Страница 6 из 7
Нетрудно видеть, что душепереселение в том виде, в каком мы находим его у некультурных народов и предполагаем у народов доисторических, имеет значение только неопределенного удлинения настоящей жизни. В верованиях и представлениях, что душа существует и носится после смерти тела как тень или фантом или поселяется в животных и неодушевленных предметах, не оказывается другой цели, кроме той, чтобы только на первый раз удовлетворить идее и желанию бессмертия35. Сначала доисторические народы, как и современные дикари ограничивались в своей умственно-религиозной жизни только фактами ближайшего настоящего и довольствовались скудными и смутными представлениями будущего, особенно того, которое наступает после смерти человека. Прошедшее было для них чуждо, переживалось и терялось бесследно и не манило пытливого внимания, так что у дикарей почти не встречается космогонических представлений. В таких обстоятельствах человек, естественно, не мог придумать для посмертной жизни своей души какого-нибудь определенного и ей свойственного места. В самом деле, пока у доисторического человека не было ни космогонии, ни антропологии, на каких данных он мог строить свои предположения и гадания о своей посмертной судьбе? Не зная и не размышляя о том, откуда человек, а особенно духовная часть его существа, мог ли он определенно представить, куда поступит душа его после смерти тела? И вот душа как фантом с течением времени как будто исчезала, а по смерти животного, в котором она поселялась, как будто терялась. Бездельное странствование и переселение души переходило наконец в полную неизвестность, куда она с течением времени достигала. При постепенном развитии человеческого самосознания такое представление о посмертной участи души едва ли не с первого же раза не могло удовлетворять человека; неопределенное скитальчество души не заключало в себе ничего отрадного и успокоительного и притом противоречило достоинству духовного элемента, самостоятельность которого и даже личность издавна предносилась пред сознанием человека. Вследствие этого, как скоро зарождались хотя смутные космогонические и антропологические представления в среде данного народа, первоначальные верования в переселение душ получали дальнейшее развитие. Бесцельное странствование души получало определенный исход; начиналось образование представлений об определенных жилищах отшедших душ, о царстве теней, в котором посмертная жизнь души имеет неопределенно-большую длительность. Сообразно с таким изменением первоначальных представлений, душа тотчас по смерти человека, пока не истлеет или не будет сожжено тело, все еще блуждает и носится около живых, пользуясь от них различными приношениями, но потом отправляется в далекое и трудное путешествие в неизвестную для живых страну, назначенную для жилища отшедших душ36. Таким жилищем, смотря по складу чувственных восприятий и представлений, мыслилось или небо, или отдаленный край земли, или подземное пространство37. Переселившись в одну из подобных стран, душа находит там все условия земной жизни, кроме ее неприятностей и бедствий. Человеку всегда хотелось лучшей участи за гробом; в местах теней душа пользуется во всем удачей и изобилием, наслаждается невозмутимою радостью и постоянным здоровьем. В такие блаженные места идут все души без различия, и только с течением времени, когда мало-помалу в человеке возвышалось и развивалось нравственное чувство и сознание долга и справедливости, для низких и слабых душ фантазия отводила особые места воздаяния. Впрочем, сначала эти места, предназначенные для недостойных людей, являются еще в весьма бледных очерках сравнительно с картинами посмертного блаженства в жилище теней. В этом выразился существенный характер человеческого духа, с ранних пор развития всегда чувствовавшего свое существенное назначение к вечному блаженству за пределами своего земного существования.
В) У древних
Развитие верований в душепереселение в связи с образованием космогонических и антропологических идей у мексиканцев, перуанцев и кельтских племен
В предыдущем очерке намечены зародыши и первое развитие верований в душепереселение в рамках дикой, естественной и первобытной жизни, когда умственный кругозор человека почти не простирается далее того, что его окружает в данную минуту. Дальнейшее развитие представлений о посмертной жизни души, как выше было сказано, обусловливается развитием космогонических и антропологических идей. Но старые, отжившие верования, уступая место новым, никогда не исчезают вполне и совершенно из человеческого сознания, а стремятся сжиться и слиться с новыми, и это такой известный факт, что нет нужды обставлять его особенными доказательствами и свидетельствами. Точно так же первоначальные верования в душепереселение у некультурных народов мало-помалу соединялись с новыми формами представлений о посмертной жизни души. Когда для нее было найдено определенное жилище, грубое странствование души получило уже второстепенное значение, как старое, отжившее верование, которое держалось только в силу предания, привычки или умственной отсталости народа от жрецов и правителей. В таком виде и значении душепереселение является у древних, отживших некультурных народов, которые исчезли со сцены истории, не завершивши своего начатого развития. Эти народы – мексиканцы и перуанцы, кельты (друиды) и родственные с ними индогерманские племена.
а) верования мексиканцев и перуанцев
Как известно, космогония и антропология языческих народов заключает в себе и всю сумму их религиозных верований и представлений. Отсюда устанавливается тесная связь верований о посмертной участи человека с религиозно-спекулятивным миросозерцанием данного народа. Мексиканцы и перуанцы от грубых фетишей, рассеянных по земле, обратили свой взор к небу и признали божественным источником жизни, света и теплоты солнце и планеты.
