Страница 4 из 58
Так, а где там моя русалка бесхвостая потерялась. Охранник отвёл меня на кухню, где я и нашёл свою потеряшку вместе с Викторией Петровной. Они, оказывается, лепили пельмени и уже положенное время их продержали в морозильнике. Солнышко была довольна, что научилась их готовить, а Виктория Петровна радовалась своей новой помощнице. Они решили сварить первую готовую порцию и мы все втроём через десять минут попробовали, что у них, в результате, получилось. Вкуснотища, пальчики оближешь и язык проглотишь. Я так им это и сказал. Надо будет почаще сюда заезжать и оставлять их вдвоём. Глядишь, Солнышко настоящим кулинаром станет.
Поблагодарив Викторию Петровну за пельмени, я пообещал, что через несколько дней Леонид Ильич поправится. Она посмотрела на меня с благодарностью и пожелала нам удачных гастролей во Франции. Еще раз поблагодарив её за всё, мы поехали домой. В гостях хорошо, но домой, всё равно, тянет. Дома мы были в три часа и у нас оставалось ещё пару часов, чтобы отдохнуть перед концертом. Я по дороге из машины набрал Серёге и предупредил, чтобы он на концерт захватил с собой свой диппаспорт, так как необходимо заранее поставить французскую визу.
Поваляться нам удалось только полчаса. Консьержка позвонила и сообщила, что к нам поднимается Мария. Вот так, уже не Маша, а Мария. Ну, до Светланы Сергеевны, которая только сегодня ею стала, ей пока далеко, но скоро и её могут так начать называть. Я пошёл открывать дверь и впустил счастливую Машу в квартиру.
— Привет, — сказала Маша и поцеловала меня в губы, так как это уже никого не удивляло. — А где Светлана?
— Светлана Сергеевна изволит отдыхать, — шутливым тоном ответил я.
— А почему так официально?
— Мы утром смотрели нашу цековскую дачу и прислуга называла Солнышко по имени-отчеству.
— Вот это да. У вас и прислуга теперь появилась. Прямо как настоящие буржуи стали.
— Вот станешь звездой и тогда сама прислугу заведёшь.
— А расскажи, какая она, эта дача?
— Вон Солнышко идёт, она тебе всё расскажет.
— Привет, Маш, — сказала Солнышко, появившись в прихожей. — Дача больше нашей раз в десять и участок огромный.
Они расцеловались, а я пошёл ещё десять минут похвалятся. Маша сейчас будет рассказывать, как услышала себя по радио, как мама и её подружки на это отреагировали. В общем, обычный женский трёп. Его можно спокойно пропустить, так как у Солнышка тоже масса новостей о вчерашнем приёме и сегодняшнем дне. Но через пять минут эти болтушки пришли ко мне и упали на кровать, обсуждая свои новости. Не, ну на кухне, что ли, не могли доболтать.
— Так, — сказал я, — пошли на кухню, кофейку попьём.
— А про Париж уже можно рассказать? — спросила у меня Солнышко.
— Можно.
И тут начались радостные охи и вздохи и я ушёл от этих трещеток варить всем кофе в большой турке. Сами ко мне придут, как почувствуют аромат. Ну точно, через пять минут пришли и сели за стол, продолжая трепаться.
— Вы хоть посуду достаньте, — сказал я этим лентяйкам. — А то совсем обнвглели. Я что, как тот один мужик, который двух генеральш прокормил?
— Мы не генеральши, мы — звёзды, — ответила гордо Маша, но встала и пошла доставать чашки с блюдцами.
— Я смотрю, вы совсем зазвездились тут у меня. Я вас совсем разбаловал. Вот песни вам не стану писать, что тогда делать будете? Калинку-малинку петь?
— Мы всё будем делать, — засуетилась Солнышко. — Просто новостей очень много и все они важные. И очень хочется их все побыстрее рассказать.
— Давайте попьём кофе и начнём потихоньку собираться. Маш, ты сегодня готова выступить в «России»?
— Страшновато мне как-то. Одно дело в клубе комсомольцев, а другое в таком огромном зале.
— Так, кто здесь хотел стать звездой? Тебя вчера и сегодня все слышали, но мало кто видел. Вот пусть и увидят, а потом всем расскажут, какая ты молодец.
— Хорошо. С вами мне не очень страшно, но вот как я буду потом одна, даже не представляю.
