Страница 13 из 74
Хоть и не подобает царю самому к своему конюху ехать, да делать нечего. Сел царь в челнок с Настасьей-Красавицей, поехал на другой берег к новому дворцу.
Трем-сын встретил их как подобает: с поклоном да с музыкой. И повел показывать свой дворец. Походили они, посмотрели — все здесь Настасье-Красавице по сердцу, а царь ходит, как туча темная: не по душе ему, что у конюха такой дворец да такое войско... Думает царь, как бы ему Трем-сына извести, чтоб дворец и войско забрать себе.
Пришли на кухню. Трем-сын хотел гостей угостить. Но только достал он свою волшебную скатерть, как Настасья-Красавица выхватила у царя меч — и хвать им по Трем-сыну. Так голова Трем-сына и покатилась в угол. Тогда она изрубила его мечом на мелкие Кусочки и велела поварам нагреть полный котел молока. Повара нагрели. Настасья бросила в кипящее молоко порубанного Трем-сына, потом вынула, остудила и живою водой покропила. И вмиг срослись все порубанные части! Еще раз окропила она живою водой — и Трем-сын вскочил на ноги. И стал он такой красивый да стройный богатырь, что поглядеть любо! Царь так глаза и вытаращил: вот бы ему теперь такую красоту да силу! И пристал он к Настасье-Красавице:
— Сделай и меня таким же!
— Ладно, — говорит она, — сделаю.
Схватила меч, изрубила царя на куски и бросила на изгородь собакам. А сама взяла за руку Трем-сына и повела во дворец, в палаты.
Созвал Трем-сын гостей со всех волостей, позвал отцов — родных и названых — сыграл веселую свадьбу.
И я на той свадьбе был, мед-вино пил, по бороде текло, а в рот не попало. Дали мне там смоляную лошадь, седло из лозы да гороховый кнут. Еду я назад на лошадке, вижу — овин горит. Остановил я лошадку, начал его тушить. А пока я тушил, лошадка моя от огня растаяла, седло козы поели, а кнут вороны расклевали... Оттуда пошел я дальше пешком да к вам пришел и рассказал эту вот сказку.
Алёнка
Жили дед и баба. И была у них дочка Аленка. Но никто из соседей не звал ее по имени, а все звали Крапивницей.
— Вон, — говорят, — Крапивница повела Сивку пастись.
— Вон Крапивница с Лыской пошла за грибами.
Только и слышит Аленка: Крапивница да Крапивница...
Пришла она раз домой с улицы и жалуется матери:
— Чего это, мамка, никто меня по имени не зовет?
Мать вздохнула и говорит:
— Оттого, что ты, доченька» у нас одна: нет у тебя ни братьев, ни сестер. Растешь ты, как крапива под забором.
— А где ж мои братья и сестры?
— Сестер у тебя, — говорит мать, — нету, это правда, а вот братьев было трое.
— Где ж они, мамка:
— Кто их знает. Как тебя в колыбели еще баюкали, поехали они с огненными змеями — смоками — воевать, себе и людям счастье добывать. Вот с той поры и не вернулись...
— Мамка, так я пойду искать их, не хочу, чтоб меня Крапивницей называли!
И как ни отговаривали ее отец с матерью — ничего не смогли поделать.
Тогда мать и говорит:
— Одну я тебя не отпущу: мала ты еще для такой дороги. Запрягай Сивку и поезжай. Сивка наша старая, умная — она привезет тебя к братьям. Да смотри, на ночь нигде не останавливайся: езжай день и ночь, пока братьев не найдешь.
Запрягла Аленка Сивку, взяла на дорогу хлеба и поехала.
Выехала она за деревню, видит — бежит за возом их старая собака Лыска. Хотела было Аленка назад ее прогнать, да передумала: пусть, мол, бежит — в дороге веселей будет.
Ехала она, ехала — подъезжает к перекрестку. Сивка остановилась, назад поглядывает. Аленка спрашивает у нее:
Заржи, заржи, кобылица,
Скажи, скажи мне, Сивица:
На какую дорогу тебя направлять,
Где мне братьев родных искать?
