Академия пурпурной розы

Доли мгновения — и раскаленные сгустки пламени срываются в полет… Но Морвин бросает их не с ладоней. В руках он по-прежнему крепко держит меня.

Огненный взгляд, раскрутившийся воронкой яростной стихии. Так, что пламени стало в нем тесно. Кажется, фраза «убить взглядом» сегодня приобретет для меня новый смысл.

Рита не успевает вклиниться в брешь, приоткрытую мною в нашей защите. Не успевает применить никаких некромантских чар.

Две огненные стрелы летят в ее старшего брата. Морвин не станет трогать девушку, я знаю.

Но каким-то непостижимым образом Эван успевает отклониться, и стрелы пролетают в считанных сантиметрах от него — одна прожигает по касательной рукав повыше локтя.

А потом… он прячется за сестру. Не только я поняла, что Морвин даже если строит из себя варвара, в душе намного больший джентльмен, чем та плесень, что сейчас перед нами. Хоть и ругается сейчас сквозь зубы по-своему у меня над ухом — наверняка очень грязными словами.

Тем временем, я уже вернула Сферу на место. Рита выглядит потрясенной и смертельно бледной. Эван из-за ее спины визжит:

— Пробей их лед! Придумай что-нибудь! Ты что, оглохла?!..

А она прижимает ладони к щекам и молчит.

Молчит снова.

А потом говорит — едва слышно, почти беззвучно. Но я слышу.

— Почему так? Почему он закрывал свою девушку спиной, а ты меня… а ты за мной… Несправедливо.

— Рита! — я не выдерживаю и кричу ей снова, задыхаясь и с трудом ловя воздух, так сильно сдавила мне грудь тревога. — Ты же видишь — твоему брату на тебя просто плевать! Он… закрылся тобой, как щитом! Ты ничего не значишь для него! Просто живое оружие! Послушная кукла!..

Рита трясет головой, жмурится, как будто не хочет ничего слышать. Как будто ей слишком больно это слышать.

И в тот момент, когда я пытаюсь достучаться до нее, а Эван угрожающим голосом приказывает сестре меня не слушать, я вдруг замечаю какой-то посторонний звук. Странный, которого здесь не должно быть, но отчего-то он мне знаком.

Шорох множества маленьких лапок в третьем коридоре — том, что справа. Том, в котором блуждают сейчас Гордон и Солейн. И почему-то мне кажется, что именно этот звук, будто насекомое бегает по полу, я слышала уже однажды ночью в женской башне Академии пурпурной розы — и это он тогда исчез за приоткрытой дверью в комнату Сол.

…Звук замирает в темном провале коридора. Я смотрю во все глаза, пока Эван пытается заставить упрямящуюся Риту снова применить какое-нибудь заклинание. Рита жмурится, трясет головой, не соглашаясь, а я все жду — кто или… что покажется из третьего коридора.

Но звуки останавливаются, словно в нерешительности. И тихо, очень тихо удаляются.

Выдыхаю разочарованно. Значит, никто не торопится нам помогать — а возможно, это просто мое больное воображение.

— Эмма, попробуй-ка позвать меховой коврик, — говорит сдержанно Морвин над ухом. Я чувствую, как ему тяжело. Черное озеро продолжает вгрызаться невидимыми клыками в его магию. Сколько еще он сможет продержаться? — Не хочу тебя огорчать, но это последний шанс решить дело… как-нибудь малой кровью. Если не выйдет, я слечу с катушек и взорву здесь все к демонам. Вскрытого резерва мне хватит устроить огненное безумие. Вряд ли… смогу выбирать мишени.

Я понимаю, что он пытается мне сказать. Кипящей лавой вулкан не выбирает, кого уничтожить в потоке, а кого обогнуть. Рите тоже будет конец.

Смаргиваю набегающие слезы. Стены вокруг нас вибрируют и вздрагивают под седым кружевом плесени. Черная грязь доползла Морвину уже до колен. Под моими ладонями узор на его груди наливается огнем — и в этот раз это темное пламя, цвета каленого железа. Оно обжигает мои руки, но я не могу и не хочу их убирать.

— Тушкан! Тушкан, хватит бояться! Выходи, ты очень нам нужен, маленький бездельник!

Я на месте зверюги ни за что не пошла бы, услышав такой жалобный, срывающийся голос. Мое «не бойся» прозвучало так же убедительно, как доктор, когда говорит детям о том, что «больно от укольчика не будет». Джен делали в шесть лет, и, по ее словам, она с тех пор утратила веру в человечество.