— Как Пугачева или Сенчина будешь петь. Всем сначала немного страшно было, а потом привыкаешь. Мы твои плакаты и карманные календарики скоро напечатаем, тогда тебя каждый в Союзе в лицо знать будет.
— Вот это да. А когда ты это собрался делать?
— У французов куплю типографское оборудование и они нам за две недели его под ключ сдадут. Так что в июне уже даже на целлофановых пакетах твоё лицо будет.
— И ты это всё в нашем Центре организуешь?
— Да. Помещений пустующих там много, поэтому их надо заполнять чём-то и начинать зарабатывать деньги.
— А потом мы тебя с собой за границу возьмём, — добавила Солнышко.
— Прямо как в сказке про Золушку, — восхитилась Маша.
— В августе с нами на Красной площади выступишь, — добавил я, — только уже самостоятельно. Я тебе под это дело ещё песню напишу. А сейчас собираемся. Ничего менять в сегодняшнем концерте не будем. Действуем как прошлый раз, только второе отделение доверим открывать Маше. Ты сегодня тоже в джинсе, как знала.
— Если честно, то надеялась, что вы меня включите в свою программу.
— А куда ты от нас денешься, — добавила Солнышко. — Сама же так говорила.
— Но пока продолжаешь работать нашим стилистом. Эх, если б раньше я тобой занялся, то может бы завтра с нами полетела в Париж. Ну, Париж от нас никуда не убежит. И пока нас не будет, сходи сфотографируйся и отпечатай свои фотографии для поклонников.
— Всё поняла. Всё будет сделано в лучшем виде.
Так, ценное указание я Маше дал, чтоб не скучала тут без меня. Надо её в Центре кем-нибудь назначить, на неофициальную должность. О, пусть будет заведующей нашим концертным залом. Аппаратуру мы с собой не повезём, сделаем, как с гастролями в Лондоне. Я только свою Gibson Flying V возьму, привык я к ней. У нас правильно говорят: «Саблю, коня и жену не доверяй никому». Сабли у меня нет, вместо неё у меня гитара. Коня тоже нет, но езжу я на «Волге». А вот жена, правда будущая, у меня есть. Поэтому в моём варианте это крылатое выражение должно звучать так: «Гитару, машину и жену не доверяй никому». Во как завернул, аж самому приятно стало.
Собирались мы спокойно, не торопясь, так как времени у нас было много. Про Брежнева мы Маше рассказывать не стали, да и она не спрашивала. Вот опять звонок снизу, сообщивший, что Дмитрий к нам поднимается. Он вчера с ребятами должен был забрать видеопроектор и перевезти его в наш Центр на Калужскую. А сегодня забрать уже оттуда. Теперь он на Калужской должен храниться, а не в моём гараже.
— Привет, Андрей, — сказал Димка с порога. — Новая звезда эстрады у вас?
— У них, у них, — ответила сама Маша, выходя в прихожую. — Что, понравилась моя песня по радио?
— Не без этого. Сегодня опять выступать будешь?
— Буду. Андрей со Светланой уговорили.
— Привет, Дим, — появилась уже полностью готовая Солнышко. — Пусть поёт. Андрей сегодня утром с Сусловым встречался и сообщил о нашем успешном проекте. Получили «одобрямс» от руководства страны на дальнейшую нашу продюсерскую деятельность.
— Да, это здорово. Я чего хотел спросить. У меня двоюродная сестра в консерватории по классу вокала учится на третьем курсе. А ты, Андрей, как-то говорил, что ещё один женский поющий коллектив хочешь набрать.
— Хочу, — ответил я. — Только на следующей неделе. Мы завтра в Париж улетаем на четыре дня.
— Ну вы даёте. Это французы на вчерашнем приёме тебе предложили?
— Точно. Так что завтра ты с фанатами мне понадобишься, чтобы проводить нас в Шереметьево. Время не знаю, где-то ориентировочно к двум. Так что придётся вам отпрашиваться у Людмилы Николаевны с уроков.
— Она сейчас добрая, отпустит с трёх последних уроков без проблем.
— Ну и отлично. Тогда пошли. Серегу и оборудование привёз?
— Всё на месте. Ирка с Серёгой опять сегодня увязалась.
— Кто бы сомневался. А теперь выходим.
Мы вышли из квартиры, где нас встретили двое димкиных помощников, которые забрали сумки и мы спустились к машине. Около нашего «Икаруса» толпились наши фанаты, а рядом с ними стоял Серёга с Иркой. Мы со всеми поздоровались и я спросил Серегу: