Страница 9 из 10
– Значит, тебе нравится, да? – спросила она.
Это еще одна вещь, которую я обожаю. Когда дама говорит «да».
В изголовье кровати по обе стороны от нее были две двери.
– Я сейчас, – сказала она и, прежде чем я успел ее остановить, скрылась за одной из них.
Я сел на кровать и закурил сигарету. Где-то здесь были мои пять тысяч, если только она не положила их в банковский сейф. Если она так и сделала, то плакали мои денежки, но, зная, как эти шлюхи любят держать их под рукой, я решил, что не буду разочарован.
Она снова появилась – на лице ее была призывная улыбка.
Жаль, что я не взялся за дело до того, как она уходила, но теперь было уже поздно.
Она подошла и села на кровать.
– Можно мне получить подарочек, дорогой? – сказала она.
Ну вот, началось. Я отрицательно покачал головой.
– Ты все неправильно поняла, детка, – сказал я. – Это ты должна мне за прогулку.
Я говорил, что она была не похожа на типичную уличную девку. Но я ошибался. Надо было быть психом, чтобы думать иначе. Яркая улыбка и сверкающие глаза исчезли, как будто их стерли губкой. Ее лицо внезапно застыло.
– Что ты имеешь в виду? – спросила она, и в ее голосе внезапно зазвучал металл. Ничего хорошего этот голос не сулил.
Я стряхнул пепел с сигареты.
– Только это, – ответил я, медленно принимая такое положение, чтобы можно было вскочить, если она что-нибудь выкинет. Почему-то я чувствовал, что она, скорее всего, что-нибудь выкинет. – Может, нам лучше познакомиться, детка, – продолжал я. – Я Ник Мейсон.
Всего на секунду она выдала себя, но затем снова обрела самообладание.
– Ты не пьян, дорогой? – спросила она, потянула с кровати подушку и прижала ее к себе.
– Попробуем спуститься на землю, – сказал я. – Мы можем начать с того, что оставим «дорогого» в покое… меня мутит от него.
Она встала, подошла к двери, где висела ее накидка, и быстро надела ее. Когда она завязывала пояс, я заметил, что пальцы ее дрожат.
– Ты, никак, спятил, – сказала она. – Убирайся отсюда.
– Полегче, – предупредил я, все еще сидя на кровати. – Сегодня утром ты явилась ко мне домой и обчистила меня на пять тысяч. Верни их, и мы будем квиты.
Она разыграла целый спектакль. Ее глаза широко раскрылись, и она даже сумела рассмеяться.
– Ты спятил! – воскликнула она. – Я никогда тебя не видела и не знаю, где ты живешь.
Я медленно поднялся на ноги.
– Послушай, детка, – тихо произнес я, – блефом ты ничего не добьешься. Тебе от меня не смыться, и я достану эти деньги любой ценой, даже если мне для этого придется разнести на части твой притон. Не стоит выеживаться, потому что я могу свернуть тебе шею одной рукой. Так что отдай по-хорошему.
Она постояла в нерешительности, потом пожала плечами.
– Раз ты так расстроен, – сказала она, – то, может быть, мне лучше вернуть их.
Я чуть не рассмеялся. Я позволил ей подойти к маленькому комоду и выдвинуть один из ящиков, прежде чем перелетел через кровать и крепко ее обхватил. Я заблокировал ее руки и рывком оттолкнул от ящика. Я был рад, что принял меры предосторожности, – в верхнем ящике у нее лежал пистолет.
За свою журналистскую карьеру я побывал в самых неприятных переделках, а также во множестве темных мест, но чтобы схлестнуться с женщиной – такое со мной было впервые, и мне очень хотелось бы дать письменные заверения, что это, как я искренне надеюсь, в последний раз.
Я могу постоять за себя, когда дело доходит до драки с мужчиной. Я знаю почти все приемы, к которым они прибегают, и знаю почти все контрприемы, но когда на тебя набрасывается белокурая фурия… Тут я оказался гребцом без весла.
Теперь я понимаю, что мог бы избавить себя от чертовой дюжины разных неприятностей, если бы ударил ее в подбородок и покончил с этим прямо тогда, но я сглупил и отнесся к ней слишком легкомысленно.
Она бросилась на меня, молотя руками, словно лопастями пропеллера, ее глаза сверкали. Я попытался схватить ее за руки, но это мне не удалось. Она ударилась в меня, словно снаряд, и я упал под тяжестью ее тела, застряв между стеной и кроватью. Положеньице лучше не придумаешь, если к тому же сверху на тебе разъяренная кошка.
