Мама!!!

– А где мы возьмем стекла?

Саша уцепилась за эту отговорку, хоть и знала, что на Лесобазе валялось много разбитых бутылок, но вдруг Анька поленится искать?

– Где-где? Дак полно же. Вон, вчера, помнишь, били дяденьку у нашего подъезда? У него же пиво было. Бутылки-то, поди, все расколотили. Пойдем посмотрим!

– Что с кладом? Ты полезешь?

Саша отвлекла Аньку и указала на тоннель в куче бревен. Анька приподнялась немного заглянуть внутрь – с другой стороны виднелись парни, один даже курил. Она внимательно рассмотрела дыру и сунула туда голову.

– А нету! – удивленно сказала она.

Они прятали свои драгоценности глубоко, пропихивали их в тоннель палкой. Анька перевела дух и засунула голову еще раз:

– Да нету! Стыбзили!

Стало понятно, что бумажки и камни украли парни. Наверное, они прямо сейчас на другом конце бревен рассматривают вкладыши и картинки из журнала «Мурзилка», который Саша с Анькой как-то нашли выброшенным у библиотеки и вырезали оттуда все фигурки.

Ничего не поделаешь, парней они боялись. Анька снова присела на корточки. Можно побежать в их городок на качели, но там всё давно разломали: качели не качались, карусель не крутилась. За дом Саше было нельзя. Вообще-то мама не отпускала Сашу и на дрова, и даже к Анькиному подъезду. Разрешалось только гулять в своем дворе или находиться у Аньки в гостях. А Аньке запрещали уходить дальше ее подъезда, хотя они всё равно бегали. Но родители дома и в любой момент могут выйти. Саша возила пальцем по песку и думала.

– Это какая буква? – спросила вдруг Анька.

– Это не буква. Я просто так черчу.

– Но ты же пишешь?

Анька была уверена, что любые выведенные рукой линии – это буквы. Саша смахнула линии рукой и на гладком песке написала:

– Это «А».

Анька внимательно посмотрела. Саша написала следом «н».

– А это какая? – спросила Анька.

Саша ответила и написала еще одну «н». И затем – «а».

– Вот видишь, – объясняла она, – что получается? Ан?.. – она медленно провела пальцем по двум слогам, как бы подсказывая Аньке окончание ее имени.

Анька кивала, рассматривая буквы, но не так, как нужно, а вверх ногами. Саша развернула ее правильно.

– Ну? А-н-… Дальше что? Видишь же, что такая же буква идет опять?

– Какая такая?

– Буква «нэ».

Анька долго думала, пока вытирала рукой вытекшую из носа соплю. Она так никогда не делала, но сейчас была очень увлечена. Потом подчеркнула пальцем две первые буквы:

– Это – «ан»? А это – «нэ»?

– Ну да, – обрадовалась Саша, – что получается?

Анька крутила головой, подступалась к буквам так и эдак, но не могла догадаться.

– А ты сама-то можешь прочитать? – вдруг ехидно спросила она.

Саша вздохнула:

– Конечно, могу. Это ведь я написала. Получается «Анна», – сказала она без раздражения. Обычно она злилась, когда Анька становилась глупой, но сейчас было видно, что та хочет читать, но не умеет. Саша удивлялась, что Аньку еще не научили буквам, ведь ее мама была воспитательницей. То ли у Анькиных родителей так мало свободного времени, то ли Анька такая неспособная? Но учиться она хотела:

– А научи? Я уже тоже хочу читать. Если умеешь читать, да еще и писать, тебе разрешат сидеть на последней парте и рисовать во время уроков, пока дураки учат буквы. А я-то с кем буду сидеть?

Саша удивилась:

– Это кто тебе сказал?

– Мама!

– Она тебе показывала буквы?

– Да. Много буков!

– Букв. А почему ты не научилась?

– Не знаю. Скучно. Научи.

– А цифры ты знаешь?

– Ну, цифры легко…

Саша разровняла песок и написала «1990».

– Что здесь написано?

Анька наклонилась:

– Один… девять, девять… «О».

– Да не «О», а ноль!

– Как это?

– Потому что не один, девять, девять, ноль, а тысяча девятьсот девяносто. Год сейчас одна тысяча девятьсот девяностый…

Анька прищурилась:

– А ты откуда знаешь?