Подняла тут Сивка голову, заржала, не левую дорогу указала. Пустила ее Аленка по левой дороге.
Едет она чистыми полями, едет темными борами. Приехала в сумерках в чащу лесную. Видит — стоит в пуще у дороги хатка. Только Аленка подъехала к хатке, как выбежала оттуда какая-то горбатая, костлявая старуха с длинным носом. Остановила она Аленку и говорит ей:
— Куда ты, неразумная, на ночь едешь. Тебя тут волки съедят! Оставайся у меня ночевать, а завтра, как развиднеется, и поедешь.
Услыхала это Лыска и затявкала потихоньку:
Тяв, тяв!
Не велела мати
Ночек ночевати!..
Тяв, тяв!
Не старуха это
Говорит с тобою, -
Ведьма Барабаха
Замышляет злое...
Не послушалась Аленка Лыску, осталась ночевать в хатке. Расспросила ведьма Барабаха Аленку, куда она едет. Аленка все ей рассказала. Ведьма от радости так и подскочила: Аленкины братья, думает она, и есть, наверно, те самые богатыри, что всю ее родню со свету сжили. Теперь-то она с ними расправится...
Наутро поднялась ведьма, нарядилась, как на ярмарку, а всю Аленкину одежду спрятала и будит ее:
— Вставай, поедем братьев искать!
Встала Аленка, смотрит — нету одежи...
— Как же я поеду? — говорит Аленка.
Принесла ей ведьма старые нищенские лохмотья.
— На, — говорит, — хороша тебе будет и такая одежка. Оделась Аленка, пошла запрягать Сивку.
Взяла ведьма нож и толкач, села в повозку, как пани, а Аленку вместо кучера посадила.
Едут они, а Лыска бежит сбоку и тявкает:
Тяв, тяв!
Не велела мати
Ночек ночевати!..
Тяв, тяв!
Ведьма Барабаха
Паньею сидит,
На тебя, Аленка,
Как змея, глядит...
Услыхала это ведьма Барабаха, схватила толкач и кинула в Лыску. Завизжала Лыска — перебила ей ведьма ногу.
Аленка заплакала:
— Бедная, бедная Лыска, как же ты будешь теперь бежать!
— Замолчи, — пригрозила ей ведьма, — а то и с тобой так будет!
Едут они дальше, а Лыска не отстает, на трех ногах скачет. Доехали они до нового перекрестка. Сивка остановилась. Аленка спрашивает у нее:
Заржи, заржи, кобылица,
Скажи, скажи мне, Сивица:
На какую дорогу тебя направлять,
Где мне братьев родных искать?
Заржала Сивка, на правую дорогу показала.
Целую ночь ехали они темною пущей по правой дороге. Утром-светом выехала на луг, видят — стоит перед ними шелковый шатер, а рядом три коника пасутся. Сивка весело заржала и повезла Аленку с ведьмой прямо к шатру.
Обрадовалась Аленка:
— Здесь, наверно, мои братья живут!
Ведьма злобно фыркнула:
— Лучше помалкивай. Здесь живут не твои братья, а мои!
Подъехали к шатру. Выходят оттуда три стройных хлопца-молодца — все на одно лицо, голос в голос, волос в волос.
Спрыгнула ведьма с воза и к ним:
— Как, братики, поживаете? А я весь свет объездила, измаялась, вас все искала...
— Так это ты наша младшая сестрица? — спрашивают братья-богатыри.
— Да, да, — говорит ведьма, — ваша родная сестра...
Кинулись братья к ней и давай ее целовать-миловать, на руках подбрасывать. Уж так рады-радешеньки, что и не рассказать.
— Вишь, — удивляются они, — как долго мы воевали: за это время сестра не только выросла, а и состариться успела... Ну, да ничего: всех ворогов мы перебили, осталась одна только ведьма Барабаха. Как найдем ее, то сожжем, а тогда и домой поедем.
Услыхала это ведьма и только ухмыльнулась: посмотрим еще, кто кого сожжет!..
— А что это, сестрица, за девочка с тобой приехала? — спрашивает старший брат.
— Да это моя наймичка, — отвечает ведьма Барабаха.