Страница 5 из 37
– Демоны не в состоянии встревожить нашего отважного друга, – возразил Мэтью, заканчивая изображать исцеляющую руну. Он наклонился к Джеймсу так близко, что тот почувствовал знакомый аромат мыла, смешанный с винными парами. – Должно было произойти что-то еще.
– Значит, тебе следует поговорить со своим дядей, Джейми, – посоветовал Томас.
Джеймс отрицательно покачал головой. Ему не хотелось беспокоить дядю Джема из-за эпизода, который сейчас казался сущей чепухой.
– Да ничего там не произошло. Просто появление демона застало меня врасплох, и я случайно схватился за клинок вместо рукояти. Наверняка причина в этом.
– А ты превратился в тень? – расспрашивал Мэтью, убирая стило. Иногда в случаях, когда Джеймса «затягивало» в серый мир, друзья потом рассказывали, что очертания его фигуры становились расплывчатыми. Время от времени он полностью превращался в черную тень – тень, имевшую облик Джеймса, но прозрачную и бесплотную.
Несколько раз – буквально два или три – ему удавалось в виде тени пройти сквозь стену или дверь. Но он никогда не говорил о том, что ему пришлось испытать при этом.
Кристофер поднял голову от своей записной книжки.
– Кстати, раз уж речь зашла о демонах…
– Мы говорили вовсе не о демонах, – заметил Мэтью.
– …как ты сказал, он называется? – спросил Кристофер, обгрызая карандаш. Он часто записывал подробности их экспедиций и схваток с адскими тварями – утверждал, что это помогает ему в научных исследованиях. – Я имею в виду того, который взорвался.
– А что, разве там был еще один, который не взорвался? – хмыкнул Джеймс.
Томас, обладавший исключительной памятью на мелкие детали, разъяснил:
– Это был деумас, Кристофер. Странно, что мы его встретили; они редко появляются в больших городах.
– Я сохранил немного его ихора, – сообщил Кристофер, сунул руку в один из своих многочисленных карманов и извлек пробирку с зеленоватой субстанцией, закупоренную пробкой. – Предупреждаю заранее, чтобы никто из вас не вздумал это выпить.
– Вот чокнутый! И как тебе только в голову такое могло прийти! Мы не собирались делать ничего подобного! – возмутился Томас.
Мэтью даже содрогнулся.
– Довольно уже разглагольствовать об ихоре. Давайте еще раз выпьем за благополучное возвращение Томаса домой!
Томас начал возражать. Джеймс поднял бокал и чокнулся с Мэтью. Кристофер собрался уже чокнуться с Джеймсом своей пробиркой, но Мэтью, бормоча проклятья, отнял злосчастный ихор и протянул естествоиспытателю бокал вина.
Томас, несмотря на свои возражения, выглядел довольным. Большинство Сумеречных охотников, достигнув восемнадцати лет, отправлялись в своего рода турне – оставляли свой Институт и посещали другие, расположенные за границей. Томас всего несколько недель назад вернулся из Мадрида, где провел девять месяцев. Целью путешествия было изучение чужих обычаев и расширение собственных горизонтов; Томас определенно расширился, но главным образом в физическом смысле.
Несмотря на то, что в их компании он был старшим, до этой поездки он был самым тщедушным. Когда Джеймс, Мэтью и Кристофер приехали на пристань, чтобы встретить корабль Томаса, возвращавшегося из Испании, они довольно долго шарили взглядами в толпе, прежде чем узнать своего друга в мускулистом молодом мужчине, спускавшемся по трапу. Сейчас Томас был самым высоким и загорелым, словно вырос не в Лондоне, а на ферме. Он мог орудовать двуручным мечом, как перышком, и привез из Испании новое оружие, болас, несколько прочных веревок, на концах которых были укреплены грузила. Он вращал этой штукой над головой. Мэтью часто говорил, что у него возникает чувство, будто он дружит с добродушным великаном.
– Когда вы покончите с этой бутылкой, я расскажу вам одну новость, – объявил Томас, отодвигаясь от стола. – Помните тот старый особняк в Чизвике, который когда-то принадлежал моему деду? Его еще называли Лайтвуд-хаус? Несколько лет назад Конклав отдал его моей тетке Татьяне, но она никогда там не жила – предпочла остаться в Идрисе с моей кузиной, э-э…
– Гертрудой, – подсказал Кристофер.
– Грейс, – поправил его Джеймс. – Ее зовут Грейс.
