Страница 2 из 28
– Юхан, хорош за кустом сидеть! Иди сюда! – зычно позвал Киф, чтобы услышал его не только Фалемот.
Одновременно Юхан трусливо припал к земле, видимо, желая провалиться сквозь нее, монахини синхронно разогнулись и посмотрели в сторону крика, а Киф довольно-таки ощутимо получил кулаком в плечо от Эниры. Однако это нисколько не расстроило Гальморта, которого разрывало от желания расхохотаться.
– Где твое благородство, Киф? – осуждающе произнесла лира Бэр.
– А его где? – мотнул головой в сторону скрывающегося за листвой друга, испытывая нечто вроде чувства стыда за поведение Фалемота.
– Сразу видно, что ты никогда не испытывал этого светлого чувства – любовь.
– Зато ты у нас в этом деле бывалая, оказывается, – с улыбкой парировал Гальморт, и, опережая возмущение Эниры, вновь громко крикнул. – Юхан, поднимайся с земли, простудишься!
– Ты сказочный мерзавец, Азанткиф, – негромко протянула подруга, назвав квихельма его полным именем, зная наверняка, что Кифа от этого передергивает.
В то же время, красный, как спелый гранат, Юхан подскочил и стремительной поступью направился в сторону друзей. Его глаза были полны безумия, а кулаки сжаты до побелевших костяшек. Киф даже с интригующим любопытством гадал, врежет ему друг или нет. Однако разгадке помешала Энира, она юркой норкой выскочила навстречу Фалемоту и, не дав ему добраться до своего обличителя, схватила пухлогубого квихельма за руку, вытащила у него из-за пояса именной нож и едва уловимым движением резанула Юхана вдоль предплечья. После чего потащила не успевшего ничего осознать друга в сторону ручья.
Киф опешил. Дразня Фалемота, он рассматривал разные варианты развития событий, но такого точно не ожидал.
Дабы не пропустить ни одного мгновения, Киф поспешил за ними. Не успев добежать, он услышал невероятный ужас в голосе Эниры, которая уже дотащила истекающего кровью Юхана к монахиням:
– Юлифа, прошу, помоги! – обратилась она к самой молодой монашке. – Юхан споткнулся в конюшне и упал на перевернутый плуг!
Юная девушка с покрытой головой тут же кинула мокрое белье в таз и подбежала к Фалемоту. Ей потребовалось три секунды, чтобы оценить тяжесть ранения. Похоже, именно она отвечала за врачевание в крастре, и Энира это откуда-то знала. Хотя Киф был уверен, что подруга жила в себе до сегодняшнего дня, даже не осознавая, где находится.
Монахиня кинула емкую фразу на дейтирском языке самой старой из них, после чего обеспокоенно посмотрела на Эниру своими янтарными глазами.
– Необходимо обеззаразить и наложить швы, – строго произнесла девушка мягким голосом, который, казалось, вовсе не подходил для таких серьезных фраз. – Рана довольно глубокая. Но у нас нет обезболивающего средства, Эни.
Разыгрывая практически паническое безумие (хотя Киф, как и сама лира, знал, что эта рана для Юхана сравни обычной царапине), Энира затараторила:
– Юхан – квихельм, выдержит. Но нужно спешить! Он потерял много крови! Юлифа, прости, я знаю, что вам нельзя контактировать с мужчинами, и если бы не этот нелепый случай, я бы никогда не стала тебя утруждать…
– Ничего страшного, Эни, – накладывая давящую повязку чуть выше локтя Фалемота, ответила Юлифа.
Всё это время Киф наблюдал не только за действиями монашки, но и за Юханом. Он стоял, не шевелясь, белый, как свежий творожок, и, казалось, боялся вздохнуть. Карие глаза друга, будто впитывали лицо Юлифы, словно сама Гелла спустилась к нему с небес. За время знакомства Киф видел Фалемота в разных ипостасях, и, честно говоря, большинство из них были далеко не самые лицеприятные. Но это его состояние вызывало полнейшее недоумение и неприятие.
– Эни, пожалуйста, помоги ему идти. Следуйте за мной.
Молодая монахиня направилась в сторону крастра, Энира же перехватила здоровую руку Юхана и повела его следом, но предварительно испепеляюще зыркнула на Кифа, кивком заставляя следовать за ними.
Застывшие посреди ручья монашки, молча, наблюдали развернувшуюся картину.
