Страница 11 из 18
Все очень понравилось и хозяевам и гостям. А как не показать красоты дивного острова южных морей, которые описывали великие писатели?
Показали все и вся. Вот только по так называемой «культурной программе», то – есть с сопровождающими и избирательно. А русские моряки, особенно офицеры, все любят смотреть самостоятельно и вживую. Менталитет такой.
Вот и решили несколько из них, кто помоложе, понаблюдать кубинцев, а точнее кубинок в свободной обстановке, не роняя чести и достоинства советских офицеров, то биш без пьянки и мордобоя.
Встал вопрос где? В рестораны и другие увеселительные заведения ходить им было категорически запрещено. Вот и решили мореходы двинуть на один из пляжей, что был неподалеку от гостиницы, где их разместили.
Хозяева не возражали, а для возможного общения с аборигенами выделили им переводчика по имени Педро. Разбитного и смешливого парня.
Утром, облачившись в шорты и плотно позавтракав, вся компания в его сопровождении двинулась на пляж.
Боже мой! Что это было за место! Золотой песок, раскидистые пальмы, голубое теплое море! И … сотни, сотни молодых кубинок в неглиже, при виде которых экскурсанты даже несколько растерялись. Еще бы. Красота креолок, а женщины острова в основном были этой породы, широко известна в тропических широтах. Так же, как наших в северных.
Но ближе к делу. Преодолев несвойственную морякам растерянность, наши быстренько разделись (не полностью, конечно) и стали услаждать себя пляжными радостями купаться, загорать, а главное, созерцать юных кубинок.
И те отвечали взаимностью. Принимали соблазнительные позы, громко смеялись и махали парням руками.
А затем вдруг, некоторые из них, самые разбитные и веселые, стали показывать офицерам кукиши. Да-да, именно те кукиши, за которые в России можно нарваться на грубость, а то и получить в морду.
Парни опешили. Такое доброжелательное, многообещающие поведение, и вдруг… русский кукиш? Что за хрень?!
Оглянулись на переводчика, а тот так и прыскает со смеху.
– В чем дело, Педро?!
И переводчик, в прошлом выпускник университета имени Патриса Лумумбы, что в Москве, рассказал, что столь обидевший наших моряков жест, у кубинок является знаком дружеского расположения и даже призыва к любви.
Вот такие, понимаешь дела.
Несколько озадаченные мореходы сразу же оживились и стали с еще большим интересом созерцать веселых красоток.
И о чем, интересно, они думали? Точно. Именно о том, что и ты.
Мораль для советского человека превыше всего. И никаких кукишей!
Абдула и Тарапунька
В подразделении морской контрразведки, где мне пришлось служить в конце восьмидесятых, многие офицеры отличались чувством здорового юмора и всегда были рады забавному случаю, шутке или розыгрышу. А, как известно, на флоте их всегда предостаточно.
Расскажу о двух.
Первый произошел с нашим коллегой из соседнего подразделения капитан – лейтенантом Сашей Лазебным, считавшимся лихим опером, но, как говорят «без Бога в голове».
Он постоянно попадал в различные истории, не все из которых приветствовались начальством.
В ту осень Лазебный готовился к выходу в свою очередную автономку и был в прекрасном настроении.
Экипаж ракетного крейсера, с которым ему предстояло идти в поход, был хорошо отработан и надежно опутан созданной Сашей конспиративной сетью.
К тому же адмирал, от которого он только что вышел, остался доволен докладом капитан-лейтенанта о проведенной на корабле перед выходом работе и прозрачно намекнул о повышении в звании после возвращения.
Как было не радоваться?
Даже погода в этот день удалась на редкость погожей.
По существующему правилу, на лодку оперработник прибывал за несколько часов до отхода, на начальничьем УАЗе.
Однако Саша не торопился и вместе с нами балагурил на площадке перед отделом, тем более, что было время обеденного перерыва.
– Не пора ли тебе на лодку, паренек,– поинтересовался пунктуальный в таких делах мой наставник капитан 3 ранга Петров.