Кристоферу она тоже приходилась кузиной, но Джеймс знал, что ни тот, ни другой никогда ее не видели.
– Именно, Грейс, – согласился Томас. – Тетя Татьяна всегда вела абсолютно уединенную жизнь в Идрисе – никаких гостей и тому подобного, – но, насколько я понял, она решила переехать обратно в Лондон, так что мои родители разволновались не на шутку.
Джеймсу показалось, что сердце его сбилось с ритма, потом застучало глухо, медленно.
– Грейс, – заговорил он и вдруг увидел, что Мэтью бросил на него быстрый взгляд исподтишка. – Грейс – она переезжает в Лондон?
– Похоже, Татьяна хочет ввести ее в общество. – На лице Томаса отразилось недоумение. – Ты, наверное, познакомился с ней там, в Идрисе? По-моему, ваш дом находится по соседству с Блэкторн-Мэнором?
Джеймс механически кивнул. Он вдруг ощутил тяжесть браслета на правой руке, хотя носил его много лет и настолько к нему привык, что уже не замечал.
– Обычно я вижу ее каждое лето, – сказал он. – Если не считать нынешнего, конечно.
«Если не считать нынешнего». Он не нашел в себе сил возразить родителям, когда они сказали, что семья Эрондейл проведет это лето в Лондоне. Не смог заговорить об истинной причине, побуждавшей его вернуться в Идрис. В конце концов, насколько им было известно, он едва знал Грейс. Он не мог объяснить, не мог заговорить о тошнотворном чувстве, об ужасе, который охватывал его при мысли о том, что он увидит ее только через год.
Этот секрет Джеймс хранил с тринадцати лет. Стоило ему закрыть глаза, и он видел перед собой высокие ворота Блэкторн-Мэнора, видел собственные руки – руки без шрамов, руки ребенка, которые прилежно резали колючие плети вьющихся растений. Он видел Длинный Зал особняка, занавески, которые развевал ночной ветер, и слышал музыку. Он видел Грейс в платье цвета слоновой кости.
Мэтью задумчиво наблюдал за ним, но озорные огоньки не плясали в его глазах. Мэтью, и только ему из всех друзей Джеймса, была известна история знакомства Джеймса и Грейс Блэкторн.
– Положительно, Лондон подвергся нашествию дебютанток, – заметил Мэтью. – Скоро приезжает семейство Карстерсов, слышали?
Джеймс кивнул.
– Люси ночами буквально не спит, не может дождаться, когда увидит Корделию.
Мэтью налил себе вина.
– Вполне их понимаю; должно быть, им чертовски надоела деревенская жизнь в Девоне – как там называется их поместье? Сайренворт? Если я не ошибаюсь, они приезжают через пару дней…
Томас опрокинул свой бокал. А заодно по скатерти покатился бокал Джеймса и пробирка Кристофера. Томас еще не привык к тому, что занимает в пространстве гораздо больше места, чем прежде, и иногда двигался очень неуклюже.
– Вся семья Карстерсов приедет, ты сказал? – пробормотал Томас.
– Кроме Элиаса Карстерса, – пояснил Мэтью. Элиас был отцом Корделии. – Но Корделия, естественно, будет, а вместе с ней… – Он многозначительно приподнял брови.
– О, дьявольщина, – воскликнул Кристофер. – Алистер Карстерс. – У него сделалось такое лицо, словно его мутило даже при звуке этого имени. – Я правильно вспомнил? Это тот самый отвратительный тип?
– «Отвратительный тип» – это еще мягко сказано, – заметил Джеймс. Томас полотенцем вытирал со стола лужу вина, а Джеймс озабоченно следил за ним. В школе Томас был застенчивым, тихим мальчиком, а Алистер – задирой и хулиганом. – Мы вполне можем избежать общения с Алистером, Том. У нас нет никаких причин проводить время вместе, и я с трудом могу представить, чтобы он, в свою очередь, жаждал нашего общества.
Томас хотел что-то сказать, но запнулся, брызгая слюной. Причиной тому послужила вовсе не речь Джеймса. Содержимое пробирки Кристофера, вылившееся на скатерть, приобрело красно-коричневый цвет и начало разъедать столешницу. Все вскочили с мест и схватились за полотенца Полли. Томас поспешно выплеснул на стол кувшин воды, но при этом облил Кристофера так, что у того одежда промокла насквозь. Мэтью согнулся пополам от хохота.