Страница 2 из 5
В 1915 году его жена, тоже химик, после того как произошла печально знаменитая газовая атака под Ипром, не в силах перенести этот ужас, покончила жизнь самоубийством. Габер, скорбя, на следующий день после ее смерти, однако, выезжает на Восточный фронт готовить новую газовую атаку. Заметим, что один из первых противогазов – тоже разработка того же Габера, но о спасенных благодаря его изобретению солдатах мало кто вспомнил, зато именно Габеру, как человеку, активнейшим образом способствовавшему и лично участвовавшему в развязывании «газовой войны», припомнили все ее жертвы. Более 80 тысяч жизней унесла «газовая война», еще около 1,3 млн солдат остались искалеченными на всю жизнь.
Но вот война все-таки заканчивается. Габер, которому присвоен не слишком высокий чин капитана, и он гордится им чуть ли не больше, чем всеми своими научными наградами (портрет кайзера всегда висит над его рабочим столом), вынужден какое-то время скрываться, опасаясь попасть в список военных преступников. Нобелевская премия, присвоенная ему в 1918 году, будет получена им только год спустя и, при всех его невероятных заслугах перед человечеством, воспринята она будет более чем неоднозначно.
«В мирное время ученый принадлежит человечеству» – и Габер, один из самых значимых ученых в истории человечества, организует ставшие знаменитыми «габеровские семинары», серию научных конференций с привлечением лучших умов того времени (в них участвуют Планк, Бор, Борн, Эйнштейн – странно, но пацифиста Эйнштейна и яростного «патриота» Габера связывает дружба), пишет ряд ярких научных работ. Но вирус патриотизма неистребим, и Габер, добывший азот из воздуха, решает добыть золото… из морской воды. А золото, как он считает, нужно его Германии, чтобы побыстрее расплатиться по контрибуциям.
К этому моменту он имеет славу почти что колдуна, и снисходительно относящегося к алхимии Габера заранее объявляют «спасителем нации», но опыты заканчиваются ничем. Габер обнаруживает, что содержание золота в морской воде в 1000 раз меньше, чем предполагалось, и признает добычу золота таким способом нерентабельной.
В то же время начинается новый виток его сотрудничества с BASF, куда его привлекает все тот же Карл Бош, ставший к тому времен главным человеком сначала в BASF, а потом и в концерне ИГ Фарбениндустри, крупнейшем химическом предприятии Европы. Нет, Бош, будучи химиком, никак не участвует в добыче золота из воды, но Габер становится незаменимым экспертом во всех научных экспериментах в промышленной химии.
Война, как мы уже и говорили, ничуть не умерила патриотизма Габера, он востребован германским генштабом, который ни на минуту не перестает мечтать о реванше. Вот только производство боевых отравляющих веществ на территории Германии запрещено, и производство химического оружия переносится в СССР (Габер даже становится почетным советским академиком), тем самым положив начало производству немецкого оружия массового поражения в Советском Союзе.
Попутно Габер продолжает «колдовать» над новыми отравляющими веществами. Среди его разработок – тот самый печально известный Циклон Б, который унесет неисчислимое количество жизней в нацистских концлагерях, в том числе и жизней евреев, среди которых будут и родственники Габера. Возможно, Габеру повезло, что он не дожил до полного торжества нацизма – он умер в эмиграции в Швейцарии в 1934 году.
В 1932 году его, директора института, принуждали уволить сотрудников из-за их «расовой неполноценности». Габер предпринимает демарш. Он отказывается увольнять своих коллег и подает в отставку сам, наивно полагая, что этот шаг великого Габера, мировой знаменитости и истинного патриота, члена совета директоров крупнейшей химической компании мира и разработчика смертоносного оружия, убедит власти пересмотреть несправедливое решение в отношении его сотрудников. Увы, он просчитался. Для новой власти он был просто евреем, его научная квалификация и патриотический пафос оказались ничтожными перед его происхождением. Дальше события и вовсе складывались так, что он счел благоразумным покинуть свою страну.
