Рыцарь

– О, боже! Спасибо, спаси-и-ибо-о-о! Я та-а-а-а-ак заме-е-е-ерзла-а-а-а! – Я продела руки в рукава и прижала к себе мягкую, теплую ткань. Она пахла, как он. Чем-то земным. Мужским. Божественным.

Я пробежала глазами по всем заплаткам и белым надписям, но не стала их перечитывать. Я и так помнила их наизусть. Я присоединялась ко всем радикальным политическим рассылкам (из-за чего мой папа был уверен, что нас взяли на учет в ФБР). Я изучала каждую группу, скупала все их альбомы и могла наизусть выдать слова всех любимых песен Ланса как минимум на трех языках, если бы меня кто-нибудь попросил. Со всеми этими знаниями, полученными мной из одного предмета мужской одежды, я бы могла прочесть университетский курс по панк-культуре.

К несчастью, все это не особо мне нравилось. Втайне я предпочитала слушать музыку по радио, а не на старых виниловых пластинках, где музыка оглушала тебя с ходу. Если уж совсем честно, все эти записи панков казались мне просто визгом и звоном бьющейся посуды. А политически мне были гораздо ближе убеждения моих родителей-хиппи, вроде живи-и-дай-жить другим, а вовсе не анархизм. Но, господи, я так любила моду. А эта толстовка была буквальным воплощением всего лучшего в моде панков.

Я оглядела наш стол и заметила, что все смотрят на меня, открыв рты. Покраснев, я плотнее укуталась в божественную ткань, напевая про себя «Нанни-нанни-буу-бу, Ланса курточка на мне, а вам фигу, фигу вам».

Ланс подтолкнул мой локоть, укрытый толстовкой.

– Эй, крошка.

Я просияла:

– Чего?

Нахмурив брови, он наклонил голову набок, как будто был чем-то озадачен.

– А если я замерзну, можно будет сделать наушники из твоих бедер?

– Ланс! – закричала я и хлопнула его по груди, улыбаясь, как полная дебилка.

Август с Колтоном изо всех сил пытались игнорировать этот происходящий у них на глазах флирт, ну или, по крайней мере, делали вид. Сидя напротив нас, они обсуждали фильм «Пятый элемент». Колтон громко рассказывал, как он хотел бы трахнуть Миллу Йовович, а Август клевал еду со своего подноса и бубнил, как он любит кино.

Увидев, что я посмотрела на него, Август махнул мне рукой и сказал:

– Классная прическа.

Я знала, что Август хочет снимать кино. Когда мы были маленькими, мы бегали по лесу за сараями и снимали маленькие фильмы старой камерой, которую он нашел в лавке старьевщика. Сценарии, которые он придумывал, всегда кончались тем, что кого-то съедали зомби или все умирали от страшной болезни.

Август был всерьез подвинут на идее собственной смерти. Его мама как-то рассказала мне, что он родился на целых три месяца раньше срока, и первые два года жизни провел в разных больницах. Может, поэтому он и был такой мелкий и болезненный.

Мне так хотелось, чтобы Джульет увидела меня с новой стрижкой и в этой толстовке – это был буквально самый лучший день во всей моей жизни, – но ее, как обычно, не было. Она почти каждый день прогуливала обед, чтобы встречаться с Тони на парковке, а иногда прогуливала школу вообще. В прошлом году она, как и я, была во всех продвинутых классах, – собственно, тогда мы так и подружились, – но теперь она брала только обычные классы среднего уровня и не ходила даже туда.

Чертов Тони.

По столу пронесся звук удара, возвещающий о прибытии Рыцаря. Он всегда швырял свой поднос с совершенно излишней силой и шумом. От этого звука пузырь счастья, вызванный толстовкой, лопнул и испарился.

– Сними к чертям эту мерзость.

Низкий голос Рыцаря разнесся над шумом столовой, как царапина на пластинке. Я, как всегда, среагировала на это, застыв от страха, как дикое животное под взводом курка, и, не моргая, уставилась перед собой.

Блин. Он что, говорит со мной? Может, все-таки не со мной? Может, он говорит с кем-то другим? Может, если я буду сидеть очень, очень тихо, он не заметит меня…

Поскольку из-за паники у меня полностью отключилось боковое зрение, я могла видеть перед собой только Августа, и его темный глаз, не скрытый черной челкой, был полон жалости.

– Ты что, потеряла нюх? Да эта штука вся провоняла дерьмом, Панк.