Человек постепенно приходил к мысли, что истинное жилище Божества не на земле, а на небе; там, откуда льются животворные лучи солнца, где в недосягаемой вышине таинственно мерцают звезды, по представлению мексиканцев и перуанцев, жили боги и гении. От этих богов в начале мира произошел и человек, который является на земле только временным поселенцем. Он – божественного происхождения, и теперь для него стало ощутительно, что земля не может быть его всегдашним жилищем. Оттого в мексиканских песнях нередко выражается чувство суетности и ничтожества земной жизни. После смерти душа человека устремляется в небесные места блаженства, мира и спокойствия. По верованиям перуанцев, инки, как первые и ближайшие сыны небесного света, возвращаются на солнце, «в жилище своего отца», а знатные люди переселяются на другие светила38. Души простых смертных или прямо идут в жилище блаженных, или предварительно переселяются в новые человеческие тела и в животных39. По верованиям мексиканцев, душа достигает блаженного жилища не иначе как только посредством ряда переселений чрез змей, крокодилов, чрез пустыни и бури40. Этого жилища могут достигнуть все люди, но слабые и малодушные души не имеют силы и мужества предпринять трудный путь переселений, который ведет туда, и потому низвергаются в тьму. Впрочем, те души, которые недостойны блаженства, но и не заслужили полного наказания, не теряя надежды на лучшую участь, могут возвращаться на землю, жить в облаках или носиться по воздуху в виде птиц41. С первого раза представляется, что в этом случае верование в душепереселение получает новое значение: оно как будто является средством очищения и исправления, после которого душа снова может достигнуть своего светлого небесного отечества. Однако с этой стороны верование мексиканцев представляет самые слабые и неясные черты и больше приближается к простому, грубо-непосредственному представлению о душе, по которому она, как и всякое живое существо, должна иметь какой-нибудь чувственный образ, чтобы иметь возможность совершить свое переселение в страну отшедших. Мы видели, что прежде чем души умерших достигнут определенного жилища, они, по воззрению мексиканцев, все без различия подвергаются переселениям, и пребывание души в том или другом теле не имеет никакой существенной связи с достижением конечной цели ее переселений, т. е. определенного места. Пока душа умершего, недостойная блаженного жилища и не заслуживающая наказания, не имела еще определенного пребывания, она очевидно не могла быть представлена с точки зрения мексиканцев без телесной, осязательно-живой формы и на время жила в облаках или носилась в воздухе, как птица. В этом случае переселение не очищает души, а только затрудняет и замедляет ее переход в определенное место. Еще яснее характер верований в душепереселение у рассматриваемых народов выражается в обычае, свойственном многим неразвитым племенам, зарывать или сожигать вместе с умершим все, что он любил и чем пользовался при жизни, – оружие, одежду, сосуды, даже жен и невольников42. Сожигание тел, по-видимому, выходило из представления, что пока не истлеет труп, душа продолжает держаться при нем и не может его оставить. Потому уничтожение трупа имело целью как можно скорее освободить душу от тела, чтобы она беспрепятственно могла начать свои переселения в страну блаженных, как это внушали прежние воззрения, т. е., утративши свою собственную телесную форму, в которой она жила на земле, душа переходила чрез другие чувственные формы окружающего мирa43. Так как, однако, после всех переселений она достигала определенного места, то человек в чувстве и сознании своей личности естественно рассчитывал устроить свою посмертную жизнь так же, как он жил на земле, следовательно, опять, в конце своих переселений, в чувственной человеческой форме. Мало-помалу представления об определенном местопребывании души, в котором человек сохраняет свою чувственную индивидуальность, уничтожали необходимость переселений души чрез другие тела, и человек по смерти переходил в страну блаженных в своем собственном виде. Отсюда, как можно думать, у мексиканцев и перуанцев образовался другой обычай – бальзамирования трупов44, существовавший вместе с сожиганием тел. Сохранение трупа, в противоположность сожиганию, имело уже другую, цель, именно предотвратить странствование души по другим не свойственным ей формам и открыть для нее возможность прямо вступить в жилище блаженных так, чтобы она ни на минуту не утрачивала своего человеческого образа. При этом само собою разумеется, что бальзамирование предполагает более высокую степень развития, потому что оно, с одной стороны, требует для своего выполнения особенных сведений, а с другой – выражает переход от первоначальных верований в душепереселение к более возвышенным представлениям о посмертной участи человека, по которым он после смерти не теряет своей чувственной индивидуальности. Таким образом у мексиканцев, равно как и у перуанцев, душепереселение, не имея особенного смысла и значения, составляло только переходный путь отшедших душ в определенное для них место и как остаток первоначальных представлений о посмертной участи души есть не больше, как только простая, низшая форма развития идеи бессмертия, соединившаяся с новыми, более возвышенными воззрениями и понятиями.