Мама!!!

Помявшись немного, она обежала толпу с хвоста. Увидела там Аньку с тетей Леной, дядю Валю с бабушкой – они оказались теперь в середине очереди. Мамы не было. Саша снова вперилась в туфли с ботинками, и уже с этой стороны очереди пошла вдоль нее. Вот она увидела бабушкины короткие ноги и дяди Валины – в отличие от большинства мужчин, у него были не сандалии – он носил мягкие светлые ботинки в мелкую дырочку. Их называли почему-то туфлями. Рядом стояли сабо бабушки – у нее был очень маленький размер, 34-й или 35-й, ее ноги нельзя перепутать ни с чьими. Анькины ноги и ноги тети Лены Саша хорошо знала – тетя Лена ходила в лодочках, а Анька – в розовых сандаликах с бабочками сбоку. Анька с ее мамой были совсем близко к началу, их от окошка отделяло немного человек. Где же мама?

Саша продолжала скользить взглядом по ногам и увидела вдруг мамины черные туфли, тоже лодочки. Оказалось, что мама стоит почти у самого окошка – вот, значит, как быстро пошла очередь. Саша встала возле мамы, взяла ее за руку. Чтобы предупредить новые замечания, мама громко закричала:

– Выпустите ребенка, задавили ребенка, совсем не может стоять!

Она трясла Сашину руку и как будто силой вытягивала ее из гущи толпы, где Саша якобы всё это время простояла. Саша отступила несколько шагов от их шеренги вбок и с радостью увидела, что перед ним осталось всего пять человек.

– Совсем недолго, мам. А почему так быстро, мам? – спросила она.

Но вместо мамы ей ответила стоявшая перед ними женщина в зеленом платье. Она повернула к Саше голову и серьезно, как взрослой, сказала:

– Кефир кончился.

Саша не поняла:

– А где люди?

– Ушли те, кто за кефиром приходил.

– А-а-а… – протянула Саша, – понятно.

– Не отвлекай женщину, – дернула вдруг Сашу за рукав мама и втянула снова в очередь. Саша опять выскочила:

– Ну, я хочу посмотреть. Вот мы уже, совсем скоро. Я к окошку пойду.

Мама приподнялась на цыпочки, убедилась, что их черед скоро, и разрешила ждать у окошка. Там покупала толстая женщина с жирным красным носом. На ней было желтое платье в обтяжку и как будто детские сандалии без носка и с полукруглым задником. Ногти на ногах у нее были тоже желтые, толстые и растрескавшиеся, а пятки – в трещинах и сухие. Она достала из сумки толстыми короткими пальцами две майонезных баночки и подала продавщице.

– Одна банка в руки! – зло прокричала рука в окошке, плеснула туда сметаны, на глаз ее взвесила и потребовала 70 копеек.

Толстая женщина не стала возмущаться и протянула продавщице мятый рубль:

– Не видишь, что ли, какая очередь? Давай без сдачи!

Женщина полезла в висевшую на руке сумку и стала там шарить. При этом в одной руке у нее была банка сметаны, а вторую банку, пустую, она держала под мышкой. Очередь загудела. Сзади прогнусавили:

– Чего возишься, тетеря? Вчерашний день ищешь?

Женщина оправдывалась:

– Нету без сдачи. Ну нету!

Продавщица не отступала:

– Зачем пришла тогда? Следующий! – Она выхватила полную баночку и забрала себе.

– Банку отдай, – потянулась рукой в окошко толстая.

– За сметану не уплочено! Следующий!

– Банка моя, банку отдай!

– А давайте я возьму, у меня как раз баночки нет, – предложила робко женщина в длинном халате с туго затянутым поясом. – Только 70 копеек – это слишком дорого. В баночке ведь 180 граммов, да вы и не долили.

Вежливая женщина в халате ловко выхватила баночку у продавщицы и подняла ее – сметаны там было от силы две трети. Она стекла со стенок и обнажила прозрачное стекло. Высшим мастерством у продавщиц считалось так плеснуть сметану, чтобы она сразу попала на все стенки и изнутри их закрасила – тогда кажется, что банка полная. Саша давно об этом знала – мама научила ее всегда заглядывать в банки и бутылки и проверять, что сметана или кефир действительно налиты доверху. С появлением очередей стали обманывать. Саша еще помнила времена, когда они покупали и сметану, и кефир в самом магазине, в молочном отделе. Там банку ставили на весы и взвешивали. Но чем реже сметану с кефиром завозили, тем чаще их продавали прямо на улице и там в спешке не взвешивали – продавщицы считали на глаз. Мама была уверена, что они специально создают очереди, потому что без весов и чеков зарабатывают огромные деньги. Может, и хватило бы на всех сметаны, и осталась бы еще лишняя, но продавщицы всё равно выкатывают бидоны к окну и торгуют без весов. А народ сбегается со всей Лесобазы – боится, вдруг сметану на этой неделе больше не привезут.

