Страница 41 из 47
С госпожою Сент-Ор она была нежно-приветлива, к полковнику исполнена внимания, а с капитаном была совсем на дружеской ноге. Что касается Армстронга, то и тут она показала себя очаровательной, хоть и держала его на известном расстоянии от себя, с холодным достоинством; сначала это интриговало его, но потом он стал чувствовать себя оскорбленным.
Но всех любезнее был с ним хозяин дома, судья Брэнтон, как будто Армстронг был лично нужен и приятен ему, а не был, на самом-то деле, приглашен из внимания к полковнику.
Несмотря на любезности судьи, бедный юноша, удалившись в назначенную ему комнату, с грустью отметил про себя, что ни отец, ни дочь ни единым словом не вспомнили о его недавних подвигах и даже не поинтересовались полученной им раной. Тут был повод и для удивления и для обиды: ведь "Геральд" разнес во все концы света рассказ о его неустрашимости, и слава отданного о нем приказа по армии была еще так свежа.
"Должно быть, мне придется здесь разыгрывать довольно глупую роль", грустно раздумывал юноша, прислонившись к холодному стеклу окна и глядя на расстилавшийся перед ним зимний пейзаж.
"Если бы меня наградили чином, а то ничего, только рука на перевязи, - с этим далеко не уйдешь! Одного этого недостаточно, чтобы она взглянула на меня любезнее... Вот Нетти не так бы отнеслась ко мне... Славная девушка!.. Мне совсем не следовало приезжать сюда, - восклицал он про себя в печальном раздумье, - особенно после этого глупого письма!.. И где только был мой разум, когда я решился его написать... Если Нетти прочитала ей мое письмо и отдала локон моих волос, должна же она быть мне благодарна, по крайней мере..."
И, задумавшись, он прибавил:
"Бедная Нетти, такая милая, такая чистая, и я решился дать ей это поручение!.."
Он долго стоял у окна, ничего не видя пред собой, - не видя картины чудесного заката солнца на прозрачном небе, обрамлявшем снеговую поляну.
Вдруг послышался колокольчик, и у крыльца остановились сани; из них вылез Ван Дик, укутанный в широкую шубу, отчего казался еще толще.
- Вот тебе и раз! - сказал Франк. - Да, видно, судья Брэнтон не мастер подбирать гостей. Ван Дик встретится со мной; мало того, встретится с полковником, который спровадил его в отставку. Ну, это хозяйское дело. Однако, пора одеваться к обеду.
Обыкновенно Франк не особенно занимался своим туалетом, но тут провел перед зеркалом несколько лишних минут.
Надевая впервые штатское платье, он испытывал такое же удовольствие, какое доставляет первый мундир вновь произведенному офицеру. При всей скромности Армстронг, поглядевшись в зеркало, не мог не улыбнуться своей красивой наружности; черная перевязь, поддерживавшая раненую руку, никак не портила общего впечатления.
Зала была еще пуста, когда он вошел. От нечего делать он принялся перелистывать книги и газеты, лежавшие на столе; потом взял альбом с фотографиями, отошел в светлую нишу комнаты и там уселся.
Это была коллекция портретов разных государей и знаменитостей: Линкольна и Вашингтона, генерала Скотта и Виктории, Виктора Эммануила и Патти, президента Гранта и Ирвинга; потом фамильные портреты: самого Брайтона, Корнелиуса и целого ряда разных тетушек с сердитыми и подозрительными лицами...
"Они точно злятся на меня, эти барыни, за то, что я гонюсь за приданым их племянницы, - подумал про себя бедный малый. - А что же, ведь они, пожалуй, и правы. Подпоручик, у которого кроме жалованья ни гроша за душой, смеет мечтать о такой богачке, как мисс Брэнтон!"
Он глубоко вздохнул и перевернул страницу; перед ним были два портрета Жюльеты и Нетти, один против другого. Жюльета, холодная, улыбающаяся и ясная как прекрасный летний день, торжествующая сознанием безупречной правильности каждой черты своего лица. Ее темно-голубые глаза встречали спокойной иронией того, кто хотел бы прочесть в них что-нибудь. И в первый раз в жизни Франку пришло на ум, что этому лицу и этим глазам недостает... души! Ему вспомнились те богини, которых Тициан изображал сколь прекрасными, столь же бесстрастными.
Вот Нетти - совсем другое дело! Милое живое личико, похудевшее и побледневшее за последнее время, эти голубые глаза, этот ротик со сжатыми губками, как бы с затаенным страданием, эти белокурые локоны на высоком и чистом лбу, - какое чудное выражение во всем ее облике.
Франк долго смотрел на оба портрета. Он все сравнивал и невольно вынужден был признать, что сравнение было невыгодно для той, которой он так долго отдавал предпочтение.
"Эти две фотографии, как неумолимое зеркало, показывают характеры оригиналов", - сказал себе Армстронг.
Легкий шум заставил его поднять голову. Капитан Джим Сент-Ор стоял подле него и глядел через его плечо в открытый альбом.
- Говорите, что хотите, - сказал он, - я предпочел бы малютку. Вот это настоящее лицо! Сколько силы и отваги! Именно такую жену надо солдату! Впрочем, я знаю одного малого, которого не пришлось бы тянуть за ухо в ряды ее поклонников, если бы только он имел надежду на успех. Право, так.
Франк принял очень серьезный вид.
- Что с вами, капитан? Разве можно говорить так фамильярно о девушке...
- Скажите, пожалуйста... фамильярно! Давно ли ухаживание порядочного человека стало считаться обидным? Целых шесть месяцев мисс Дашвуд и я провели вместе и достаточно узнали друг друга. Немного надо было времени, чтобы вполне оценить ее. И если бы я мог предполагать, что и она со своей стороны... Хорошо вам, Армстронг, говорить... вы не подвергались, как я, опасности видеть ее каждый день: ведь вас не было с нами в форте. Вы в это время бродили вокруг лагеря Медведя-на-задних-лапах и ставили на карту свою голову ради чести попасть на страницы дневного приказа по армии. Конечно, это прекрасно; ну, а на мою долю досталось быть в форте меж двух огней, меж двух кузин, и, право, я, кажется, не ошибся в выборе. Вам-то что до этого, ведь я не ухаживал за вашей дамой. Разумеется, об этом никто ничего не знает. Но я не прочь довести дело до победного конца. Вам - богатая невеста, мне - ее маленькая кузина!
Армстронгу казалось, что он слышит все это во сне. Никогда еще не видел он капитана Джима в таком восторженном состоянии. Казалось, прежде не было на свете человека, более рыцарски и в то же время более скромно отзывавшегося о женщинах. Неужели это он, Джим, так говорит?