Страница 34 из 69
*
— Опять ты?! — всплеснула ручищами «фрау Жаба» при виде Зольфа.
— Фройляйн Марта, — он неловко улыбнулся, — здравствуйте! А Леонор здесь? — Кимбли перешел на шёпот. — Отпустите меня, пока она не увидела…
Жаба нахмурила лицо, напоминающее перезрелую грушу. Она была убеждена, что такой, как этот Кимблер, мог бы найти себе девушку поприличнее, а повёлся на красивую обёртку и полную грудь. По её мнению, все мужчины были глупыми детьми. И нет бы её послушал!
— Кудой-то я тебя отпущу-то, а? — покачала она головой. — Кудой-то ты, такой красивый, собрался? Без осмотра доктора ни в жисть не отпущу, — махнула рукой Марта. — Ишь, удумал чего. Не улыбайся и вообще молчи, тебе рот-то открывать вовсе не велели! Сиди тут. Пока там доктор с патологоанатомом разберётся, чего за труп-то там привезли…
— А что с трупом? Сложное дело? — максимально сочувственно спросил Зольф.
Более всего сейчас Кимбли занимал лишь один вопрос: как не нести ответственность за чужие ошибки. Он не имел к смерти этого парня ни малейшего отношения, и, если за свои дела он был готов ответить хоть перед Истиной, хоть перед судом, произошедшая коллизия никакого касательства к его персоне не имела.
— Да ведь жив-то он ещё долгонько был, — отдуваясь, излагала фрау Жаба, — да вот ентот у него, невма… пнема… тьху, понапридумают, вишь, латыней всяческих, а нормальным людям потом… — сокрушалась она. — В общем, лёгкое ему проткнуло, воздух-то весь и вышел, задохся он. Ну и ногу повредило, крови много потерял. И спорят они сейчас — задохся или кровью истёк. Но главное-то то, что ежели б подмогу пораньше… Эх, а такой молодой был, вроде тебя…
«Плохо дело, — думал Зольф. — Если сейчас заговорят о неоказании помощи, то первым, кто окажется под подозрением, окажусь я».
— А ты-то там как? — осенило фрау Жабу. — Тебя ж оттуда же, вроде, привезли, может, видел чего? И кто тебя так-то?
…Вбежавшие на звук взрыва конвоиры ошалело оглядели вагон. Тот, что помоложе и понеопытней, распрощался с обедом, не успев даже отвернуться. Впрочем, пол от этого грязнее не стал: и он, и то, что осталось от стен вагона демонстрировали воистину богатый внутренний мир примерно полутора десятков отбросов человеческой популяции. Остальные уголовники в страхе вжались в угол подальше от закованного в колодки человека, который был с ног до головы испачкан кровью и прочим содержимым некогда живых организмов. Вооружённые конвоиры застыли в дверях, опасливо направив пушки на алхимика.
Кимбли с огромным трудом оторвал от пола руки, показывая открытые ладони и истерически посмеиваясь.
— Что произошло? — зычным басом спросил вошедший подполковник, отвечавший за перевозку военных преступников. — Вы всё-таки засунули его к уголовникам…
Он покачал головой — иногда служащие пенецитарной системы были невыносимы в своем стремлении утвердить свою власть. Теперь же предстояло писать гору отчётов о взрыве в поезде, потому что пересматривать приговор этому ненормальному все равно было некуда — а раз уж не расстреляли на месте, то и в Централе не расстреляют. Тем более посадили его к самому отвязному контингету: убийцы, маньяки, педофилы — к того же поля ягодам, впрочем.
— В отдельное купе его, — подполковник с отвращением посмотрел на истерически посмеивающегося Багрового. — И алхимика-медика к нему. Пожелания? — неохотно обратился он к закованному в колодки Кимбли.
— Помыться бы, — хрипло отозвался Зольф.
— Отмойте его, — скривился подполковник. — Колодки замените на более тесные, чтоб руками не дёргал больше. И вагон этот отцепите — а то так и будет смердеть тухлятиной с дерьмом вперемешку. Главное, не забудьте вон тех уродов пересадить, и подальше от этого психованного. Лично с меня довольно гнилого ливера…
— Ладно, — вздохнула жаба, глядя на Кимбли, мысли которого были где-то далеко, — потом всё расскажешь, а то, поди, мысли-то путаются.
