Страница 19 из 20
Ракушка смотрела на меня с укором. Но всё-таки, грустно-ласково рыкнув, проворковала что-то на истинно драконьем. Не ручаюсь, что понял верно, но, кажется, разобрал что-то вроде «Пыхепых».
Пыхепых. Ну что же… Значит, так.
Когда драконы угомонились, проморгался Веник.
– Я есть хочу, – шёпотом сообщил он, глядя на спящих рыжих питомцев.
– Я тоже, – отозвался я. – Пойдём попьём чаю, что ли… С блинчиками. А?
– Блинчики, конечно, заманчиво… Но их готовить долго. Да и вообще, я бы что-то поплотнее поел…
Признаться, я страшно обрадовался, что у Веника вновь проснулся аппетит. Последние дни совместного житья-бытья он почти ничего не ел. В кухне мы вытащили из холодильника большую стеклянную миску со вчерашним салатом, контейнер винегрета и банку сметаны, нарезали батон и сыр, а в качестве основного блюда поставили на стол лазанью с пюре и острые куриные ножки в панировке – всё от Фуфур. Та ещё натура, но производство поставить умеет и доставку наладить тоже. А уж как готовят её повара… Правда, в последнее время Веник признавал первенство за своей Катей-Женей.
Да кто сказал, что она – его?
– Слушай, ты пока спал, всё бормотал «или она», «или она». Что это за она такая? – поинтересовался я, когда, стараясь не слишком шуметь, мы таскали еду в комнату – не хотелось надолго оставлять драконов одних. Спросил просто так, шутки ради, но друг вдруг насупился.
– Девушка.
Ого! Ого! Так-так-так…
Я тактично выждал несколько секунд, но Веник не собирался распространяться. Тогда я решил надавить:
– Ну?
– Я переезжаю к ней.
Я опешил.
– К ней? Это Катя?
Оказалось, нет. Я надеюсь только, что, пока он рассказывал, у меня слюни из открытого рта не текли.
Веник коротко изложил события, и по всему выходило, что он с этой Иляной даже не знаком. Так, случайная встреча в вагоне.
– Но это ещё не скоро будет, – как-то странно моргнув, успокоил меня он. – Переезд.
Я только и нашёлся, что спросить: почему?
– Потому что она… она… Катя-Женя пока не знает об этом…
– Понятно, – выдохнул я. – Всё с тобой ясно.
Точно помню: ровно в тот момент я отчётливо понял, насколько Катя-Женя похожа на фантомную девушку моей мечты. Настолько похожа, что могла бы быть матрицей. Да только Веник – Веник уже успел захапать эту чудесную девушку себе. И заочно бросить ради какой-то мутной девицы с черногорским или хазарским именем. Теперь у меня нет шансов. А вдруг теперь Катя-Женя не посмотрит на меня иначе, как на друга бросившего её хама?!
Как быстро-то всё это. Как всё спуталось, как наслоилось…
– Тьфу. Вень. Как собака на сене. Видеть тебя не могу.
– Да что случилось?
– Да ты вообще-то девушку динамишь!
– А тебе-то какое дело?
Напарник вскочил и упёрся кулаками в стол. Звякнула миска с салатом, дрогнули пластмассовые крышечки на сушилке. Взвизгнул во сне дракончик.
– Тише! – прорычал я.
– Ещё будешь мне указывать?
– Ах ты ловелас!
Я от души дал по столу – со звоном подскочили белые широкие кружки, а ладони вспыхнули тупой и горячей болью.
– Идиот! На хрена ты обнадёживаешь Катю, если у тебя другая на уме?
Вениамин подскочил ко мне близко и прищурился:
– Катю, говоришь? А тебе что за интерес? И с каких это пор она стала тебе Катей?
– С тех самых, как ты во сне зовёшь какую-то Иляну! Кто промывал мне мозги, что крутить с двоими – моветон?
– Яйца курицу не учат, – прошипел Веник и схватил меня за рукава рубашки. Я почувствовал себя курёнком, которого трясут за грудки. – Не смей лезть в мою жизнь!
– Тогда и ты не смей меня попрекать! Ни в прошлом, ни в будущем! – крикнул я высоким голосом. Ракушка тревожно пискнула, на миг мы оба оглянулись на дракониху, но тут же снова повернулись друг к другу – холодный, яростный Антон Константинович и пышущий раздражением Вениамин Егорович.
