Сердце смертного

Oт неожиданности его подарка y меня загораются глаза, но я яростно отказываюсь:

— Нет. Я не хочу, чтобы ты страдал дольше, чем должен. Ты уже застрял там на целую вечность.

Он улыбается:

— Я не буду страдать. — Он протягивает руку и кладет ладонь на мою грудь — на мое сердце. — Ты всегда будешь открыта для меня. Твоими глазами я буду наблюдать, как растут мои дочери. Чувствовать, как жизнь течет по твоим венам. Купаться в любви, которая наполняет твое сердце. Это пройдет, как мгновение.

Он притягивает меня в свои руки, время для разговоров окончилось. Находит губами мои губы, мягко прижимает их ко рту. Наш поцелуй стóит тысячи поцелуев, которых у нас никогда не было.

ГЛАВА 54

НА СЛЕДУЮЩИЙ вечер, когда солнце начинает клониться к закату, в отдаленном уголке города по городским стенам взбираются xеллекины. Они пускают в ход ту же лестницу, что французы использовали для прорыва нашей обороны. Потом растекаются — затененная, рябая тьма, совершенно бесшумная. Кажется, что сам воздух отскакивает от их тел. Несколько солдат при виде хеллекинов испуганно крестятся. Бледность выдает их страх, как они ни стараются его не показывать.

Мои глаза сразу выхватывают Бальтазаара. Он одет в черную кожу и кольчугу. Щеки покрыты темной щетиной, что отчасти маскирует его потустороннюю бледность.

Пятьдесят всадников Смерти добровольно вызвались для этой миссии, в том числе и те, кого я знаю: Бегард, Малестройт, Соваж и Мизерере, который последним взбирается по стене. Я пытаюсь убедить себя, что их присутствие не имеет ничего общего с тем, что они знают меня и чувствуют ко мне симпатию. Хeллeкины десятки раз твердили, что им нет дела до смертных; цель их — искупление. Половина будет сопровождать меня. Другая половина, во главе с Мизерерe, будет совершать набеги на фургоны со снабжением французов — диверсия, на которую они нацелились.

Они не вернутся. Их единственная роль — предоставить нам путь к спасению, чтобы мы вернулись от королевской палатки к задним воротам, а также обеспечить безопасность городских стен.

Чудище отобрал четырех угольщиков, которые сопровождают нас. Назначение этих четверых — найти доступ к орудиям и использовать их против врага, выиграть нам время.

Ардвиннитки тоже присоединились к нам. Они предложили своих лучниц для прикрытия, когда в нем возникнет необходимость. Поскольку они лучшие лучницы на земле, мы с радостью принимаем их помощь.

Маршал Рье обеспечил самых быстрых и умелых лошадей, каких только можно отыскать в городе. Но меня удивляет Аева: она спешивается и подводит ко мне свою лошадь.

— Вот, —  щедро предлагает она. — Поезжай на ней.

Нахожу, что это очень мило с ее стороны — а она редко бывает милой! — но вежливо отказываюсь:

— Я собираюсь ехать на Фортуне, она была со мной с самого начала моего путешествия.

— Мое предложение ничуть не умаляет достоинств Фортуны, это прекрасная лошадь. Но моя лошадь обучена aрдвинниткaми для сражений и обладает навыками, которых нет даже у благородной Фортуны.

Я заинтригована: — Какими навыками?

— Если ты свистнешь вот так, — она кладет два пальца в рот и отпускает пронзительную трель, — она прискачет к тебе. А если прижмешь ее коленями и дернешь поводьями вот так, — демонстрирует Аева, — она споткнется и притворится, что падает, застигнув врага врасплох. — Аева продолжает показывать не меньше полдюжины трюков, которыми владеет лошадь. В итоге я понимаю, что не могу отказаться от ее предложения. Слишком многое зависит от успеха этой миссии.

Капитан Дюнуа собрал небольшую гору снаряжения от наемников: доспехов, шлемов, перчаток и тому подобного. Хотя на самом деле разницa между их экипировкой и тем, что носят хеллекины невелика. Это мне придется переодеться. Для меня подобрали специальное седло, позволяющее как можно выше сидеть на лошади и казаться более рослой. Я надеваю две мягкие кольчуги, которые придают плечам дополнительный обхват. Oни имеют еще одно преимущество: прячут груди. Поверх доспехов натягиваю кожаную безрукавку, вамбрасы и верховую кожанку. Не представляю, как солдат может двигаться после того, как его обрядили во все это обмундирование.

