Страница 41 из 47
– Эль-Мюрид сейчас там?
– Да.
– Тогда отец должен устроить вылазку. Если мы его убьем…
– Ничто не доставит им большего удовольствия, чем подобная попытка.
– Но…
– Я обсуждал это с твоим отцом и генералом Хоквиндом. Они решили пожертвовать Эль-Асвадом. Пусть ломают стену. В ближнем бою амулет будет бесполезен.
Гаруну подобная стратегия не понравилась – она слишком зависела от ожидаемого поведения противника и от того, получит ли тот подкрепление. Но возражать он не стал. У него появились кое-какие идеи, и ему не хотелось, чтобы Мегелин о них догадался.
– Ты спрашивал отца про тех парней из Гильдии?
– Упомянул. Он обещал что-нибудь сделать, когда будет время.
Гарун удовлетворенно кивнул. Браги и Хаакен спасли ему жизнь, и они заслуживали награды.
– Спасибо.
– Ты закончил упражнения по геометрии? – Радетик не знал жалости.
Перерыв в учебе не предусматривался даже на период выздоровления.
– Я был занят…
– Занят тем, что притворялся больным? Возвращайся к себе и не выходи, пока не найдешь решения, которые сможешь доказать.
– Вон идет тот старик, – сказал Хаакен.
Браги повернулся, глядя, как Мегелин Радетик пробирается вдоль стены, останавливаясь, чтобы поговорить с каждым солдатом.
– Он тебе слегка не напоминает нашего деда?
– Не спускай глаз с тех придурков, – предупредил Хаакен. – Иначе Сангвинет тебя живьем сожрет.
О поражении отряда новобранцев в бою никто ничего не говорил. Никого не наказали и не отправили на тяжелые работы. Ходили слухи, будто Хоквинд не имел к новобранцам никаких претензий, учитывая местность и сопротивление, с которым они столкнулись.
Ветераны, однако, считали иначе. Пострадала репутация их генерала, и погибли сотни товарищей. Их не волновало, что соленая вода оказалась глубиной по колено и новобранцы приняли на себя главный удар войска Эль-Мюрида. Ветераны видели, что в живых новобранцев осталось больше, чем бойцов любого другого отряда, и это их нисколько не радовало.
Радетик остановился возле юношей, опершись о зубец стены. Внизу тяжко трудились люди эль-Надима.
– Уверены в себе, словно муравьи, да?
– Возможно, у них есть на то причины, – буркнул Хаакен.
Браги не ответил. Он не знал, как относиться к старику, – Радетик был здесь важной персоной, но редко вел себя соответственно.
– Как Гарун? – все-таки спросил он.
– Поправляется. Валиг передает вам привет. Он лично поблагодарит вас, когда у него выпадет свободная минута.
– Ладно.
– Что-то не слышу особого восторга. Он щедрый человек, и Гарун – его любимый сын.
– Единственное, что может вызвать у меня восторг, – возможность отсюда убраться.
– Гм? – задумчиво пробормотал Радетик.
– Тут жарко, сухо и ничего нет на мили вокруг.
– Я бы отдал все свое состояние за приличное дерево. Порой я чувствую себя точно так же. – Радетик похлопал Браги по плечу. – Скучаешь по дому, парень?
Браги хотел было возмутиться, но вместо этого вдруг выложил всю свою историю. Радетик с интересом его слушал, иногда поторапливая, когда тот запинался. Как бы Браги ни пытался убедить всех в обратном, он действительно тосковал по дому. Он оставался мальчиком, вынужденным взять на себя роль мужчины. И ему не хватало его народа.
Браги поделился переживаниями по поводу понесенного поражения. Радетик снова похлопал его по плечу:
– Стыдиться нечего. Генерал удивлен, что вы так хорошо держались. Если кто-то и виноват, то только он сам и валиг. Они повели себя слишком самоуверенно, за что пришлось поплатиться вам, солдатам. Ладно, я лучше пойду.
Браги не понял, что именно сделал старый ученый, но отчего-то вдруг почувствовал себя лучше. Да и Хаакен уже не выглядел столь мрачным.
Вскоре появился сержант Трубачик:
– Лейтенант хочет тебя видеть, Рагнарсон. Руки в ноги!
– Но…
– Пошел!
И Браги пошел. Его била дрожь, хотя жара стояла страшная. «Начинается, – подумал он. – Без последствий точно не обойдется».
