Страница 8 из 13
Сопротивление, суть которого была выделена во время онтотерапии, является не чем иным, как твердой социально-рациональной структурой, непоколебимость которой не допускает осознания фундаментальных первичных процессов, осуществляемых организмическим Ин-се. Вследствие этой непоколебимости или фиксации субъект для совпадения с интроецированной социальной ситуацией подавляет собственный организм, приводя к патологии свои жизненные импульсы.
Проявления сопротивления во время психотерапии можно свести к ложной скрупулезности, прямой и косвенной провокации, антагонизму, отказу от обязательств, демонстрации бессилия, обольщению, неожиданному регрессу, союзу с первичной социальной группой. Прежде чем перейти к рассмотрению последней формы, хотелось бы напомнить, что модальности сопротивления во всех вышеперечисленных формах поведения проявляются в соответствии с возможными защитными механизмами.
Считается, что психотерапия длится до того момента, пока у клиента есть сопротивление, всегда присутствующее у субъекта-пациента. Не углубляясь в специфическое описание сопротивления, хотелось бы рассмотреть некоторые его аспекты, которые не встречаются в трудах серьезных психоаналитиков. Сопротивление похоже на айсберг, оно распознается в энергетическом кванте целостной среды, на которую ссылается и которую представляет субъект-пациент.
Невротик (в общем смысле) – это маркер, наиболее выраженный случай средовой патологии (группы или семьи).
Когда я говорю «семья», то подразумеваю под этим не кровное родство, а любую референтную группу*, которая обуславливает первичную среду субъекта-пациента.
Субъект является самой чувствительной «антенной» и обладает наиболее развитым уровнем восприятия в данном контексте. Он – самый слабый в том смысле, что, обладая обостренной неавтономной и неосознанной чувствительностью, становится точкой разгрузки напряжения для всей семьи.
Для поддержания равновесия в группе, в которой есть внутренняя патология, требуется в том числе наличие больного.
Этим я не хочу сказать, что семья неизбежно представляет собой болезнь. Мои слова означают, что в данную семью привносится патология, внедряется изначально больной человек, которого таковым не считают, но который развивает свою болезнь в зависимом и наиболее колонизированном партнере.
Настоящий больной является ключевой точкой, детерминантом в рамках группы. Он есть несущая ось, стержень семантического поля всей семьи.
Когда субъект-пациент перестает поддерживать того, кто управляет семейной динамикой, или не справляется с функцией поддержания равновесия в семье, семья ради самоочищения усугубляет процесс его ослабления и подталкивает субъекта к болезни и уничтожению.
Лечебные заведения собирают тех, кого отвергла семья. Если лечебному заведению удается привести больного к состоянию, когда он еще способен найти равновесие в семье, то семья принимает его обратно. Но если пациент с помощью психотерапии выздоравливает, то есть становится личностной и нацеленной на себя функцией, то по возвращении в семью последняя потребует от него выполнения старой роли, которая реализовывала определенную функцию взаимоотношений и компенсации патологии группы.
Семья вновь попытается задать тип семантического поля, сдавливающего субъекта в определенных рамках, чтобы он вернулся к исполнению старой функции. Она нуждается в нем только в определенном виде и не хочет нарушать это равновесие.
Семья борется за определенный тип выживания, который полагает единственным действенным способом.
Следовательно, она хочет, чтобы субъект стал прежним. В противном случае неизбежно столкновение, в котором побеждает сильнейший. Если победит ребенок, тогда он наконец-то восстановит себя целостным образом, не будет больше частью, которую надо развивать во взаимосвязи с функцией равновесия патологического семейного контекста. Именно поэтому больной ребенок сначала нуждается в другом контексте, группе, которая служит для него уравновешивающим фактором.
Новая группа позволяет бывшему пациенту сформироваться в исключительной функции для самого себя и оказывает ему поддержку до тех пор, пока в нем не сформируется силовая структура для демонстрации ответственности в семейных отношениях. Один он не сможет справиться с этим.
Мотивация сопротивления заключается в защите определенного образа жизни этой семьи. Семья для восстановления былого равновесия стремится любым способом защитить ложные права. Кажется, что общество основывается на индивиде, на самом деле – на семье, группе и т. п. Во имя семьи великий ум сопротивляющегося комплекса создает целую команду (священник, полицейский, политическая партия, идеология) против любого, кто может стать источником аутентификации.
Часто я видел, как одна и та же модель семантического поля оставалась неприкосновенной исключительно для обслуживания патологической динамики семьи, в которой пациент был предлогом. Когда пациент утверждает, что он свободен и ни от кого не зависит, и не понимает, почему у него возникают трудности или требования со стороны семьи, необходимо всегда предположить, что он есть выражение комплексуального сопротивления семейного контекста.
В этом случае пациенту необходимо помочь один или несколько раз, а потом оставить его в его сопротивлении.
Именно пациент должен решить, хочет ли он получить позитивную автономию или нет: таков принцип любой онтотерапии. Это противоречит любому другому принципу современной психотерапии. Многие психотерапевты терпят крах не потому, что пациенты превосходят их по уму, а потому что терапевты не смогли понять, что в этом индивиде циркулирует патология семейной группы.
Онтотерапевт, сталкиваясь с сопротивлением субъекта во время психотерапии, должен прорабатывать сопротивление, но не вдаваться в его глубокий анализ. Терапевт всегда должен помнить, что проявленное сопротивление является лишь вершиной айсберга. Его долг состоит в том, чтобы доходчиво объяснить пациенту, что подобное поведение есть не что иное, как внешнее и чуждое сопротивление.
После сделанных предупреждений онтотерапевт должен уйти, иначе его поглотит комплекс семейного контекста или он перестанет выполнять свою функцию.
Желание идти вопреки сопротивлению и попытки устранить его лишь усилят этот механизм. Изначально семейное сопротивление проявляется робко, рассеянно, незначимо (какое-то высказывание, небольшая критика), потом появляется в более значимых фактах (работа, отсутствие денег), распространяется на моральные принципы (старые традиции, моральные запреты), потом воплощается в принципе сострадания (принесенные жертвы) и в этом превращается в прямое обвинение.
Через сострадание семья начинает шантаж, то есть атаку. Сопротивление семейной группы увеличивается или уменьшается в зависимости от уровня силы, автономии субъекта. Чем больше автономии и жизненных сил появляется у субъекта, тем сильнее становится сопротивление, которое вызывает вовне всевозможные приступы агрессивности, категорическое требование возврата субъекта-пациента в лоно семьи. Разворачивается открытая война, которая ведется всеми возможными способами, предоставляемыми законом, обществом, группой.
Когда пациент не показывает никакого признака сопротивления со стороны семьи, это означает, что море еще нетронуто и семья для него это лишь одна из ролей, пока он не нашел другой замены своей патологии.
Следовательно, индивидуальное сопротивление сильно в той мере, в какой субъект связан с группой, и существует до тех пор, пока он находится в симбиозе со своей первоначальной патологической группой.
Говоря о сопротивлении, в котором пациент становится своего рода скрытым посланником, или выразителем скрытой проблемы семейного контекста, можно заметить, что такое положение может быть оправданным в силу его честности. Напротив, в случае отклоняющегося от нормы нечестного сопротивления человек прикрывается другими людьми или конкретными ситуациями: пациент заявляет о желании принять решение стать аутентичным, но бездействует, поскольку не в силах преодолеть реальные препятствия в виде внешних условий, таких как сложности в контексте, с друзьями или в жизни.