Страница 63 из 101
- Попробуй, как лучше - из кофеварки или из турки? - Лена разлила кофе по маленьким чашечкам. Вика сделала небольшой глоток, причмокнула.
- Так лучше. Чего-то добавляешь?
- Кое-что.
- Дашь рецепт? Или секрет?
- Конечно, дам.
- Хотя у меня все равно так не получится. - Вика еще раз глотнула кофе, блаженно прижмурилась. - На кофе рука легкая должна быть. Это или умеешь, или не умеешь. Как и на деньги. Они или липнут к рукам, или не липнут. Будь ты хоть академик, хоть дебил - не влияет. Вон Глушак, дурак дураком был, но деньги к нему рекой текли. А доктора наук на помойках бутылки собирают. Потому что у него рука на деньги легкая была. Понимаешь, подруга?
- Как не понять.
Вика пригладила волосы:
- Знаешь, а мне нравится. Причесываться не надо. Просто и практично... Давай тебя так же обкорнаем... Я Макса попрошу. Он тебя воткнет вне очереди... Смотри, кажется, просто так взять и обкорнать. А каждая волосинка на своем месте. Где больше снять, где меньше - мастер, одним словом... Да еще голову помассировать... У него такие пальцы, подруга. Аж дрожь пробирает.
- Сильно пробирает? - усмехнулась Лена.
- Да как бы не пробирала - что толку? Все равно он голубой. Женскими модельерами и парикмахерами могут быть только голубые. Ты что, не знала?
- Наверное, преувеличение.
- Ни фига не преувеличение... Ну как, спросить?
- Ну, спроси, - кивнула Лена рассеянно.
- И будет нас две лысые старые калоши, - довольная, засмеялась Вика... Коньяк в кружку, - велела она, ткнув в кофейную чашку пальцем.
Лена вытащила бутылку "Наполеона". Ритуал был отлажен. Было ясно, что полбутылки они уговорят.
Вика захмелела быстро.
- Кстати, у моего тоже дурная идея, - сообщила та. - Какой-нибудь домишко в Англии прикупить.
- Чего им эта Англия сдалась?
- Нравится. В общем, в Лондон свинтить. Навсегда. В больше сюда ни ногой... Казик надерется и как заведенный повторяет: "Пора делать ноги". Уже год я это слышу... У него идея глубоко засела - сорвать где-то большие деньги. Не сотню-другую тысяч долларов, а действительно большие. И рвануть отсюда подальше.
-Почему?
- Боится, подруга. Они все боятся. Потому что страшно. Будем, - она подняла стопку коньяку.
- Страшно,-кивнула Лена.
- На войне как на войне. То одного пулей снесет. То от другого воронка останется. У них крыша и едет... Знаешь, когда он узнал, что Глушака и Арнольда подстрелили, что он делал?
- Что?
- Захохотал, как идиот... Подруга, все вокруг чокнутые, но надо и к этому относиться философски... А сейчас муженек говорит, что домик за бугром крошечный, комнат на тридцать, присматривает.
- Что, сорвал большие деньги? - заинтересовалась Лена.
-А он мне говорит? Он же козел... Они все козлы, подруга... Это что, последняя бутылка коньяка?
- Есть еще.
Глава 9 ЖЕНЩИНА-ВАМП
Как Ушаков и ожидал, в понедельник начался сумасшедший дом. Начальнику УВД звонили из аппарата министра, требовали отчеты по каждой из служб. На среду генерала вызвали в столицу на ковер. И чем это все кончится - никто не знал.
- Здорово они нам врезали, - кипел Гринев. - Прямо под дыхало. Хуже бандюганов. Уроды поганые.
- Да, выдали стране угля, - нерадостно улыбнулся Ушаков и поглядел в окно своего кабинета, за которым собирался дождь. К дождю грудь как-то сдавливало.
- Ты мне объясни, непонимающему, какая такая наружка топала за этими телевизионщиками от самого самолета? - завопил Гринев. - Кто?
- Дед Пихто, - произнес Ушаков. - Мы вообще не знали, что телегруппа НТВ здесь!
- Брешут и брешут... Телевизионщикам еще по ордену за мужество дадут после этого репортажа.
На самом деле в УВД никого до сей поры не волновало, кого из представителей центральных СМИ приглашает в область УБОП. У "оргпреступников" имелась своя мощная пресс-служба, ребята там работали ушлые, усвоившие все законы рекламы, в том числе главный - сто раз повторенный по телевизору тезис становится для зрителя личным убеждением. Поэтому с утра до вечера они трудились, чтобы не менее трех раз в сутки горожане слышали: единственная служба, которая защищает их покой, - это УБОП. К этим играм Ушаков относился спокойно, по старинке считая, что работает не за славу, а за совесть, и оперу лишняя реклама ни к чему. Ну кто, спрашивается, мог ожидать, что руководство УБОПа пустится во все тяжкие?
- Вообще, чего это московских телевизионщиков заинтересовали судьбы нашей области и подвиги УБОПа? - спросил Гринев.
- Это какие-то интриги в высших эшелонах власти, - сказал Ушаков, потирая затылок. - Подкоп идет под губернатора. Кое у кого свои взгляды на будущее области и на доходы со свободной экономической зоны. И тут как раз подвернулись наши коллеги со своими обидами. Их и использовали как дурачков. В результате те, кто в Москве это все затеял, достигнут своей цели...
- А наших затейников выкинут, как конфетные обертки, в урну, - кивнул Гринев. - Да, если ума нет, то и не будет. Я начальника нашего УБОПа знал, когда он еще лейтенантом был. Я ему говорил, что старшим лейтенантом ему не стать... А ты глянь, уже полковник. И такой же дурак, каким в лейтенантах был...
- Ладно, чего шуметь. Теперь жди комиссию из министерства.
- Пускай едут, - с угрозой произнес Гринев. - Я им все выскажу. И кто кому не дает с бандитами бороться. И кто крышу Шамилю и Корейцу все годы держал. За мной не заржавеет.
- Не спеши, - сказал Ушаков. - Это политика. Посмотрим, чем кончится.
- Хреново кончится.
- Может, и не совсем. Сейчас пришлют из Москвы оперативную группу. И поставят область на уши. Нам от этого только выгода. Глядишь, помогут поднять сигаретные дела.
- Василич, я считаю, ты лучший начальник розыска из тех, с кем я работал. Но твоя вера в лучшее меня порой изумляет... Кто нам когда поможет? На кого мы можем рассчитывать?! Только на себя! На тебя. На меня. Да на пяток-другой наших сотрудников. И все. Об остальном можно забыть. Группа из Москвы, ха! Приедет толпа бездельников, поймет, что без цистерны спирта в наших делах не разобраться. И укатит обратно.
- Время покажет, - сказал Ушаков, признавая, что его заместитель во многом прав. - Недолго ждать.
- Да шли бы они все, - махнул рукой Гринев. - У нас своих забот полон рот. Что с Доном Педро делать? Прокурор уже ерзает в кресле, все грозится меру пресечения изменить. Держим человека на аховых основаниях.