Гидеон из Девятого дома

– Надень капюшон, – велела Харрохак. – Спрячь свои тупые лохмы.

– Тупые лохмы у твоей мертвой засохшей мамки.

– Сито, мы уже над планетой, и я снова способна на насилие.

Последний громкий щелчок. Полная тишина. Замки открывались снаружи. Завидев свет на краю люка, Гидеон подмигнула своей встревоженной спутнице. Сказала вполголоса:

– Но тогда ты не сможешь порадоваться вот этому!

И нацепила очки, которые раскопала еще дома. Древние солнечные очки с дымчатыми стеклами. Тонкая черная оправа и большие зеркальные линзы. Линзы размыли выражение недоверчивого ужаса на лице Харроу. Больше Гидеон ничего увидеть не успела.

Перед ними распахнулся Первый дом. Поток теплого воздуха растрепал рясы, высушил пот на лицах. Не успел люк до конца отъехать в сторону, как раздраженная Харроу исчезла: из шаттла выступила госпожа Харрохак Нонагесимус, Преподобная дочь Девятого дома. Выждав пять полных вздохов, Гидеон Нав, рыцарь Девятого дома, двинулась следом, молясь, чтобы непривычный клинок не запутался в полах рясы.

Они стояли на огромной, покрытой металлом посадочной площадке: наверняка ничего более впечатляющего Первый дом никогда не строил. И все остальные дома тоже. Впрочем, сравнивать Гидеон было особенно не с чем. Перед ними высился дворец – или крепость – из белого сияющего камня. Он раскинулся на поверхности воды, как остров. Он закрывал собой небо, и невозможно было разглядеть, что находится за ним и над ним. Его окружали террасы, которые когда-то были великолепными садами. От изящества и идеальности его башен глазам становилось больно. Это было воплощение богатства и красоты.

Когда-то давно, в смысле. Сейчас это был просто полуразрушенный замок. Многие сверкающие белые камни выкрошились, осколки падали вниз. Густая растительность лезла из моря и пожирала фундамент, обвивая его толстыми лианами и покрывая зеленой слизью водорослей. От садов остались серые тусклые трупики деревьев и кустов. Они цеплялись за окна, балконы и балюстрады и умирали уже там, покрывая фасад таинственной дымкой тлена. Золотые прожилки тускло сверкали в грязных белых стенах. Посадочная площадка тоже в свое время была весьма элегантна – огромная, она могла приютить не меньше сотни кораблей. Но теперь девяносто две заброшенные платформы покрывала грязь. Металл ржавел от близости морской воды. Гидеон почувствовала ее запах: крепкий, соленый, дикий и сильный. Все вместе это походило на несвежий труп. Но очень красивый труп, мать его!

На площадке царило оживление: пять других шаттлов приземлились и выпускали пассажиров. Но времени смотреть не было: кто-то шел их встречать.

Харроу не озаботилась герольдом. Она плыла вперед, как черный корабль под парусами. Тощая фигура, закутанная во множество слоев ткани цвета ночи, волокущая за собой кружевной шлейф. Вся украшенная костями, раскрашенная под труп, закрывшая глаза черной сеткой. Она упала на колени в пяти шагах от шаттла и принялась молиться, монотонно щелкая костями. Показуха. Гидеон подскочили к ней и опустилась на колени на нагретый солнцем металл. Подол рясы черной лужей расплылся вокруг. Она тайком рассматривала коричневатый от очков мир вокруг. Привычные щелчки костей делали все происходящее почти нормальным.

– Да здравствует Госпожа Девятого дома, – восторженно пропел голос, увеличив общее число людей, которые когда-либо были рады увидеть Харроу, до трех. – Да здравствует ее рыцарь! Да здравствуют они! Здравствуют! Да здравствует дитя далекой и темной жемчужины нашей империи! Какой прекрасный день!

Перед ними стоял маленький старичок. Крошечный, тощий, как самые древние старики Девятого дома, но при этом пышущий здоровьем и очень прямо держащий спину. Он походил на старое корявое дерево, все еще покрытое листьями. Он был лыс, носил аккуратно подстриженную белую бородку и золотое колечко в брови. У белой рясы не было капюшона, подол закрывал лодыжки, а на плечах лежала накидка из чесаной белой шерсти. Роскошный пояс мерцал тусклым золотом и отблескивал драгоценными камнями, выложенными в затейливые узоры. Они походили на цветы, завитки или и то, и другое одновременно. Казалось, что пояс этот изготовили тысячу лет назад, и с тех пор хранили бережно и аккуратно. Весь облик старика казался вечным и безупречным.

Харрохак сунула четки в карман.

– Да здравствует Первый дом, – проговорила она с выражением. – Да здравствует Царь неумирающий.

– Да здравствует Господин из-за реки, – пропел маленький жрец. – Добро пожаловать в его дом, благословенная Госпожа Девятого дома, Преподобная дочь. Девятые не навещали Первый дом большую часть вечности. Но твой рыцарь – вовсе не Ортус Нигенад.

Последовала крошечная пауза.

– Ортус Нигенад покинул свой пост, – произнесла Харроу из-под капюшона. – Первым рыцарем стала Гидеон Нав. Я госпожа Харрохак Нонагесимус.

– Добро пожаловать, госпожа Нонагесимус и Гидеон из Девятого дома. Когда вы закончите молитву, вас ожидают почести, а после вы будете препровождены в святилище. Я хранитель Первого дома и слуга Высшего Владыки мертвых. Зовите меня Учителем: не из-за моей учености, а лишь из-за того, что я представляю милосердного Господа нашего, превзошедшего смерть, и живу лишь надеждой, что однажды вы назовете Учителем его. Да назовешь ты его своим господином, а я тогда назову тебя Харрохак из Первого дома. Пребывай в мире, госпожа Нонагесимус, пребывай в мире, Гидеон из Девятого дома.

Гидеон из Девятого дома, которая готова была бы заплатить наличными за любое другое имя, встала, когда встала ее хозяйка. Они обменялись взглядами, враждебность которых не приглушила ни черная вуаль, ни слой темного стекла, но времени стоять и корчить злобные рожи не было. Гидеон увидела, что между шаттлами бродят и другие белые рясы, но не сразу поняла, что это были скелеты в простых белых тряпках, завязанных узлами на поясе. Длинными металлическими шестами они ковырялись в механизмах, которые надежно закрепляли шаттлы на площадке, действуя в странном единстве, как всегда двигаются группы мертвых. Были тут и живые, вставшие по двое, неловко отходящие от своих кораблей. Она никогда не видела столько разных людей за раз – столько людей не из Девятого дома, – и у нее чуть не закружилась голова, но не настолько, чтобы она могла не заметить подвоха.

– Шаттлов всего шесть, – сказала Гидеон.

Харрохак метнула в нее злобный взгляд за разговоры без разрешения, но маленький жрец хихикнул, как будто обрадовавшись.

– Отлично подмечено! Очень хорошо! Да, случилась накладка, а мы не любим накладки. Это святая земля! Нас можно обвинить в чрезмерной осторожности, но мы храним этот дом священным для императора… у нас редко бывают гости, что бы вы ни думали! Ничего особенно не случилось, – добавил он уверенно. – Это Третий дом и дом Седьмой. Не важно. Не важно. Я уверен, что они получат доступ уже в следующее мгновение. Необходимо все прояснить. Несообразность в обоих случаях.

– Несообразность, – повторила Харрохак, как будто катала во рту конфету.

– Да-да. Третий дом, разумеется, попытался нарушить границы. Разумеется… А Седьмой… впрочем, это всем известно. Смотрите, они приземляются.

Почти все наследники и рыцари уже вышли из шаттлов, и скелеты деловито вынимали их багаж. Последние два шаттла по спирали спускались к земле, обдавая площадку потоком теплого воздуха. Скелеты с шестами уже собрались под ними. Подошли и два живых жреца, по одному на шаттл. Они были живы и вполне здоровы, и одеты так же, как Учитель. Выходило, что жрецов не меньше трех, так что Гидеон перестала понимать, почему столько говорят о стариках именно в Девятом доме. Два новых шаттла приземлились неподалеку, Седьмой поближе, а Третий подальше, но достаточно близко, чтобы увидеть, что или кто выйдет из люка.

Гидеон с интересом уставилась на три силуэта. Первым оказался надутый юноша, пахнущий гелем для волос. На поясе у него висела богато украшенная рапира. Рыцарь. Потом вышли две девицы, обе блондинки, но на этом сходство закончилось: одна была высокой и изящной, с белоснежными зубами и волной золотых кудрей. Вторая – мелкая, незаметная, с прямыми волосами, бледными, как консервированное масло, и такой же безжизненной улыбкой. Роста они были примерно одного. Мозг Гидеон немедленно заявил, что слишком глупо полагаться на первое впечатление. Вторая девушка выглядела обескровленной тенью первой – или первая была раскрашенным отражением. Парень походил на кусок дерьма.