Ползуны по скалам

Еще одна крупная разновидность аиста, отличающаяся и от азиатского аргала, и от африканского марабу, обитает на острове Суматра. Туземцы называют его "буронг камбэ", а на Яве (соседнем острове) обнаружен еще один вид этих огромных птиц, до сих пор мало исследованный.

Можно удивляться, что такие необычайные создания оставались столь долго неизвестными ученому миру. Всего лет пятьдесят назад появились хоть сколько-нибудь точные их описания, и даже в настоящее время эта порода птиц еще недостаточно изучена. Это тем более удивительно, что на берегах Ганга, и даже в самой Калькутте, "адъютант" - одна из самых обычных птиц; он постоянно стоит возле дома и преспокойно входит во двор наряду с домашней птицей.

Он бывает очень полезен в роли мусорщика, поэтому его не преследуют и не только терпят, но и стараются привадить, хотя он иногда оказывает слишком назойливое внимание утятам, цыплятам и другим обитателям птичьего двора.

Иной раз "адъютант" не довольствуется добычей, какая попадается во дворе: проникнув в дом, он может стащить со стола горячее жаркое и проглотить его прежде, чем хозяева или слуги успеют выхватить лакомый кусок из его длинного, цепкого клюва.

Когда стая "адъютантов" бродит по воде, по обыкновению распустив крылья, издали их можно принять за стайку парусных шлюпок. А когда они стоят на песчаном берегу или подбирают всевозможные отбросы на отмели священной реки, то напоминают группу туземных женщин, занятых таким же делом.

Порой они жадно бросаются на самую отвратительную падаль, не брезгуют и разлагающимся трупом человека. Набредя на тело какого-нибудь фанатика, раздавленного колесницей Джаггернаута, которое было брошено в так называемую священную реку и затем вынесено волнами на берег, огромные аисты оспаривают его у бродячих псов и грифов.

Глава LVII

СПЯЩИЕ СТОЯ

Прилет аистов произвел сильное впечатление на охотников,- на Оссару, быть может, еще большее, чем на остальных. Они были для него совсем как старые друзья, пришедшие навестить его в темнице. Хотя ему не приходило в голову, что "адъютанты" могут содействовать его освобождению, все же он им обрадовался. Эти странные птицы были ему знакомы с раннего детства и будили самые приятные воспоминания; он решил, что появившаяся неожиданно чета аистов - как раз те старые самец и самка, которых он так часто видел на ветвях огромного баньяна, осеняющего родное бунгало.

Разумеется, это была лишь фантазия Оссару. Тысячи аистов ежегодно совершают перелет из равнин Индостана на север Гималаев, и было слишком маловероятно, что у них над головой сейчас кружат именно те аисты, которые много лет исполняли обязанности мусорщиков в родном селении шикари. Эта приятная мысль мелькнула у Оссару, когда птицы были еще в воздухе. Едва ли он подумал это всерьез, да и подумал-то всего на мгновение, но он все же был рад увидеть аистов, явившихся из его родных равнин - с берегов прославленной реки, в воды которой он жаждал еще раз погрузиться.

Каспару эти огромные птицы внушили совсем другого рода мысли. Увидя их огромные крылья, распростертые в медленном, но легком полете, он подумал, что одна из них может оказаться достаточно сильной, чтобы исполнить задачу, бывшую не по силам беркуту.

- Слушай, Карл! - воскликнул он.- Как ты думаешь, не сможет ли одна из этих больших птиц занести канат наверх? Они такие большущие, что, кажется, могли бы поднять на вершину утеса любого из нас.

Карл не сразу ответил - видимо, он размышлял над словами брата.

Молодой охотник продолжал:

- Если бы только нам удалось поймать одну из них живьем! Как ты думаешь, они опустятся? Похоже, что они собираются отдохнуть... Что скажешь ты, Оссару? Ты знаешь об этих птицах больше, чем мы.

- Да, молодой саиб, вы сказать верно. Они спуститься. Вы видеть - они лететь долго. Крылья устать - не лететь больше. Потом, тут озеро, вода,они хотеть пить и есть тоже. Они сесть, ясно...

Не успел Оссару договорить, как предсказание его уже исполнилось. Птицы одна за другой, сделав крутой поворот, плавно, на распростертых крыльях спустились на берег озера, как уже было сказано, шагах в двадцати от того места, где стояли среди листьев лотоса сборщики бобов.

Все трое не отрываясь смотрели на новоприбывших, которые вели себя очень чудно.

Едва их лапы коснулись земли, длинноногие создания, вместо того чтобы разыскивать пищу на берегу или направиться к воде за питьем, как ожидали от них зрители, поступили совсем по-другому. Видимо, они не помышляли ни о пище, ни о питье. Если они и были голодны, то в данный момент им было не до еды - так хотелось отдохнуть! Не прошло и десяти секунд, как "адъютанты" втянули длинную шею, спрятав ее между плечами, так что на виду оставалась лишь часть головы с огромным, загнутым клювом, прижатым к груди и свешивающимся вниз.

Вслед за этим обе птицы подогнули одну из длинных, тощих лап, спрятав ее в пушистых перьях на брюшке,- это движение было проделано обеими одновременно, словно они повиновались одному и тому же импульсу.

Еще каких-нибудь десять секунд - и птицы, казалось, уже уснули. Во всяком случае, глаза у них были закрыты и они не шевелились.

Было очень смешно смотреть, как эти огромные, долговязые создания удерживаются на одной ноге, ловко балансируя на тонком прямом сучке; казалось, они ничуть не боятся упасть; да им и не грозила такая опасность.

Оссару уже давно привык к такому зрелищу и не находил в нем ничего смешного. Каспар сразу же весело расхохотался.

Беспечность, с какой аисты опустились наземь, и живописная поза, в которой они спали, заставили рассмеяться даже всегда серьезного Карла.

Их громкий хохот прокатился над озером и отразился раскатами от соседних утесов.

Можно было подумать, что этот шум встревожит новоприбывших и заставит их снова прибегнуть к крыльям.

Ничуть не бывало - они лишь приоткрыли глаза, слегка вытянули шею, покачали головой и несколько раз щелкнули клювом, но вскоре клюв снова закрылся и сонно опустился, зарывшись в перья.

Невозмутимость птиц еще больше рассмешила молодых охотников, и они несколько минут простояли на месте, заливаясь звонким, неудержимым хохотом.