Веник не пожелал тратить слов и красиво и скупо, без замаха, ударил меня правой рукой. У меня зазвенело в голове. Я не думал, что дойдёт до драки! Но адреналин уже вскипал под кожей и разносился по крови. Я позабыл, что Веник крупнее и куда опытнее в рукопашной, позабыл, что он мой лучший друг. Сейчас я видел перед собой только злобного нервного парня со скривившимся лицом. При мысли, что Катя-Женя находила это лицо красивым, я зарычал и вмазал ему по носу.
Но он уже был готов: встал в стойку и выставил ладонь ребром, не обращая внимания на сочившуюся из носа кровь. Эти алые пятна разъярили меня ещё больше. В ушах гремело: «Касалка! Касалка!» Словечко из далёкого детства, беспощадная драка до первой крови…
– Идиот! – орал я, плохо соображая, что говорю. – Донжуан! Собака на сене!
– Придурок! – тяжело дыша, презрительно выплёвывал он и скользил вокруг, пытаясь прорвать оборону. – Колду-у-ун!
– Бездарь! Эксплуататор! Обманщик!
– Псих-одиночка! Чокнутый!
– Веник драный!
– Ай! Оф-ф! Ф-ф!
Что-то влажное, липкое и холодное стукнулось об мою макушку и потекло по лицу и затылку.
– Что за др-рянь?!
У Веника тем же влажным и рыжим оказались залеплены глаза. Он шарил руками по лицу, плюясь и чертыхаясь.
– Ракушка!
Дракониха решила не ждать, пока наши упражнения перейдут в мордобой, и разбила о наши макушки сырые яйца. Я начал хохотать, но желток затёк в рот, и я закашлялся. Вениамин всё ещё плевался яйцом.
Ракушка, едва справляясь с хрупкими ручками морозилки, вытащила весь фарш и замороженное масло и заставила нас прикладывать ледяные брикеты к наливавшимся фингалам. А мелкий дракошка всё спал – вот ведь дети, всё им нипочём! Только то и дело хлюпал и вздрагивал. Кушка грозно зыркнула сначала на меня, потом на Веника. Погрозила нестриженым когтем, опустилась на подстилку и склубочилась вокруг своего детёныша, не сводя с нас сердитого взгляда.
Дракончик присмирел и затих. Мы с Веником, повозившись, тоже улеглись – на этот раз каждый на своём диване.
Не знаю, спал ли он в эту ночь. Сколько бы раз я ни скашивал взгляд на напарника, он лежал, уставившись в потолок и бесшумно щёлкая пальцами.
Я встал, стараясь не сильно скрипеть пружинами. За окном гулял ветер. На нашем двадцать пятом завывания особенно отчётливы, к тому же в ветреную погоду сильно шумит вентиляция. Чтобы немного утихомирить гул, я распахнул окно. В кухню ворвалась зябкая бодрящая морось.
– Ыж-ыж-ыж!
Я натянул джинсы, застегнул рубашку и принялся готовить кофе. Сегодня хотелось чего-то особенного; я поднялся в несусветную рань и мог позволить себе кофе в турке. Правда, конечно же, никакой турки в нашей кухоньке не было, а была оловянная солдатская кружка, в которую я засыпал намолотого «Эгоист Нуар», всыпал чёрного перца и добавил застоявшейся в шкафу сахарной пудры. Ещё бы веточку розмарина, и было бы просто супер, но в коробке из-под конфет, в которой мы хранили пряности, его не оказалось, а спускаться в лавочку в одном из нижних этажей было лень.
– Куда это ты разоделся? – проворчал Вениамин сонно, звонко шлёпая по ламинату босыми лапами.
– Куда надо, – полусердито ответил я, но ругаться с ним больше не хотелось.
Напарник, хмурясь, понюхал мой кофе в оловянной кружке и жестом фокусника извлёк из шкафа розмарин. Примирительно уронил его в кофе и взглянул на меня со смесью виноватости и бравады:
– Так куда собрался?
– Спасибо за розмарин, – сухо ответил я, не желая вдаваться в подробности.
– Если на свидание, лучше смени рубашку.
Вот свинья! Иногда я был уверен: он всё-таки умеет читать мысли.
– Почему?
– У этой пятно на рукаве.
Я изогнулся и увидел маленькое кофейное пятнышко около манжета. Зараза! Ещё даже выпить не успел, а уже извозюкался.
Нырнул в платяной шкаф и принялся рыться в своих рубашках. Рабочая – заляпанная и в прорехах. Белая – для торжественных церемоний. Жёлтая – хороша, но мала в плечах.
– Не одолжишь свою? – в отчаянии выпалил я.