Она навалилась на меня, вцепившись руками мне в горло. Она, должно быть, весила около ста сорока фунтов, а это не шутка, если на вас сверху такой груз.
Мне удалось схватить ее за запястья, и я приложил немало усилий, чтобы удерживать ее в таком положении. Представьте себе эту картину, если сможете. Я лежал на спине, зажатый между стеной и кроватью, а Блонди – на мне, с таким видом, что, освободи она запястья, непременно убила бы меня.
– Успокойся, сестрица, – сказал я, задыхаясь, – леди так себя не ведут.
Вместо ответа бешеная кошка боднула меня головой в лицо. Может, ее локоны и были светлыми, но голова у нее была твердая, как бетон. Может, она сдуру и сама немножко стукнулась, но разве это сравнить с тем, что она сделала с моим портретом. Я почувствовал, как из носа потекла кровь, и мне показалось, что мои передние зубы вышли наружу сквозь верхнюю губу.
Я разозлился как черт знает кто и, выпустив ее запястье, изо всех сил ударил в челюсть. Если вы когда-нибудь пытались ударить кого-нибудь, лежа на спине и крепко втиснутый куда-то, то сами знаете, как это трудно, но мне удалось чуть добавить пара, чтобы все-таки отбросить ее.
Это позволило мне принять сидячее положение и еще раз ударить ее, когда она попыталась опять повалить меня. Удар получился весомым, но пришелся ей в плечо, так что я лишь оттолкнул ее, но не остановил.
Когда она оправилась от удара, я уже был на ногах, и мы стояли, уставившись друг на друга.
– Прекрати, – сказал я, – или тебе будет больно. Я же предупреждал…
Но была ли у нее в голове хоть капля разума? Она выхватила ручное зеркало из ящика комода и снова набросилась на меня. Я проклял эту кровать… там просто невозможно было адекватно реагировать. Я выбил зеркало у нее из рук, а потом мы вместе упали на кровать. В некотором смысле это было кстати, потому что я был тяжелее и мог бы этим воспользоваться. Я схватил ее за одну руку, но, прежде чем успел схватить другую, она ударила меня по лицу, пнула в голень своей остроносой туфлей и снова засадила мне кулаком в нос.
Пока что инициатива была в ее руках, и удар, который она нанесла, был весьма чувствительным. От неожиданности я выпустил ее руку, и она попыталась откатиться на другую сторону кровати. Я вцепился сзади в ее накидку и чуть ли не стянул со спины. При этом она потеряла равновесие и опрокинулась на кровать.
На этот раз я действовал без ошибок. Я схватил ее за руку и швырнул лицом вниз. Всей своей тяжестью опустился на ее поясницу и слегка заломил руку. Она внезапно взвизгнула, и я ослабил хватку.
– Веди себя прилично, – выдохнул я, глядя, как кровь из моего носа капает на ее обнаженные плечи. – Если ты сейчас начнешь мудрить, я оторву тебе руку и изобью тебя ею до смерти.
Какими только словами она меня не обзывала! Сомневаюсь, что грузчик мог бы потягаться с ней в этом. Я посильнее надавил ей на руку, чтобы она смолкла, и это, разумеется, подействовало. Держа ее в таком положении, я свободной рукой нащупал пояс от ее накидки, снял его, а затем попытался связать ей руки.
Она поняла, что, как только я свяжу ее, ей крышка, и на несколько секунд просто взбесилась. Мне едва удавалось удерживать ее. Она так дергалась, что не стоило и пытаться связать ее, поэтому я подождал, пока она затихнет. Как только я предпринял новую попытку, она снова начала бороться. Мне это уже порядком надоело, и я с нее слез.
Она перевернулась на спину и попыталась сесть. Этого я и ждал. Едва она подняла голову, как я замахнулся левой и ударил ее кулаком в челюсть. Я даже не стал вкладывать вес в свой удар – я просто вмазал ей, – и это был не удар, а конфетка.
Я увидел, как ее глаза остекленели и она обмякла. Я стоял над ней, тяжело дыша. Такой суровой схватки в моей жизни еще не случалось. Я перевернул ее и, взяв пояс, связал ей руки за спиной. Затем я снял с нее то, что осталось от ее чулок, и связал ее лодыжки. Откинув простыню, я закатил ее под одеяло, предварительно убедившись в надежности моих узлов.