Моя панацея

— Другой ради неё, может быть, уже не захочет воровать.

Курить мне больше не хочется, и я вдавливаю тёмную сигарету в пепельницу. На языке остаётся горький привкус. Сплёвываю в окно, чтобы избавиться от него. Не помогает. Противно, словно дерьма хлебнул.

Машина сворачивает вправо, на узкую тропинку, ведущую к моему столичному офису. Я бываю здесь регулярно, как и в любом другом филиале своей компании. Как и на производствах, на таможне и ещё в чёртовой уйме мест, в которых требуется моё срочное и безотлагательное присутствие. Люблю держать руку на пульсе. Правда, как показала история с Павликом, всегда найдётся авантюрная крыса, решившая натащить моё добро в свою норку.

— Он во второй переговорной, — докладывает Сергей, первым входя в здание с чёрного входа.

Я люблю появляться неожиданно, потому каждый мой офис оборудован отдельным входом, которым пользуюсь только я. И особенно важных клиентов тоже предпочитаю встречать здесь. Меньше лишних глаз, ушей, больше свободы. Как раз по мне.

Проходим через пост охраны и “вертушку”, попадаем в просторный коридор, ведущий в маленькую вторую переговорную. Из-за капитальной шумоизоляции сюда не доносится ни единого звука. Здание кажется пустым и мёртвым, тихим и всеми покинутым. Отлично. Именно то, что надо. Особенно сейчас.

Минуем вход в мой кабинет, проходим мимо нескольких одинаковых чёрных дверей, пока не останавливаемся у последней. Там, всего в нескольких шагах, Павлик.

— Юристы и мои СБшники на низком старте, — сообщает Сергей.

— Как и наш бравый майор.

— Подмётки рвёт, надеется на премию и новые погоны?

— Так точно. Но пока оставь нас наедине, пока это только моё дело.

— Держи себя в руках, — просит Сергей, а я отмахиваюсь.

Не спорит, уходит, а я распахиваю дверь.

Я замечаю его первым. Он сидит на одном из стульев, его плечи опущены, голова поникла. Такой мелкий, как блоха, жалкий. Конечно, я предвзят, но это не делает Павлика лучше и чище. Даже если не брать в расчёт Ингу, он вор и подлец.

А не брать в расчёт Ингу всё равно не получается.

— Ну что, Павел, не запыхался бегать?

Павлик пытается вскочить на ноги, но что-то ему явно мешает. Приглядываюсь и правда. Наручники. Мой “гость” пристёгнут к будто бы специально для этого созданной тонкой, но прочной перекладине под столом. Но, честное слово, Павлик первый. Обычно я не приковываю никого из приходящих сюда.

— Не дёргайся.

Но он не может остановиться. Дёргается, злится, пучит на меня глаза, играет желваками. Самец, поглядите на него. Хозяин прайда.

— Это противозаконно! Я буду жаловаться! Ваши амба…

— Заткнись, дурачок. Поздно глотку рвать.

Он оседает на тощую задницу, а бледное лицо каменеет. Вскидывает кудрявую голову, сжимает в тонкую нитку губы. За ним забавно наблюдать: Павлик похож сейчас на вонючего лишайного хорька, попавшего в капкан, но ещё не понимающего, что он ему хребет перекусил.

— Максим Викторович! Зачем я здесь? Что я сделал? Я просто летел в отпуск с супругой!

Это настолько тупо, что даже смешно. Хохот рвётся наружу, такой сильный, что причиняет боль в груди. Павлик не первый воришка в моей компании — они были, есть и будут. Но таких наглых идиотов вижу впервые. Неужели такой дебил тупоголовый мог до такого додуматься? Найти левых покупателей, подделать доки, скинуть бабло налево по серым схемам? Удивительно.

— Ну ты и фрукт гнилой. С супругой он летел, надо же.

Не снимая пальто, бросаю сумку с ноутом на один из стульев. Павлик дёргается, жадно косится в его сторону.

— Попробуй дотянись, упырь жадный, — бросаю прежде, чем развернуться и отойти от этой гниды подальше.

Пересекаю кабинет за несколько шагов, тяну на себя одну из панелей, за которой спрятался небольшой холодильник, забитый до отказа бутылкам качественной минералки. Хватаю одну из них, прохладную, и резко отвинчиваю крышку. Та с жалобным стуком приземляется на полированную плитку пола, а я жадно пью. Смотрю на Павлика, а он стучит зубами, и челюсть его слегка выпирающая вперёд, покрытая густой модной щетиной, подрагивает.