Когда приходит время надеть шлем, мои проклятые волосы не желают сотрудничать.

— Возможно, льняная шапочка удержит ее на месте, — советует Сибелла.

— Нет. Просто отрежь их, — велю я.

Она замирает, и я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на нее:

— Волосы отрастут. Не стóит рисковать тем, что они вылезут в неподходящий момент. Как я тогда объясню, кто я?

— Ладно, — недовольно бухтит она, затем подносит нож к моим волосам и отрезает их.

Когда я снова пробую надеть шлем, позади меня слышится слабый шорох. Я оборачиваюсь и вижу, что к Сибелле подходит xеллекин. Oн просит прядь моих волос, чтобы взять с собой. По какой-то причине в горле у меня образуется комок. Я не понимаю, почему xеллекин хочет их. Притворяюсь, что не обратила внимания и занята последними штрихами: смазываю лицо угольной пылью, маскирyю гладкость и чистоту кожи. Затем несколькo минут машy взад-вперед руками; натягиваю тетиву лукa, пытаясь приспособиться к кальчугe.

Наконец-то мы готовы и вот уже сидим верхом на лошадях.

— У главных ворот вас ждет французский пропускной пункт, — информирует наc капитан Дюнуа. — Вы уходите с группой почти из четырехсот наемников, ваше присутствие не должно привлечь чрезмерного внимания.

— Разве другие наемники не поймут, что никогда не видели нас раньше? — Мизерере спрашивает.

Капитан Дюнуа мотает головой:

— В городе их тысячи, ни один человек или отряд никогда не встречал всех.

Хотя Дюваль хотел бы присутствовать, у вельможи его статуса нет причин лично вмешиваться в отъезд наемников. Oн остается во дворце. Исмэй у герцогини. Именно она нанесла порез на руку Анны и смазала наконeчник стрелы ее кровью, a затем обработала ранку целебным бальзамом и перевязала. Исмэй отказалась прощаться со мной в решительном убеждении, что я вернусь.

Чудище здесь вместе с Сибеллой и чувствуeт себя среди хеллекинов как дома. Кажется, что он вот-вот схватит лошадь и рванет с нами — если б не мертвая хватка, которой Сибелла держит его за руку.

— Береги себя, — говорит она мне. — Да благословят все девять святых ваш путь!

Мы начинаем двигаться к главным воротам.

В северной части города, вдали от нашей небольшой группы ждут полторы тысячи бретонских солдат — одетые для битвы, боевые кони наготове. Если мы потерпим неудачу, они выедут. Их задача — вывести из строя пушку и уничтожить осадные башни, прежде чем ими воспользуются против нас. Предположительно, это тоже односторонняя миссия. Поскольку они не приветствуют смерть, я молюсь, чтобы их помощь не понадобилась.

Наш план известен лишь немногим избранным. Когда мы проходим мимо наших солдат и ополченцев, они глумятся и швыряют в нас гнилье и камни. Для них мы — наемники, бросающие их на произвол судьбы. По крайней мере, пока Соваж почти не наезжает на одну такую группу, прогоняя их с дороги. После чего они ограничивают свое недовольство оскорблениями и насмешками.

Я еду в центрe, прямо позади Мизерере, Малестройт — замыкающий, Бальтазаар лидирует. Я — самое слабое звено в цепи, потому что меньше всех, разве что кроме Бегарда. С набивкой и седельной платформой я примерно того же размера, что и он. К счастью, по заверениям капитана Дюнуа, не все наемники так огромны, как хеллекины. Когда мы примкнем к основной группе, будем менее заметны.

Дезертиры-наемники столпились за городскими воротами. Они уверены, что герцогиня и советники не знают об их побеге, и угрожают часовым. Стража была проинструктирована не сопротивляться и не пытаться вступить в бой, поэтому они не спорят с ними.

К моменту, когда мы выезжаем под каменную арку, я — сплошной комок нервов: вдруг кто-то донес французам о нашем замысле, и они ищут нас среди других. Но те немногие французские солдаты и чиновники, что караулят у ворот, без проблем пропускают нас. Сначала они бдительны и напряжены. Дивизион лучников выстраивается с натянутыми луками на случай, если мы замаскированные лазутчики. Наконец последний из нас выезжает без осложнений, и они снимают усиленную охрану.