Страница 5 из 17
«Террорист» Петька Чекальшев
Поэты века девятнадцатогоНароду стали не нужны.На книжных полках они спрятались,Ушли от нынешней страны.И бабушка-библиотекаршаПыль протирает и скорбит:Вчера проказник Петька ЧекальшевПодсунул под стеллаж карбид.Был взрыв, конечно, не трагический,Но шума понаделал он.Вдруг отключилось электричество,И пол схилился под уклон.И рама, брызгая осколками,Летела страшно над селом,И приземлилась за околицейДа прямо рядом с шалашом,Сгубив арбузов спелых кладкуИ сторожа так напугав,Что он, увидев неполадки,Стрелял до полдня наугад!Теперь уборка в библиoтеке,И бабушке особо жаль,Вздыхая со слезами кротко,Сняв с головы прискорбно шаль,Что «бонбы» злой удар пришелсяНа классиков, где Тютчев, Фет…А вскоре «террорист» нашелся,Пред властью он держал ответ.Дурной парнишка хорохорился,И Пушкина он обвинял:«Из-за него с училкой ссорился,Я двоек кучу нахватал».А он хотел быть офицером,Хотел учиться продолжать,А не воробышком бы серымПо-над забазьями летать.Его внимательно послушали,Но всё ж учли его вину,Не хуже было чтоб, не лучше,Служить отправили в Чечню.Решили: коль уж он детдомовский,Ему там будет хорошо.И разошлись без лишних домыслов.И Петька Чекальшев ушелВ сопровождении конвоя,Как говорится, под ружьемИ навсегда. А коль вернется,Еще поведаем о нем.Русская женщина
Жена… ты не вольная птица,И крылья повязаны в крепь.Перестала блистать, молодиться,Быть красивой, как вешняя степь.Разве муж твой ревнивец и деспот?Он носить обещал на руках,Но куда же благое все делось?Холод блещет в звериных глазах!Вот ты, долюшка русской женщины,Нет тебе ни начала – конца,Ты в извечном ненастном броженииОт венчального злого кольцаИ до смертного грубого одра.Ан Кольцов еще видел печальЭтой боли и горькой, и гордой,И хулил он «туманную даль».И Некрасов тужил, стоя с тростьюУ ржаной полосы, где в лучахПот сгребала с лица она горстьюС затаенным испугом в глазах.Не одумался ведь и понынеРусский бражник, мужик-дуралом,Ему по сердцу ропот рутины,Не срастающий темный излом.Всякий суд на бумаге иль всуеДля него, как поземка весной.Грош последний в штанину засунет,Через час будет грязно-хмельной.И последует вскоре добавка,И последует вскоре разбой.Вопиет она: «Лучше б удавка,Чем мучения жизни такой!»Вопиет эта русская женщинаИ сегодня… И сотни уж лет.И беда ни на грамм не уменьшена.Только ночь. Не предвиден рассвет.Эх ты, Русь, мать извечно родная,Сколько ты настрадалась сама!Знать, не зря тебя кличут Святая,Знать, в согласье сума и тюрьма.Нет тебя несчастливей – везучей,Притесненней – отрадно вольней.После ясного солнышка – тучи,Глушь сменяет раздолье полей.Так и дочь твоя – русская женщина,Нету в мире сильней, чем она,И с рожденья с Иисусом повенчана,И особая в этом цена.И особая ей и молитва,И мое предношение чувств,В коих горечи-радости слиты —Своей жизнью за них заплачу!«Заблудилось опять человечество…»
Заблудилось опять человечествоВ думах темных на белом листе.На колоде сижу поздним вечером,А закат, как этюд на холсте.Не сыскать мне метафору точную,Чтоб правдиво о нем рассказать.В голове мельтешат многоточия,Слов шумливых случайная рать.Я вздохнул, попенял, сам не ведаяНа кого. И – сморил меня сон.Чей-то голос послышался: бедыШар земной захватили в полон,И уже не отступятся, будутИзводить все живое на нет,Люди души свои позабудут,Отвернется от них белый свет.Докричаться не смогут ни Данте,Ни да Винчи, ни кровный Толстой.Навсегда человечество канетЗа неведомой грозной чертой.…От печального сна пробудился,От заката остался лишь бликИ Иисуса страдальческий лик,На него я в ночи помолился.Ослушник
Сказать спасибо надо Богу?Из первобытных выйдя кущ,Услышал человек Глас строгий:«Не будешь, раб мой, всемогущ!На том – и точка! Размножайся.Паши. Скотину разводи.Люби. Встречайся. И прощайся.Но дальше носа не гляди».Все так и деется поныне?Предел свой знает человек?То на окошке росы стынут.То в пламени на зорьке снег.И он ослушаться не вправеНебесного Отца? ПодчасМетнется влево… или вправо…Иль с неба не отводит глаз.Что не хватает – он не знает,Он уверяет: «Обделен!»И вот вокруг земли летает.Возводит. Роет. И стреляет.Угар. И мрак. Железа звон.Порой в себя придет и ахнет:Куда же лезу напролом!И на груди рванет рубаху,И вскрикнет слезно: «Дуралом!»А время между тем стекаетВ таинственный Вселенский мрак.И снова человек копает.Взрывает. Тут и там стреляет.И кажет Бог ему кулак!