Сангвинет расположился на складе рядом с конюшней – темном и заплесневелом, едва освещенном единственным фонарем. Браги постучал по дверному косяку:
– Рагнарсон, сэр.
– Входи и закрой дверь.
Браги послушался, изо всех сил желая оказаться где-нибудь в другом месте. Он пытался убедить себя, что сделал все, что мог, и совершенно не важно, что думают по этому поводу другие. Но на самом деле это было важно, и даже очень.
Сангвинет с полминуты смотрел на него, затем сказал:
– Сегодня утром умер Бердсонг.
– Мне очень жаль, сэр.
– Мне тоже. Он был хорошим человеком. Может, ему не хватало воображения, но отделение вполне на нем держалось.
– Да, сэр.
– Я готовлю доклад. Ты был там. Расскажи, как все случилось.
– Мы пробирались через соленую воду. Ему в локоть попал камень, и он выронил щит, но прежде, чем успел снова его поднять, в край нагрудника угодило копье. Оно вошло под мышку и, видимо, пронзило легкое.
– Ты взял командование на себя?
– Да, сэр. Парни уже привыкли к моему руководству. Еще со времен учебы.
– Кроме него, был еще один раненый?
– Драконобой, сэр: Рескирд нарушил строй, пытаясь добраться до кого-то из солдат противника, и поплатился за недисциплинированность.
– Отделением слева от вас командовал капрал Стоун. Он говорит, вы хорошо держались.
– Я пытался… мы пытались, сэр. Но мы не могли устоять, когда все остальные отступали.
– Да, не могли. Ладно, Рагнарсон. Возможно, у тебя есть задатки командира. Я представляю тебя к повышению. Полуторное жалованье с того дня, как был ранен Бердсонг.
– Сэр? – Ему показалось, будто он ослышался.
– Ты теперь командир отделения. Остается лишь получить одобрение генерала. Возвращайся к своим, капрал.
Несколько мгновений Браги ошеломленно стоял, желая возразить, протестовать… Подобного он совершенно не ожидал.
– Я сказал – свободен, Рагнарсон.
– Да, сэр.
Спотыкаясь, он вышел за дверь и вернулся на свой пост.
– Поздравляю, – сказал Трубачик и заковылял прочь.
– Что случилось? – спросил Хаакен.
Браги попытался объяснить, сам ничего не понимая. Он попросту не считал себя достойным.
Каждый день эль-Надим выстраивал своих людей, демонстрируя готовность к сражению. Каждый день защитники Эль-Асвада отказывались принять вызов. Ничем не отличался от предыдущих и этот день. Эль-Надим приблизился на расстояние выстрела из лука и послал гонца с требованием сдать Эль-Асвад. Валиг отправил того назад с пустыми руками.
Обычно после этого осаждавшие отступали на несколько сотен ярдов и, как только становилось ясно, что ответа не последует, возвращались к работе. Но на этот раз было по-другому. Эль-Надим не стал отступать. Он и Ученик вышли вперед, и Ученик поднял кулак к небу. Его амулет разгорался все ярче, пока Эль-Мюрид не стал напоминать лишь тень человека, охваченного ослепительным пламенем.
Ударила молния. Десятки тысяч каменных глыб подпрыгнули в воздух, обрушившись на Восточную крепость. Молния вспыхнула снова и попала в форт, обороняющий подход, и стены, соединяющие его с главной крепостью. Защитники выпустили град стрел, но ни одна не достигла цели. Из земли продолжал вырастать огненный столб. Открылись врата преисподней, извергая ярость десятка бурь. Часть стены обвалилась, камни покатились по склону, пропахивая борозды в рядах противника.
Издав боевой клич, Непобедимые устремились вперед, карабкаясь по грудам обломков. Продвигались они медленно – на них со стен летели стрелы, а нагроможденные камни осыпались под ногами.
Собрав войско внутри пролома, валиг позвал на помощь Хоквинда, лучше знакомого с подобного рода боевыми действиями. Ученик и большая часть армии эль-Надима двигались по склону, к западной стороне крепости. Непобедимые добрались до вершины каменной груды и ринулись вниз, под град стрел и копий. Они врезались в солдат валига, рассеяв импровизированный строй Юсифа. Началась резня. Войска Ученика все прибывали – за фанатиками-Непобедимыми последовали обычные солдаты. Один отряд принялся штурмовать ворота. Ученик вновь призвал гнев преисподней, и молнии обрушились на более высокую и прочную западную стену Эль-Асвада.