С тихим хлопком бледно-сиреневый, потускневший ушастик плюхнулся на единственное доступное ему в этом зале твердое место — рядом с Роками.

— Тушкан, позови кого-нибудь! — кричу ему. Там же бездна магов за пределами лабиринта! Преподаватели, студенты… не может быть, чтоб мы не смогли призвать к ответу пару зарвавшихся некромантов прежде, чем случится непоправимое.

Ушки малыша испуганно прижаты к голове. Он вертит ею из стороны в сторону, пытаясь понять, что происходит. Но прежде, чем он послушался меня и ушел за помощью, Эван Рок резко выбросил вперед левую ладонь, и с нее сорвалась тонкая серая плеть призрачного дыма. Захлестнулась вокруг сиреневого комка шерсти, и стала подтягивать к нему. Тушкан пискнул, мигнул пару раз… и перенестись не смог.

В черных-черных глазах Эвана мелькнуло торжество.

Кипение лавы энергий под кожей Морвина стало так невыносимо, что я вынуждена была отдернуть ладони, но даже через платье терпеть уже было очень сложно.

В сгустившейся, как перед взрывом вулкана, тишине раздался робкий голос Риты:

— Братик… зачем ты делаешь больно этому зайцу? Он… хороший. А ты…. Ты — нет.

На спокойном лице Риты показались эмоции — настоящие, живые. И пусть это было похоже больше всего на детскую обиду — но оно было человеческое, из сердца, то, из-за чего она мгновенно утратила сходство с куклой.

Бедная девочка! Я не дала бы ей семнадцати. Двенадцать, не больше — кажется, по эмоциональному интеллекту она сильно отстает в развитии. Правильно мне говорила когда-то тетя — каждый наш поступок, это словно камень, брошенный в воду. Всегда отзовется кругами. И сильнее всего отзывается на детях, которые как мягкий пластилин, так чутки и послушны всему, что захочет изваять из них слепая судьба и жестокость взрослых.

Но даже самый жесткий, самый застывший пластилин можно размягчить.

По крайней мере, я в это верю.

А потом, пока Эван удивленными глазами смотрел на сестру, что осмелилась бунтовать, маленькие изящные ладони Риты вспорхнули в воздух, как птицы, заплели в нем сложное заклинание тонкими пальцами.

Эван ахнул и схватился за грудь. Выпустил нить дымки из рук, не удержав, и Тушкан тут же плюхнулся на хвост с жалобным писком. Телепортироваться он еще не мог, серая мерцающая нить по-прежнему его оплетала.

По мере того, как действовало заклинание, лицо Рока все бледнело и бледнело, приобретало какой-то зеленоватый оттенок.

— Она же не убьет его?.. — прошептала я в ужасе.

— Хорошо бы! Туда ему и дорога! — процедил Морвин сквозь зубы, а потом вдруг уткнулся носом мне в волосы, мелко подрагивая, и зажмурился. Я поняла, что он едва сдерживает выплеск огненной мощи. Мамочки, только б пронесло… мы же тут по тонкому лезвию ходим — в таком переплетении разных магических потоков. Вот-вот начнется настоящее безумие.

Рита резко взмахнула руками, будто обрывая плетение, и Эван рухнул на колени. Медленно растаяла веревка, освобождая Тушкана. Он пискнул и бросился… на руки Рите, и она прижала его к себе, как ребенок плюшевого мишку.

Эван раскрывал и закрывал рот, словно рыба, выброшенная на лед. Но он был жив.

— Ты… Что ты сделала?.. — сдавленно прохрипел он.

— Я всего лишь забрала магию у тебя, братик! — пропела Рита, поглаживая Тушкана и глядя на зверька с восторгом. — Ты всегда меня обижал. Ты всех обижал. Но этого зайчика я тебе обижать не дам. Ты теперь вообще никого не сможешь обижать, потому что ты теперь обычный, немагический.

— Да я тебя… — угрожающе начал тот, упершись кулаком в пол и пытаясь встать. Встать не получалось.

— Не советую, Эван! — громко сказала я. — Ты еще не понял? Твоя кукла порвала нитки. Теперь ты ей не хозяин. Лучше не трогай Риту, не то она поступит с тобой так, как ты хотел с нами. Выпьет до дна. Не рискуй!