– А куда мне спешить, без меня не уйдут! – смеется Лазебный. Старпома предупредил, чтоб позвонил нашему дежурному. Через пять минут после звонка я на борту. Вахтенный! – обращается он к стоящему на крыльце матросу,– с триста седьмой меня не спрашивали?
– Никак нет, товарищ капитан-лейтенант!
– Смотри у меня, не проворонь! – бросает ему Саша и начинает травить очередную байку.
В это время кто-то из присутствующих замечает лодку, следующую по заливу в сопровождении буксиров к выходу из базы.
– Не твои ли это уходят, Саня? – показывает он на корабль.
Некоторое время Лазебный пристально вглядывается в проходящую субмарину, а затем, матерясь и размахивая зажатой в руке шкатулкой с шифрами, бросается к стоящему на площадке дежурному УАЗУ. Как всегда в таких случаях, тот не заводится, и из машины слышатся вопли и стенания разъяренного капитан-лейтенанта.
Наконец двигатель запускается, и автомобиль, подпрыгивая на ухабах, уносится в сторону базы.
Через несколько минут, вслед за величаво скользящей по глади залива подлодкой, на всех парах несется разъездной катер. Поровнявшись с ней он сбрасывает ход, и по сброшенному с корабля штормтрапу, оскальзываясь и держа шкатулку в зубах, Саша карабкается на его борт.
– Это никак Лазебный снова чудит? – басисто раздается за нашими спинами.
Оборачиваемся. На крыльце отдела стоит наш начальник, контр – адмирал Худяков, с заместителем.
– После возвращения наказать! – бросает Василий Ефимович заму и величаво шествует мимо нас к своей «Волге».
Героем второго происшествия стал один из заслуженных ветеранов отдела, капитан 3 ранга Мариоз Галимович Габидулин, по кличке «Абдула»
Однако в отличие от Лазебного, который пострадал от собственной безалаберности, он стал жертвой розыгрыша своего близкого приятеля, капитана 3 ранга Василия Мефодьевича Гуменюка , имевшего прозвище «Тарапунька».
К слову, оба наших ветерана отличались неистощимой фантазией в такого рода делах и подшучивали друг над другом постоянно, причем иногда довольно жестоко.
В последний раз их «пикировка» закончилась в пользу Гуменюка и состояла в следующем.
Во время обеда в кают – компании Габидулин на несколько минут отошел к вестовым, и в это время Гуменюк высыпал ему в рассольник почти весь перец, находившийся в розетке со специями.
Ничего не подозревающий Галимыч вернулся к столу и поскольку был голоден, успел хлебнуть несколько ложек этой адской смеси, прежде чем почувствовал ее вкус. Глаза его вылезли из орбит, а из перехваченного спазмой горла стали вырываться нечленораздельные звуки, отдаленно напоминающие человеческую речь. Затем капитан 3 ранга рысью выскочил в умывальник и вернулся оттуда с красным как помидор лицом.
– В чем дело? – невозмутимо потребляя рассольник, поинтересовался Мефодьевич,– обжегся, что ли?
– Ну погоди хохол, ты еще не так ошпаришься, дай время, – просипел Габидулин, с опаской принимаясь за второе блюдо.
– Кхы, кхы, кхы,– захлебывается смехом Гуменюк.
Уже через час, как ни в чем ни бывало, приятели весело балагуря, допекают Колю Матяева за отпущенные им рыжие усы. Но мы знаем, что Габидулин в долгу не останется и с нетерпением ждем, как он расквитается с Гуменюком.
Происходит это через несколько дней, в момент, когда Мефодьевича неожиданно вызывает адмирал по какой-то срочной надобности.
Уходя, он забывает закрыть сейф, что немедленно используется Галимычем.
Капитан 3 ранга достает из ящика стола яркую новогоднюю хлопушку, запихивает ее под кипу лежащих в сейфе дел, а ее шнур укрепляет на внутренней стороне дверцы по принципу растяжки, после чего, подмигнув мне, невозмутимо занимается писаниной.
Через некоторое время в кабинете появляется что-то напевающий Мефодьевич с папкой в руках, подходит к сейфу и распахивает его дверцу. Следует оглушительный взрыв, сопровождающийся снопом огня, дыма и воплем перепуганного Гуменюка.