– Так в газете же наверху пишут…

– Не, цифры я знаю, кроме ноля, че это – ноль-то?

И тут же добавила:

– Это неинтересно. Давай буквы.

Саша стерла написанное и хотела начать алфавит по порядку, но с той стороны бревен зашумели парни. Они с Анькой тут же подскочили, побежали прочь. Сами не заметили, как оказались в Сашином дворе. Здесь песка не было, а был асфальт и заросшая травой земля. Саша думала, где бы показать Аньке буквы.

«Грамота на то и есть!

Надо вывеску прочесть», – вспомнила она вдруг.

У них на Лесобазе были только три вывески: название детского сада «Ветерок», «Продукты» на магазине и надпись на пивной цистерне «Пиво». В детский сад возвращаться она не хотела, там еще сидит Фая с воспитательницей. В магазин, где они только что отстояли очередь, тоже не тянуло. Цистерну с пивом сегодня не привозили.

– А побежали к нам в коридор, там столько слов написано! – Саша обрадовалась своей выдумке. – Только на шестой, на нем еще есть свет. Тучи, скоро дождь и стемнеет, ничего не будет видно.

В подъезде было темновато. Надписи на стенах начинались у самого входа, но разобрать буквы было сложно. На шестом этаже, куда пробивался с седьмого желтый свет окрашенной лампочки, Саша нашла на стене кровавый след от руки и надпись «Любка гнида» – первое, что она прочитала сама, выучив буквы. Теперь она решила учить по этой надписи Аньку.

– Вот, смотри, – она ткнула пальцем в первую букву, – это какая буква?

Анька переспросила:

– Эта? – она тоже хотела ткнуть в «л» пальцем, но отдернула его, заметив кровавый след.

– Да, эта!

– Это «А»?

Саша не ожидала от Аньки таких способностей.

– Почти! Это «Л» – большая. А дальше «ю». Вот эта. А дальше «б»…

Саша приготовилась показывать Аньке все буквы, но заметила, что та как-то съежилась, напряглась и прижалась спиной к стенке. Аньке было страшно. У них в подъезде никогда не было так грязно. Саша знала, что Анька боялась приходить в ее дом без взрослых. Просто сейчас, видимо, в учебном азарте забылась.

– Это «ю», это «б»… – повторила Саша уже не так уверенно, видя, что Анька не слушает и, не отрываясь от стенки, заглядывает вниз через прутья решетки. К ним поднимался кто-то большой, тяжелый. Да это муж дворничихи, бородатый и всегда пьяный старик. Значит, он не свернет на шестой и пойдет мимо них выше.

– Бежим на другую лестницу! – схватила она Аньку и потянула наверх.

Они пробежали почти два пролета, нырнули в коридор и помчались вперед. Однако на этаже горела только одна лампочка, освещая лишь половину этого бесконечного коридора, а дальше – темнота. Они остановились на середине, у пожарного шкафа, из которого давно вырвали и шланг, и крючья, на которых он висел. Саша и Анька схватились за шкаф: впереди был ярко-желтый свет, позади – темнота. Они прижались к стене и смотрели не мигая туда, откуда вот-вот должен был появиться муж дворничихи, но его всё не было. Анька первая отошла от испуга:

– Да он прошел давно, побежали! – она потянула Сашу назад.

– Мы не могли пропустить, его нет.

– Я домой хочу, – заканючила Анька, – мне здесь не нравится.

– Ну, пойдем ко мне, – неуверенно предложила Саша.

Она ведь жила всего этажом выше. Некрасиво не пригласить Аньку к себе в гости, когда они почти дошли. Но дома мама и, возможно, еще не ушла на работу бабушка.

– Не хочу! Я домой хочу! Лучше давай ко мне, – Анька тянула Сашу к главной лестнице.

– Ну, давай к тебе, – Саша вздохнула с облегчением: вдруг мама разозлится из-за гостей. – Только пойдем по этой лестнице? Всё равно везде темно. А вдруг он еще не поднялся?

Они взялись за руки и побежали по черному коридору. Лестница действительно была черной. Свет просматривался только где-то на втором или третьем этаже. Они потрясли сцепленными руками, как бы проверяя, на месте ли, и стали медленно, вдоль стенки, спускаться. Саша считала пролеты.

– Раз… два… три… четыре… пять…

– Это какой этаж? – спросила Анька, было слышно, что она от страха плачет.