Женщина в халате это тоже знала. Она поболтала баночкой и заглянула внутрь. Продавщица выхватила баночку.

– Галюсик! – крикнула она своей напарнице, рыжей вертлявой тетке. – Галюсик, мымру эту повесь. Ильина из 36-го! Пусть на Домостроителей ходит! Следующий!

В продуктовом магазине на Лесобазе когда-то была доска позора. Туда приклеивали фотографии воров и дебоширов, замеченных в магазине. Фотографии из паспорта давали в домоуправлении или коменданты пансионатов, поэтому воры с дебоширами смотрели на покупателей строго и важно. Но теперь вместо воров продавщицы стали записывать на доску всех, кто – об этом Саше тоже рассказала мама – боролся с обманом, недовесом и тухлятиной. Список молочного отдела висел прямо за прилавком, на большой колонне: если продавщица не была уверена в покупателе, она сверялась со списком. На Лесобазе все взрослые более или менее знали друг друга: достаточно было вписать на листочек имя, фамилию, номер дома – и этому человеку в отделе больше ничего не продавали. Только если он сильно упросит продавщицу, подарит ей что-нибудь и покается. Иначе ему придется ходить в магазин на другом конце Лесобазы, а это три остановки. Очень далеко. И там тоже был свой список. Правда, в оба сразу люди старались никогда не попадать.

Женщина в халате не стала спорить – ей просто не дали: двое мужчин, стоявшие сзади, выгнали ее из очереди. Один даже как бы слегка приподнял эту Ильину из 36-го дома за ворот халата и подтолкнул вперед:

– Нечего тут рассусоливать!

Толстуха, у которой забрали банку, ушла сама.

Мужчины оказались вместе. С ними же стояла женщина в зеленом платье. Саша вспомнила – это комендантша 40-го пансионата. Пока старший, в мятых светлых брюках со стрелками и тельняшке, из-под которой виднелся низ толстого живота, доставал деньги, женщина визгливо распоряжалась:

– Три банки сметаны. Три кефира. Молоко разбавленное у вас? Ну, конечно, ни-ни. Да я видела, как вы перед обедом банки выносили. На свои они покупают. Тоже мне! Из своего бидона лей! Нас трое, мы втроем стояли! – это она уже сказала стоявшим сзади.

Комендантша с пузатым мужчиной и таким же пузатым сыном сложила три банки и шесть бутылок в три одинаковых красивых пакета в синюю полосочку и отошла. Теперь была их с мамой очередь. Они хотели взять и кефир, но недавно сказали, что он закончился. Саша дернула маму. Та, не посмотрев на нее, отмахнулась:

– Подожди! Мне сметаны. На двоих! Я с ребенком. Галка, где ты там? Привет!

От Галки привета не было. Саша снова дернула маму за руку и довольно громко крикнула ей:

– Как тете кефир продали, он же кончился?

Мама посмотрела на нее украдкой:

– Значит, не кончился.

И попросила продавщицу:

– Две бутылки кефира.

– Кефира нет.

– Одну!

– Кефира нет!

– Галюсик! Одну для ребенка.

Было слышно, как внутри кто-то ворочает бачок. Галюсик не отвечала.

– Кефира нет! – повторила зло продавщица. Сзади стали возмущаться. Мужчина в костюме и с дипломатом, который он уже открыл, чтобы поставить туда сметану, нетерпеливо выкрикнул:

– Женщина, ну что вы тянете? Сказали же – нет кефира. Я очень спешу, ко мне мастер должен прийти.

– Все спешат. Голову себе почини со своим мастером! – неожиданно встряла старушка, стоявшая за мужчиной. Она явно не поняла, о чем он говорил, и думала, что тот лезет без очереди. Мужчина обернулся, удивленно посмотрел и ничего не сказал. Саша хотела было им всем напомнить, что тетке в зеленом, ее пузатому сыну и мужу только что продали сразу три бутылки кефира. Но она постеснялась и прижалась к маме. Та ставила банки в пакет.