*
Ласт находилась на работе, когда в госпиталь привезли троих из того самого пригорода, в который на испытания отправился Кимбли. Одному из привезенных помогать было уже нечем, и она испытала странное чувство облегчения, когда поняла, что тело, накрытое белой простыней, принадлежит не алхимику из Аместриса. Ситуация, по мнению Ласт, была не из приятных — если Зольфа выставят виноватым во взрыве и неоказании первой помощи, это может очень и очень плохо сказаться на её планах и скомпрометировать её личность. Смерть тибетского врача — кажется, Норбу или как-то в этом роде — не принесла ей облегчения, несмотря на то, что он был из тех, кто знал Леонор до того, как её жизнью всецело завладела Ласт, и начал лезть не в свое дело. То ли жизнь вдали от остальных гомункулов и Отца с его планами сделала саму Ласт ближе к людям, то ли его смерть была попросту бессмысленной — но ей отчего-то было даже немного жаль этого человека.
Младшим братом погибшего занимался доктор Краузе, определивший Зольфа в недавно опустевшую палату неподалеку от сестринской комнаты, куда Ласт и направилась, взяв по дороге историю болезни Кимбли. Главное, чтобы господа эскулапы не положили к нему тибетца, иначе риск, что эти заклятые враги во всех мирах переубивают друг друга прямо под строгим врачебным наблюдением, мог оказаться слишком большим. И так дело пришлось передать в полицию, хотя Кимбли и пытался отказаться от претензий, а, значит, в ближайшее время сюда ещё и эти в форме заявятся.
Услышав знакомые шаги за дверью, Зольф натянул одеяло на лицо так, чтобы вошедшей Ласт не было видно его левую половину лица: он неплохо представлял себе, как, должно быть, сейчас выглядит, а это означало снова продемонстрировать ей собственную хрупкость и несовершенство человеческого организма. Он искренне не понимал, к чему разводить столько паники вокруг банальной драки: его как минимум на два дня оставили в стационаре под пристальное наблюдение офтальмолога и невролога, опасаясь потери зрения и помутнения рассудка. Да ещё и питаться постановили только жидкой пищей.
— Какое знакомое лицо, — язвительно отметила вошедшая Ласт.
— Вот уж не думал, что ты меня узнаешь, — парировал Зольф.
— Это было непросто, — она села на его постель, заглядывая в его единственный открытый глаз, — но мне в этом помогла история болезни — она, к счастью, именная.
Ласт вглядывалась в него, не понимая, как просто можно превратить красивое лицо в это. Все же люди — удивительно хрупкие создания. Но чертовски упрямые, что подтверждал и этот экземпляр: ему же сказали поменьше двигаться, лежать, не открывать рта, а он…
— Если нас увидят, у меня будут проблемы, — Ласт убрала его руки, уже пытавшиеся расстегнуть верхнюю пуговицу на белом халате. — Зато мне разрешили в порядке исключения сегодня остаться на ночь, чтобы следить за твоим состоянием. Ваш директор, Берг, попросил передать тебе записку и дал мне добро на прочтение её тебе вслух — самому тебе читать пока нельзя.
Зольф тяжело вздохнул: что там ещё принесёт чёртова служебная проверка? Если выплывет чья-то халатность, то и вопрос о консолидации предприятий повиснет на неопределенное время, и их всех могут замучить бесконечными ревизиями. Не говоря уже о том, не выгодно ли кому-то определенному сделать виноватым любую неугодную личность. И Зольфа не беспокоило бы это все столь сильно, если бы не полное отсутствие у него алиби.
Пока Ласт читала предписание от херра Освальда Берга слушать врачей, не появляться на работе в таком виде и дать знать, когда достопочтенного херра Кимблера можно будет навестить, дабы из первых уст узнать об инциденте, Зольф размышлял. Он не признавал собственной вины в произошедшем, кроме того, что ему стоило все же убрать злополучный ниперит подальше от икс-бомбы, как окрестили они экспериментальный образец.
Но основная проблема была даже не в этом. Зольф чудовищно просчитался. Поддавшись эмоциям и позабытому экстазу, он упустил самое главное — здесь по-прежнему не было его алхимии. Это в очередной раз существенно подрывало не только нездоровую самоуверенность, но и совершенно необходимую веру в себя.