Страница 32 из 71
Нас по-прежнему становится все меньше, и так будет, пока продолжается кумаалин. Кэриллон, ты сможешь остановить это.
Принц улыбнулся:
- Я был воспитан на рассказах о вашем вероломстве. На рассказах о ваших жестоких чарах, о том, что вы демоны. Так объясни мне, почему я должен остановить истребление, начатое моим дядей?
Рука Дункана легла на плечо Аликс:
- Ради нее, господин мой. Ради женщины, которая желанна нам обоим.
Видно было, что Кэриллону приходится тяжко:
- Верно, Мухаар пугает меня своей ненавистью к вам. В этом есть что-то неестественное. Он даже Беллэма и Айлини не клянет так, как Чэйсули.
Дункан кивнул:
- Хэйл служил ему тридцать пять лет, господин мой, так верно, как могут служить только Чэйсули. Они были ближе, чем братья-Таковы узы служения, которое наш народ чтил долгие века. Своими деяниями Хэйл разорвал эти узы, оставил наследное служение - преступил клятву крови. Такое не понравилось бы никому, любой поклялся бы мстить - но Шейн потерял еще и дочь, а его страна оказалась вновь втянутой в войну. Я понимаю, почему Шейн начал войну с нами, хотя это и губит мой народ, Кэриллон.
- Значит, ты умеешь прощать лучше, чем Мухаар.
- А ты? - спокойно спросил Дункан, - Станешь ли ты служить кумаалин, когда станешь властителем этой земли?
Кэриллон криво усмехнулся:
- В тот день, когда я стану властителем этой страны, - сдержанно ответил он, - ты это узнаешь.
Он развернулся и пошел к воротам. По его приказу стражи немедленно распахнули створки. Дункан взял за руку Аликс и тихо вывел ее из Хомейны-Мухаар.
Глава 3
Дункан провел ее к коням, стараясь идти в тени домов. Из седельного мешка он извлек темный плащ с капюшоном и осторожно укрыл им Аликс.
- На тебе богатые одежды и драгоценности, госпожа моя принцесса, - тихо сказал он. - Я один, и воры могут посчитать, что весьма просто убить меня и взять твои сокровища. Или даже тебя саму.
Он застегнул плащ на ее левом плече брошью в виде ястреба из оправленного в золото дымчатого топаза, набросил на уложенные в замысловатую прическу волосы темный капюшон.
- Дункан, - тихо промолвила она, от его прикосновений, даже еле ощутимых и мимолетных, ее бросало в дрожь.
- Да, малышка?
- Что это? Это, во мне? - она попыталась сдержать дрожь в голосе. - Я словно бы теряю себя...
Он поправил сбившуюся прядь ее волос, чуть помедлил, прежде чем отнять руку:
- Ты не потеряла ничего, кроме, может быть, некоторой доли неведения. В свое время ты это поймешь. Не мне рассказывать тебе об этом. Ты узнаешь, - он убрал руку. - А теперь садись в седло. Нам предстоит долгий путь.
Непривычное платье и тяжелый плащ стесняли движения. Сильные руки Дункана подняли Аликс - и она оказалась в седле, оправила одежду и плащ и, когда Дункан сел в седло, послушно направила своего коня вслед за его скакуном. Никогда прежде она и подумать не могла, что способна поступать столь опрометчиво, однако что-то в ее душе подсказывало, что с ним она будет в безопасности, и что следовать за ним для нее - воля богов.
- Дункан, - тихо сказала она, - ты говорил о человеке, который утратил душу. Что это значит?
- Я рассказывал, что значит потерять лиир, - после долгого молчания ответил Дункан. - Лиир был убит, и Боррс ушел в лес во исполнение обряда смерти.
- И вы его отпустили?
- Таков наш обычай, Аликс. Наш закон. Мы не отрекаемся от того, что века назад принял законом наш клан.
Девушка усталым движением откинула капюшон:
- Дункан, куда ты меня везешь?
- В Обитель.
- Что будет со мной там?
- Ты увидишь шар тэла и поймешь, что значит быть Чэйсули.
- Ты так уверен, что твой клан примет меня?
Он бросил на девушку острый взгляд через плечо:
- Должен. Я почти не сомневаюсь в том, каково твое место в исполнении Пророчества.
- Мое место - в исполнении Пророчества?! - ошеломленно повторила девушка.
- Шар тэл объяснит тебе. Это его дело, не мое.
Поднявшаяся в душе Аликс волна отчаянья заставила ее заговорить требовательно:
- Дункан! Почему ты думаешь, что я должна безропотно слушать все твои непонятные речи? Вы отняли у меня все, чем я прежде жила, а теперь заставляете с головой броситься во что-то, чего я не понимаю вовсе! Расскажи мне, по крайней мере, что же меня ждет!
Он придержал коня, дав ей возможность поравняться с ним. Сейчас она видела его лицо в слабых отсветах факелов - решительное и сосредоточенное, губы твердо сжаты:
- Неужели тебе обязательно знать это до срока? - жестко спросил он. Неужели ты не можешь подождать?
- Нет.
Его глаза словно бы превратились в две светящихся щелки:
- Хорошо. Тогда я буду говорить - так, что поймешь даже ты. Она кивнула.
- Я увидел в своей толмооре, что боги предназначили нас друг другу. От нашего союза появится новое звено Пророчества Перворожденного. Ты Чэйсули. И выбора у тебя нет.
Внезапно Дункан показался Аликс совсем чужим, словно бы незнакомым. Голос его звучал жестко - так, что она невольно отстранилась. И только мгновением позже осознала смысл его слов.
- Ты и я...
- Если ты почувствуешь свою толмоору, ты увидишь это так же ясно, как и я.
Аликс стиснула поводья, с трудом переводя дух:
- Десять дней назад я была всего лишь деревенской девчонкой, ходившей за скотиной. Теперь ты говоришь, что я должна принять это ваше... Пророчество, и служить ему, - ее голос дрогнул. - Ну, так вот: я не стану этого делать. Я выбираю свой путь.
- Ты не можешь сделать этого. Она взглянула на него сквозь навернувшиеся на глаза злые слезы:
- Меня вышвырнули из дворца моего деда, мне угрожали тюрьмой и смертью.
Даже Торрин говорит, что я должна следовать своей толмооре, как это делаете вы.
Но я буду делать то, что я хочу! Я не пустой сосуд, который другие наполняют своими замыслами и желаниями! Я стою большего!
Дункан тяжело вздохнул:
- Разве ты еще не поняла, что для богов все люди - лишь пустые сосуды?
Чэйсула, не кляни свою судьбу, она не так уж плоха.
- Как ты меня назвал?
Он резко выпрямился в седле:
- У меня тоже есть гордость, девочка. Я буду подчиняться своей толмооре, но обещаю уважать и твою гордость. Я знаю нравы хомэйнов, а потому нарушу свою клятву одиночества. Я сделаю тебя своей женой по законам Чэйсули.