– Прошу прощения, – вежливо поклонился Гальморт пожилым дамам, перед уходом.
Спустя полчаса Киф и Энира сидели на булыжниках возле капеллы. Как только они переступили порог часовни, Эни, под предлогом поиска коры белой ивы, тут же оставила Юхана и Юлифу наедине. Хотя Киф искренне не понимал, зачем она это сделала. Скорее всего, Юхан лежит там уже без сознания от переизбытка чувств.
– И что теперь? – нарушил тишину Гальморт.
Перестав расчерчивать прутиком хаотичные линии на земле, девушка лениво перевела единственные в своем роде сине-зеленые глаза, выдержала укоризненную немую паузу, после чего вновь вернулась к своему незамысловатому рисованию.
– Зачем ты оставила их наедине? Он же еще больше втрескается. Мы уходить собрались, а после сегодняшнего, ты его отсюда теперь и калачом не выманишь, – обвиняющим полушепотом продолжил Киф. – Так бы он на расстоянии повздыхал, пострадал да успокоился, а ты их познакомила, теперь он в этом крастре корни пустит.
В ответ, Энира лишь негромко рассмеялась, впервые за долгое время.
– Что смешного?
– Ты поступил как свинья, Киф, – продолжая улыбаться, спокойно произнесла подруга, почесав медового цвета бровь. – Хочешь поискать виноватых, взгляни в зеркало. Ты опозорил Юхана в ЕЁ глазах. Так что если бы не я, то, уверяю тебя, друга бы ты сегодня потерял.
– Да я уже его потерял. То, что сейчас сидит в той капелле, то не мой друг, того человека я не знаю, – грустно вздохнул Гальморт.
Он не хотел обижать Фалемота. Такая же беда могла случиться и с ним. Всё равно у него с этой Юлифой ничего бы не получилось. Ей с мужчинами не просто разговаривать запрещено, ей на них и смотреть-то не разрешается. Так что, исключительно, в «медицинских» целях, Киф пусть жестоко, но, несомненно, действенно решил пристыдить друга так, чтобы ему при одной только мысли о слежке за Юлифой становилось дурно.
– Я обязательно дождусь того момента, когда с тобой произойдет нечто подобное, и с превеликим удовольствием напомню тебе эту историю. А Юхан, думаю, постарается воспроизвести эпизод в кустах, но так, чтобы на его месте оказался ты.
– Если такое всё же произойдет, я искренне надеюсь, что моего воспитания хватит, чтобы не сидеть под куст…
Дверь часовни отворилась, оборвав Кифа на полуслове, и на свет вышла Юлифа. Как полагается, лир Гальморт тут же поднялся на ноги. Однако монахиня вниманием его не удостоила. Она посмотрела на Эниру, которая уже успела надеть маску безутешной тревоги.
– Всё хорошо, Эни. Рану я обработала и зашила, – изогнула красивые полные губы в поддерживающую улыбку Юлифа, обнажив белые зубы с небольшой щелью между резцами и показав очаровательную ямочку на левой щеке. – Через час подойди, пожалуйста, на кухню, я приготовлю Юхану суп, он должен поесть.
– Ох, Юлифа, ты не представляешь, как я тебе благодарна. Дай Оркус тебе здоровья. Еще раз прости за беспокойство.
Пока Энира рассыпалась в притворных извинениях, Киф перевел свой взор в полумрак капеллы. Оттуда, словно мертвец из склепа, заторможено шагал Юхан.
– Юлифа… – еле слышно позвал квихельм монахиню, как только она обернулась, он очень нехарактерным для себя голосом произнес: – Ты говорила, что нужна будет перевязка. Когда я смогу прийти к тебе?
Лицо Фалемота было белее снега, а уши краснее самого спелого томата. Киф никогда бы не поверил, что эта здоровая мускулистая детина, будет мяться, как пятилетняя испуганная девочка.
– Завтра, после утренней молитвы, подходи к капелле, – ответила Юлифа, после чего нежно улыбнулась ему.
– О, не беспокойся, Юлифа, я сама его перевяжу, нам просто сегодня нужно уходить из крастра. Хватит вас уже объедать, – вмешалась Энира, подходя к Фалемоту.
– Как уходить!? – воскликнул Юхан, алая краска с его ушей за секунду залила всё лицо. – Куда!?
– Нам нужно идти, Юхан, – с нажимом на слове «идти», произнесла лира, очень многозначительно посмотрев на него со всей высоты своего небольшого роста.