Черт. Он точно говорит со мной.

Я услышала, как Ланс рядом со мной начал дышать быстрее, и увидела, что он начал сгибать пальцы в кулак, один за другим, нажимая на костяшки большим пальцем так, что они трещали.

А Рыцарь продолжал, добиваясь реакции:

– Ты что, не знаешь, что этот придурок ее никогда не стирает? Боится, что с нее отвалятся все драгоценные значки.

Все прекратили разговаривать и наблюдали за спектаклем, так что ни слова из того, что говорил Рыцарь, не пропало зря. Все они отражались от сводов столовой, как шаги охотника в густом лесу. А я была Бемби. И Ланс был Бемби. И все смотрели на нас.

Ланс повернулся на своем месте так, что оказался к Рыцарю лицом, и расправил плечи. К несчастью, он сидел на другой стороне от меня, так что я неизбежно оказалась живым щитом между ним и Рыцарем.

– Что за херню ты тут несешь? – гавкнул Ланс.

Рыцарь фыркнул:

– Я сказал, что твоя кофта воняет хуже, чем то дерьмо, что течет у тебя из задницы.

Ланс пошевелился, словно бы собираясь встать. Повернувшись, я надавила ему на плечи обеими руками, стараясь удержать на месте, пока он кричал через мое плечо:

– Кому и знать, как не тебе. Ты ведь его нюхал.

И, будто этого было мало, Ланс сопроводил свой ответ подмигиванием и воздушным поцелуем.

«Господи, Ланс! Ты что, хочешь смерти?»

Вокруг нас раздались нервные смешки. Зажав Лансу рот рукой, я обернулась через плечо, чтобы взглянуть на Рыцаря. Его ненормально спокойный взгляд был прикован ко мне. На Ланса – двухметрового панк-рокера с ирокезом, которого он вызывал на драку, – Рыцарь даже не смотрел. Он просто ждал, когда я к нему обернусь.

Ублюдок.

Ну, если он ждет моего внимания, ладно. Он его получит. Но сперва я уведу его подальше от моих мальчиков. Ланс, может, и вел себя спокойно, но то, как напряглись его скулы, говорило, что он более чем готов ввязаться в драку.

Обхватив лицо Ланса, я заглянула в его тепло-карие глаза и шепотом прокричала:

– Прекрати это, ладно? Я разберусь. Не делай глупостей.

Прежде чем посмотреть на меня, Ланс снова глянул мне за плечо. Выдавив улыбку, он ответил:

– Кто, я? Да никогда.

Я наклонилась еще ближе к его уху и прошептала:

– Просто сиди тут, ладно?

Ланс сжал мое бедро под своей курткой и прошептал в ответ:

– Ты уверена, Би?

– Как нефиг делать, – соврала я.

И сделала то единственное, что смогла придумать, чтобы разрядить ситуацию.

Бросилась на амбразуру.

Все еще кутаясь в огромную куртку, я встала и тут же поняла, что ко мне прикованы взгляды всех, кто в этот момент был в столовой. Под тысячей этих взглядов я, кажется, целый день шла к пустому месту рядом с Рыцарем.

Я хотела встретиться с ним взглядом, хотела быть уверенной, хотела показать ему, что мне не нравится его поведение, но вместо всего этого я, дернув его за рукав, откашлялась и пропищала:

– Рыцарь, что ты делаешь?

– Спасаю твою жизнь. Ты понимаешь, что у этого придурка может быть СПИД?

Тон у него был резкий, но, по крайней мере, он хотя бы понизил голос, и, я надеюсь, Ланс его не услышал.

Не успев толком подумать, я ляпнула:

– Я лучше получу СПИД, чем замерзну тут до смерти. Со СПИДом у меня будет еще несколько лет.

И тут я услышала это: смешок. Смешок, который тут же был замаскирован под нарочитым кашлем, но я-то знала. Я его слышала. Я рассмешила скинхеда Скелетона.

Во мне начало нарастать теплое чувство. Я ощутила себя… особенной. Гордой. Я встретилась со своим страхом лицом к лицу, и теперь благодаря мне больше никому не отобьют почки. По крайней мере, пока я на посту.

Вернув на место свой фирменный оскал, Рыцарь уставился на меня своим взглядом зомби. Он изучал меня, склонив голову набок. Я почувствовала, как запылали щеки, и начала рассматривать свои руки, стараясь не думать о том, как под его взглядом покраснело мое лицо.