Верь и чувствуй

Она прошла по богато обставленной гостиной, в которой все надрывалось криком о чрезмерной роскоши и полнейшем отсутствии вкуса хозяина дома. Преодолевая тошноту, Сусанна сделала глубокую затяжку и выпустила как можно больше дыма. Струсила пепел на дорогую обивку кожаного дивана цвета слоновой кости, нисколечко не заботясь о последствиях. И, наконец, спустя вечность, дошла до кабинета отца.

Она рывком распахнула дверь, не постучав. Та с грохотом ударилась о стену, громко известив о посетителе.

– Оля-ля! Я смотрю, ты не один. Впрочем, как всегда.

Сусанна, ухмыляясь и нагло размахивая сигаретой, вразвалочку прошла в кабинет. Женщина в дорогом строгом костюме сидела напротив отца. Их разделял массивный письменный стол из цельного дуба. Она вздрогнула от столь дерзкого появления девушки.

Сусанна помнила этот стол и ненавидела его всем сердцем. Как-то раз из-под него вылезла женщина с размазанной по губам помадой, когда Сусанна также ворвалась в кабинет «не вовремя», прервав «совещание». Однажды она застукала отца во время животной случки прямо на этом столе. Представительница школы Президента принесла на рассмотрение бумаги о разрешении оборудовать компьютерные классы новыми мощнейшими ПК. Естественно, на это требовались определенные значительные расходы из бюджета города. И вот на этих самых бумагах, разбросанных по столу, отец поставил представительницу на четвереньки, задрал ее юбку, спустил до колен трусики – та предусмотрительно надела чулки – и, схватив ее за волосы, драл, как второсортную шлюху, не заботясь о приличиях. И много других постылых воспоминаний навевал Сусанне этот проклятый стол.

Она подошла и села на его край спиной к отцу. Полы черного халата с принтом черепов расползлись по сторонам и оголили татуированное бедро. Сусанна зло уставилась на женщину, которая явно растерялась и не знала, как себя вести. Сделала глубокую затяжку, чувствуя, как к тошноте прибавилось головокружение, и выдохнула дым прямо ей в лицо.

– Я занят. Ты не могла бы подождать в гостиной, пока я закончу? – глубокий бархатистый голос отца, тихий и властный, раздался за спиной у Сусанны. Этот голос сводил с ума всех женщин и рождал в их головах порочные мысли. Этот голос так и напрашивался, чтобы им говорили интимные непристойные слова. И этот же голос вызывал зависть своим насыщенным звучанием у таких же сильных мира сего, как ее отец.

Сусанна не повела и ухом. Продолжая нагло буравить женщину взглядом, рявкнула:

– Слышала? Пошла вон!

Дважды повторять не пришлось. Незадачливую визитершу как ветром сдуло. Евгений Николаевич недовольно вздохнул, откинулся на высокую спинку дорогого кожаного кресла и скрестил руки перед грудью. Его дорогая сорочка от известного модельера натянулась на крепких плечах. Посеребренные сединой виски красиво замерцали, когда он чуть повернул голову к дочери и вперил в нее тяжелый взгляд из-под низко нависших век.

Сусанна развернулась и хотела сделать еще одну наглую затяжку теперь уже ему в лицо, но не смогла. На этот раз ее точно стошнит. К тому же в кабинете курить разрешалось и ее открытое неповиновение его наказам не вызовет должного раздражения. Она затушила сигарету в золотой пепельнице, украшенной по кругу драгоценными камнями – подарок отцу от администрации города на юбилей. Жирно и абсолютно без вкуса.

– На-а поговорить.

– Не глотай буквы. С тобой занимались лучшие высококвалифицированные логопеды в школе Президента. Или после окончания Гарварда ты забыла произношение русских слов?

– О! Давай тока без нотаций! – скривилась Сусанна, нарочно коверкая слова. Она спрыгнула со стола и бесцельно пошла бродить по гигантскому кабинету. – Мы вчера с друзьями малость покуролесили. Клуб, потом покатались. То да сё.

Она остановилась у окна и чуть одернула тяжелую портьеру из темно-зеленого бархата. Прямо напротив был огорожен вольер, в котором жили пять крупных иссиня-черных чистокровных алабаев с купированными ушами и хвостами – еще одна блажь ее отца.

– Ничего нового, – прервал он затянувшуюся паузу. Сусанна отвернулась и пошла дальше, мимо книжного стеллажа из дорогого красного дерева до отказа забитого редкими произведениями великих авторов.

