокеанский регион переместился центр мира. Пока в 2166 году не произошел очередной переворот человеческой истории. И произошло это не где-нибудь в Вашингтоне – центре постапокалипсического научного мира, а в Москве.
4. Всё у нас ни как у людей
В России еще в разгар пандемии многие люди бежали в Сибирь, где им пришлось сражаться не только с болезнью, но и с тайгой. Из более сотни поселений в начале эпидемии к 2156 году осталось не более двадцати. Эти люди очень быстро утратили любые контакты с окружающим миром, они каждый день боролись за выживание, и только единицы одержали вверх в этой схватки.
Российским эпицентром жизни осталась Москва. И это удивительно, потому что во всем мире первыми вымирали города-миллионники. Москва с ее пятнадцатью миллионами официально зарегистрированных жителей была первой в очереди на вырождение, но у нас все через… не правильно, в общем.
Когда стало понятно, что в январе 2153 года в Москве началась не просто очередная традиционная для русской зимы волна простудных заболеваний, когда стали приходить тревожные слухи со всего мира о тысячах быстро умирающих больных, первое, что сделали власти: оградили политическую и бизнес верхушки от народа в буквальном смысле этого слова. Граница оцепления шла по садовому кольцу. На страже стоял спецотряд «бессмертных» бойцов.
Внутри садового кольца жили и работали все богатые и влиятельные люди России. Конечно, на 60 % это были «бессмертные». Но тогда, в начале пандемии, мы не знали точно, как отразится на нас эта новая болезнь, и поступили согласно устаревшей поговорке: бережёного Бог бережёт.
В конце 2153 уже стали понятны последствия заражения гриппом Салана. Люди умирали быстро, спасти их не получалось, зато «бессмертным» хоть бы что. Охваченный отчаянием народ, обезумевший от страха и горя, стал кидаться на ограждения с требованием спасти их от смерти. Начались погромы, мародерство, покатилась волна насилия.
Ситуация накалилась. Нужно было действовать жестко, спасти всех не было возможностей. В середине 2154 года наше правительство перевезло в Москву, в охраняемую зону всех видных ученых и медиков. Спецотряду приказали зачистить территорию города за садовым кольцом в буквальном смысле. Действовали они быстро, по ночам. Это было не просто, зато удалось спасти генофонд нации, Кремль, Красную площадь, Арбат, Третьяковку и много чего ещё. И все благодаря МИДБД, бесперебойную работу которой во время пандемии обеспечивал я. Что это такое, спросите вы?
К началу пандемии, уже лет сорок как, разрозненные больничные и прочие медицинские базы данных России объединили в единую Медицинскую Информационную и Диагностическую Базу Данных (МИДБД), причем там хранились сведения не только о пациентах, но и результаты их анализов, перечень симптомов. Проанализировав имеющиеся данные всегда можно было проверить правильность поставленного диагноза. Кроме того в МИДБД были сведения и о врачах, их статистика, информация об образовании, повышении квалификации. Через эту систему можно было записаться к любому врачу. Во время эпидемии она помогала вовремя обнаружить и локализовать очаг заражения.
Благодаря этой системе мы точно могли сказать, сколько людей умерло от гриппа Салана, могли отслеживать, как один за другим вымирают российские города. Дольше всех держался наш север, закалённый лютыми морозами: Воркута, Салехард, Архангельск.
Пандемия в России официально закончилась в августе 2156 года, когда умерли последние три жителя стойкого Петербурга. В том году лето выдалось на редкость влажным, как будто сама природа помогала болезни добивать людей.
Именно МИДБД и рассчитала для нас точку не возврата – 8 июля 2154 года, день, когда мы могли потерять 100 % смертного населения страны. Но это в случае бездействия. Мы же смогли оградить еще здоровых людей от уже больных, но сил хватило только на Москву, около двухсот тысяч здоровых человек разместили в карантин, который решили устроить в нескольких крупных отелях в центре Москвы.
Впервые за историю человечества «бессмертные» служили смертным. Убирались в своих номерах, стирали и гладили карантинные сами, но мы им готовили из продуктов, которые закупали в тихоокеанском регионе и транспортировали личными самолетами на собственные деньги. На тот момент за деньги можно было что-то купить только в странах Океании. Во всем остальном мире царили хаос и разруха. Продуктов не хватало. Мы всё лучшее отдавали смертным. Многие из нас были вынуждены не просто сидеть на жесткой диете, но и применять лечебное голодание. К счастью, это никак не отразилось на работе гормонов.
К тому же в Океании ассортимент продуктов был однообразный и немного не привычный: из овощей в основном картофель фри и различные бобовые. Замороженные помидоры были безвкусными, перец еле жевался. Экзотические фрукты быстро приелись, хотелось яблок. Из мяса привозили в основном говядину, а из кисломолочных продуктов только йогурты. Яйца и крупы были в дефиците…
Даже моим очень богатым родителям с их обширными связями не всегда удавалось достать еду для полноценного рациона. Нам необходимы были свежие овощи к мясу.
В Москве правительство организовало несколько серьёзных теплиц на территории бывших Черёмушек. Там, в основном, трудились бойцы спецотряда – им то не привыкать к тяжелой работе! Урожай из этих теплиц расходился по правительственным и научным столовым, что-то мы отдавали карантинным, но не очень много, они, в конце концов, могут есть и картофель фри. Поэтому помидоры, перец, огурцы, зелень всегда были в моем рационе. Я прихватывал несколько порций свежего салата с собой и вёз родителям. Они тогда отсиживались в охотничьем домике в ста километрах от Москвы, в глухой местности, еще в начале эпидемии распустив всех слуг. Мама убиралась сама, готовила, папа рубил дрова и охранял их дом. Он был небольшой в стороне от деревни Кадки, за высоким забором. Я обожал его, в детстве мне казалось, что именно так должен выглядеть домик лешего: одноэтажный из толстых круглых брусьев, с широким деревянным крыльцом, с красной крышей, а на окнах белые занавески. Не дом – терем!
Я навещал родителей каждую неделю, привозил продукты, помогал с уборкой, рассказывал новости.
Можно сказать в тот период я был кормильцем семьи. Я был тогда счастлив от того, что хоть частично смог отблагодарить своих родителей за все, что они для меня сделали. Они подарили мне бессмертие, а я помог им его сохранить.
На кануне окончания карантина я решил заехать за родителям, можно было перевозить их обратно в город. Это было вполне безопасно. Меня как всегда встретила мама. Она давно не была в салоне красоты и предпочитала теперь убирать свои прекрасные светло-русые волосы в аккуратный пучок, чтобы не были видны секущиеся кончики. Седину не могла исправить никакая «гормональная стерилизация». Но выглядела мама все равно невероятно элегантно, даже в старых джинсах и простой серо-коричневой футболке.
– Завтра заканчивается карантин! – порадовал я родителей, – жить станет проще. Многих карантинных обеспечат работой в теплицах. Я надеюсь, что и в мой отдел кто-нибудь из ребят вернется.
– Как здорово, Антон! Неужели мы сможем перевернуть и забыть эту страшную страницу? – искренне обрадовалась мама, обнимая меня. Ее улыбка всегда делала меня счастливым, сегодня она улыбалась.