Возможно, несколько пафосный патриотизм Габера дал в конце его жизни серьезную трещину: он умирает от инфаркта по дороге в Палестину, где, как предполагалось, он должен был стать профессором еврейского университета.
Его коллега и партнер Карл Бош, вместе с которым Габер увековечен в химической реакции, названной «процесс Габера – Боша», осторожно сотрудничает с нацизмом, наивно объясняя всем (самому себе в первую очередь, наверное), что его вынужденные патриотические речи – всего лишь способ уберечь возглавляемый им концерн и рабочие места своих сотрудников. (К слову, уберечь не удалось: после войны концерн, производивший 85 % всей военной продукции для нацистов, включая отравляющие вещества, будет разделен на 12 компаний, среди которых BASF, Bayer и Agfa.) Бош тоже не доживет до Нюрнберга – он умрет в 1940 году. Его старший сын, как и жена Габера, покончит с собой в 1946 году, когда будут опубликованы данные о страшном Циклоне Б и его изобретателе.
Добрый гений Габера продолжает служить человечеству и сегодня: в мире вполне хватает пищи для прокорма все увеличивающегося человечества, и призрак войны за обладание едой над нами больше не довлеет. Злой гений Габера продолжает убивать и отравлять, бесконечно пополняя смертоносный арсенал.
Гений или злодей?
Прелюбопытнейшая история. И очень поучительная. Заметьте, как Томас Мальтус, священник из Суррея, пользуясь, попросту говоря, неполным объемом данных, сделал вывод, что человечество будет драться за еду. И выдвинул очень смелое предположение, что практически в середине 10-х годов XX века, то есть, грубо говоря, в 1910–1920-м, человечество организует войну исключительно из-за еды. И человечество организовало войну. И не одну. Но отнюдь не из-за еды. При этом основной посыл и основной вопрос был о нехватке продовольствия, который достаточно легко разрешили ученые, а именно – главный злодей и главный гений, Фриц Габер.
Кем же он является, злодеем или гением? Гением, наверное. А вот то, как политики использовали это научное изобретение, можно легко проследить на истории как раз Первой мировой войны.
Когда Габер говорил, что в мирное время ученый принадлежит человечеству, мне кажется, он имел в виду, что наука вообще принадлежит человечеству и она ни при каких обстоятельствах не может принадлежать войне. Это – ключевой посыл. Потому что, как мы с вами видим, большую часть научных изобретений политики умудряются использовать для уничтожения себе подобных, достижения каких-то мифологических, но очень жестоких целей.
И, мне кажется, здесь очень легко перебросить мостик к сегодняшнему времени. Наука изобретает, наука старается решить проблему и задачу. А политики ставят ту же самую цифровизацию, которую мы видим вокруг, на службу великому злу, которое они искренне выдают за добро. Но добро – для ограниченной группы лиц. И здесь, наверное, лежит первооснова зла.
Не старайся сделать добро для узкой группы населения или узкой группы лиц. Сделай так, чтобы это изобретение или твоя придумка, дорогой политик, служила большей части или, я сказал бы, всем. То есть чтобы это изобретение можно было применить для каждого, и оно не унизило бы и не уничтожило этого каждого. Как вы видели, многие из родных и близких Габера не справились с тем ужасом, в который превратили его достаточно мирное изобретение. Добыча азота привела к появлению величайшего оружия уничтожения.
Это один из случаев, когда пафосный патриотизм Габера был использован на службу злу. Ни сын, ни жена Габера так и не смогут справиться с этой тяжелой ношей. А добрый гений Габера по-прежнему служит человечеству. Пищи у нас достаточно, и призрак войны за еду над нами не довлеет. А Третья Цифровая война, как я ее называю – война 3.0., – она с нами, когда уже другие изобретения используются политиками для достижения своих грязных целей.
Египетские кошки
Около 150 года до н. э. великий император Цзин-ди отправил посольство в Египет для того, чтобы послы закупили там бесконечное количество кошек. Императорские амбары ломились от зерна, его поедали мыши, и только лишь кошки, обитавшие в далеком Египте, могли спасти китайского императора.