– Не совсем. Во время покатушек мы случайно зацепили мотоциклиста. Парень был еще жив, когда мы уехали.

Она взяла в руки томик Сократа – большой, увесистый, в кожаном переплете. Раскрыла книгу и увидела стопку стодолларовых купюр, вложенных в специально вырезанное углубление. Очередная взятка. Сусанна захлопнула испорченную книгу и вернула на место.

– Надо бы позаботиться о нем, – она повернула голову к отцу и прожгла его затылок горящим озлобленным взглядом. – Не так, как ты умеешь, а действительно, по-настоящему помочь. – Она пошла дальше, и босые ступни ее ног шагали неслышно, утопая в мягком ворсе Исфаханского ковра.

– Меня никогда не интересовало меценатство мотоциклетного гетто. Не вижу причин нарушать традицию.

Ну, разумеется, не интересовало. Этот лживый и продажный человек имел дела только с теми людьми, от которых мог получить реальную выгоду. Книги на полках тому явное подтверждение. Сдался ему этот вшивый мотоциклист?

– А я вижу. – Сусанна закончила обход кабинета и встала перед ним, сложив руки под грудью. Посмотрела в упор, и ее гетерохромия как всегда сбивала с толку. Для своих двадцати восьми лет она имела слишком жесткий взгляд. – Кольцевая дорога, где и произошло столкновение, оснащена камерами видеослежения. Они наверняка зафиксировали происшествие, а также то, что виновник аварии скрылся с места ДТП.

– Это не проблема. Запись всегда можно стереть.

– Она уже попала в руки журналистов. Кому, как не тебе знать, как оперативно они работают. Новость наверняка разлетелась по каналам теле- и радиовещания.

– Каким образом ты хочешь вовлечь меня в эту историю? – Евгений Николаевич всматривался в свою непокорную дочь, которая словно специально вставляла палки ему в колеса. На его загорелом лбу четче обозначились хмурые складки, уголки губ опустились вниз.

– Всем известно, кто я такая и на какой машине езжу. По камерам видно, что я выходила с водительской стороны, а потом уехала, не дождавшись наряда ДПС. Поправь меня, если я ошибаюсь, – она перешла на фальшиво-официальный тон, – но мне кажется перед предстоящими выборами тебе совсем не на руку светиться в криминальных новостях. Или быть хоть как-то связанным с виновником инцидента.

Нет, не словно. Она в который раз и очень даже специально вредила ему.

– Правильно ли я все понял: ты устроила аварию с участием мотоциклиста как раз в период гонок за политические очки и теперь хочешь, чтобы я все уладил, не омрачив при этом свое доброе имя?

Зная Сусанну, это лишь верхушка айсберга. Она могла быть пьяна, или под кайфом. И все это загладить тихо и мирно, чтобы не повредить своей репутации, тоже предстояло ему.

– Я восхищена вашей дедукцией, маэстро! Браво! – наигранно громко воскликнула Сусанна. Но каждое ее слово было пропитано таким ядом и желчью, что сомнений не оставалось – она далека от искренности.

– Мне вот интересно, почему именно сейчас – а тебе известно, что такое предвыборная кампания – ты стараешься изо всех сил насолить мне?

– Потому что я твоя единственная, ненаглядная и горячо любимая дочь, которая со всей страстью отвечает тебе взаимностью, – приторно сладко пропела она, сверкая злобным взглядом.

Глава 3

Сусанна оказалась права и уже на следующее после аварии утро радиоканалы вещали в прямом эфире новость об автокатастрофе с участием мотоциклиста и дочери депутата Гордумы, что баллотировался на пост главы города.

Лена, супруга Лёхи Хоббита, услышала об этом, когда затеяла очередную стряпню. Дима Лысый узнал о происшествии, прочитав утреннюю сводку новостей на городском портале, и сообщил Максу Баламуту и Глебу Жёлтому. «И они такой компанией взяли и припёрлись к Элис».

– А я предлагал тебе вместе заказать мотоджинсы с защитными вставками! Там и скидка была хорошая, и доставка на двоих вышла бы интересней. Нет ведь! Как ты тогда сказал? «Фигня все эти вставки! С моей жопой и в простых джинсах ничего не случится!» Довыёживался? Теперь с недостающим куском задницы по-другому запоёшь?