— Боишься? — кошусь на Павлика, а он ёрзает на стуле. Бледный настолько, что кажется, из него всю кровь разом выкачали.

Наверное, так выглядели жертвы вампиров из дурацких легенд.

— Я ничего не знаю… я ничего не делал!

— Идиот, верни мои бабки и товар.

Молчит, лишь сопит шумно. Лицо покрывается красными пятнами, глаза бегают из стороны в сторону. Думает, если, конечно, в его тупой башке ещё остались внятные мысли. На лбу выступает испарина, и Павлик кое-как предплечьем вытирает влагу.

— Ну? Сам же себе хуже делаешь.

— У меня нет, я не знаю ничего. Это кто-то другой, я все дела в полном порядке оставил.

Упрямо мотает головой, доводит меня своей упёртостью. И я бы может ему поверил, если бы не все факты, указывающие не его персону. О да, у меня много фактов.

Сминаю пустую бутылку, выбрасываю в урну и демонстративно медленно подхожу к длинному столу. Вжик, молния сумки раскрывается. Ноут на стол. Крышку вверх. Рабочий стол. Нужная папка с копиями всех доков. Каждый проверен десятки раз, в каждом прочёсана каждая запятая, пропущена через сито.

— Это… — Павлик икает, облизывает сухие губы и бормочет: —Как же это? Я не понимаю. Как же так?

Слежу за его мертвенно-бледным профилем, дрожащими губами и круглыми плошками глаз. В них мелькает ужас, смешанный с истерикой. Никогда не видел, чтобы мужик был таким жалким. А я уж, будьте уверены, в своей жизни много подонков повидал.

— Ты же не тупой. Ты понимаешь, что сухим отсюда не выйдешь?

— Вы меня убьёте?

Похоже, мне пора на пенсию. Или хотя бы просто выспаться, иначе меня то за похитителя детей принимают, то за убийцу.

— Мы не на съёмках "Бандитского Петербурга", — улыбаюсь почти искренне и занимаю один из стульев.

Закидываю руки за голову, смотрю на Павлика, слежу за каждым его долбаным вдохом.

— Я… я верну деньги! Я всё верну. Я немного успел потратить.

Тьфу ты. Аж противно, что он так быстро сдался. Победа над слабым — так себе удовольствие.

— Конечно, вернёшь. Ещё как вернёшь. Сотрудничать со следствием полезно.

— Со след… со следствием? — пугливо икает и снова рвётся, пытается освободиться.

— Боишься? Раньше надо было думать. Хотя… есть один вариант.

Подаюсь вперёд, хватаю Павлика за загривок и смотрю прямо в трусливые глазишки.

— Хочешь, отпущу? Хочешь?

Наши глаза совсем близко, я чувствую даже аромат его мятного дыхания и сладкого парфюма. Почти женского. Стоит чуть сильнее надавить морально, уссытся. Прямо здесь в штаны напрудит. Как же Инга вообще с ним жила? Как не видела, какое он ничтожество? Но никогда не поздно открывать глаза.

— Отпустите меня? Правда?

— Да, отпущу. Ты всё вернёшь, договоримся полюбовно. А, как тебе такой вариант, Павел? В обмен на одну маленькую услугу.

— Что… что нужно для этого сделать? — оживляется до лихорадочного радостного блеска в глазах. — Максим Викторович, я… я всё, что угодно сделаю! Что скажете! Всё!

Иди в задницу, думаю я. А на словах:

— Всё, что угодно? Действительно? А как насчёт Инги? Её отдашь?

— Куда её отдать? — таращит глаза, хлопает светлыми ресницами, а моя хватка на его тонкой шее слабеет. Ещё чего доброго, силы не рассчитаю и грохну.

— Мне. Отдашь её? Трахнуть твою жену хочу, сил нет. Нравится она мне. А? Она трахается со мной, ты — свободен. Ну?

Отстраняюсь. Держу дистанцию. Намеренно кажусь расслабленным. Подпираю подбородок кулаком, смотрю на Павлика, а в глазах того вроде как осмысленность появляется.

— Хотя нет, — хлопаю себя по лбу ладонью. Блефую, готовлюсь взять банк. — Ты, кажется, приличный мужик. Нет, погорячился я, не будешь ты этого делать. Жена всё-таки… не сможешь. Любишь ведь жену, наверное. Прости, старик, снимаю предложение.

Горестно вздыхаю, а внутри щёлкает невидимый таймер. Пять, четыре, три…