Страница 2 из 101
И тут загрохотал гром. Прокатился по всему телу Сороки. Что-то резко, безболезненно вдавило в спину. И директор "Квадро" вдруг понял, что не властен над своим телом. Он бежал, но не мог удержаться на ногах, ставших чужими. Мокрый асфальт с отблесками в луже бледного фонаря приближался...
Стрелял в него второй убийца - невысокий, кряжистый плотный, весь какой-то квадратный, похожий на крепкого, энергичного кабанчика, до того скрывавшийся в кустах у забора. Он пользовался обычным, без глушителя "ТТ" "желтой" сборки таким же одноразовым орудием, как пластиковый шприц.
Кабан подскочил к упавшему Сороке и, довольно оскалившись, сделал два контрольных выстрела. Все, теперь жертву не оживит ни один реаниматор на свете. Работа сделана.
Через несколько минут убийцы уже сдирали шапочки и переодевали куртки в машине.
- То, что ты урод, тебе в детстве не говорили? - грубо бросил Кабан.
- Ну ты чего? - обиделся атлет.
- Ты бы с ним еще о погоде поговорил.
- Ну как-то так получилось, - оправдывался атлет.
- Не можешь в человека шмальнуть без того, чтобы с ним лясы поточить?
-Да как-то...
- Чмо ты позорное!.. Наше дело маленькое - пришел, увидел, завалил... А тебе бы базар наводить. - Кабан сдернул машину с места. - Наказать бы тебя... Да ладно, живи.
- Слышь, это... - Худощавый сглотнул комок в горле. - Ну, не повторится больше.
- Знаю... - Лицо Кабана вдруг перекосила нервная судорога, которую очень отдаленно можно было принять за улыбку. - А все-таки загасили мы его, гниду! Загасили!
В этом возгласе было ликование победы. С таким же ликованием в древние времена сдирали с врагов скальпы или отрезали головы, чтобы привязать к седлу. Да, для Кабана это была не первая голова врага... И не последняя...
Глава 2 МАРИМАНЫ
Одно дело слышать о каких-то стихийных бедствиях, даже смотреть их по телевизору, и совсем другое - ощутить на собственной шкуре. А для российских моряков пострашнее штормов, ураганов и тайфунов была сплоченная боевая команда Александра Ана по кличке Кореец.
Из двадцати возвращающихся в родные края членов команды тунцеловного судна "Север" еще ни один не попадал в крепкие дружеские объятия подручных Корейца, а потому морские волки воспринимали россказни об этом процветающем бизнесе как вещь хоть и вполне вероятную, но к ним лично не относящуюся. Да, доходили слухи, что комитет по встрече ждет нередко мариманов прямо у трапа самолета. Но когда "А-300", следовавший из испанского Санта-Круса, застыл на бетоне варшавского аэропорта, выяснилось, что там все тихо. В здании аэропорта из встречающих был только представитель Полесской базы тралового флота. Он в темпе порешал с экипажем вопросы, проводил людей в автобус и как-то поспешно распрощался.
- До дома, до хаты, - воскликнул довольный старший механик, забрасывая свои пожитки в багажник "Икаруса", который должен был доставить мариманов из Варшавы в Полесск. Оттуда, получив деньги, уладив дела, связанные с множеством разных выплат и льгот, команда "Севера" разлетится по всей России, и члены ее будут ждать очередного рейса, скорее всего на другом судне и неизвестно под каким флагом.
- Еще не доехали, - буркнул вечно ворчащий здоровяк боцман.
- Доедем, - заверил старший механик. И оказался не совсем прав... Тормознули их в полусотне километров от Варшавы. Белый облупившийся фургончик и зеленый "Москвич" просто перекрыли дорогу, а когда "Икарус" остановился, в салон тяжело, так что автобус качнуло, протопали двое "гиппопотамов" явно кавказской наружности.
- Гамарджоба, генацвале, - радушно улыбнулся один. - С приездом.
- Давно ждем. - Второй поглаживал толстыми пальцами ствол чешского пистолета-пулемета "скорпион" - одной из излюбленных машинок киллеров на постсоветском пространстве и в странах бывшего социалистического лагеря.
- Мужики, вы нас с кем-то спутали, - завопил старший механик, прикидывающий, холодея внутри, найдут эти бандюги или нет доллары, пришитые к брючине. - Мы не челночники.
- Кто такой челночник? Зачем нам какой-то барыга? - обиделся главный "гиппопотам". - Я моряк люблю. Посидеть, разговор про море говорить. Вина выпить. - Улыбка на его жирном, с крупными чертами лице (самой крупной чертой был истинно кавказский шнобель) становилась все шире. - В гости приглашаю... Трогай, братишка, вон за той машиной, - велел он перепуганному водителю, кивая на начавший движение фургон.
- Да вы чего, охренели?! - возмутился молодой и горячий матросик.
- Зачем кричишь? - удивился "гиппопотам". - Будешь кричать - стрелять буду. Убивать буду. Ты мой гость. Не хочу гостя убивать, - изложил просто и доходчиво он свои намерения, передергивая затвор "скорпиона" и целясь в лоб вдруг сразу как-то обмякшему и растерявшему боевой задор матросику. - Ничего плохого не будет. Стол накрыт. Ужин готов.
..."Гиппопотам" не обманул. Действительно, стол был накрыт в ресторанчике на первом этаже двухэтажной гостиницы, затерявшейся на таком отшибе, что вокруг в пределах видимости ни одного дома не было - одни поля, полоска леса да уходящие вдаль, напоминающие динозавров опоры высоковольтной линии элекгропередач - части некогда единой энергетической системы СЭВ. Длинный банкетный стол украшала обильная закуска, водки - залейся, Хлебосольство тут царило не польское, а русское, ближе к грузинскому. Впрочем, и самих поляков здесь не было. Одни русские, кавказские и прибалтийские морды, лучащиеся доброжелательностью, совсем как бультерьеры, которым пока сказали не кушать дядю, а немного подождать. Мариманов провели к столу.
- Да не хочу я жрать! - бузил все тот же горячий матросик.
- Тогда просто так посидишь, - сказал "гиппопотам". - Послушаешь, что люди умные скажут... И не испытывай мой нерв. Он тонкий...
Два светловолосых битюга, похожие на прибалтов, с набитыми по-каратистски кулаками заняли позиции в креслах у входа, демонстративно держа оружие на коленях, еще парочка дежурила в машине. За стол присел один из "гиппопотамов". После этого в ресторанчик зашел седовласый, приятной наружности, с загадочной тонкогубой улыбкой человек в добротном костюме. Его внешность слегка портили обильные татуировки на руках, говорившие о том, что прошлое у него было бурным и с уголовным кодексом седой имел серьезные разногласия.