Шакал (ЛП)

Тук-тук…

— Я в порядке, черт побери, — огрызнулась она.

Дверь все равно открылась. Пойзи заглянула внутрь. А затем отступила, предупредив, что через пять минут снова проверит ее снова.

Понимая, что ей нужно с этим справиться, Никс села, ухватившись за края ванны. Поднимаясь на ноги в воде, она поверить не могла, насколько грязной была. Она включила душ и одновременно вытащила сливную пробку.

Пойзи ошибалась. Ей удалось встать самостоятельно, хотя она следила за тем, чтобы все не зашло слишком далеко.

Мыло стало просто откровением. Так же, как шампунь с кондиционером.

Запрокидывая голову и вздрогнув от жалящей боли в виске и ощущения скованности в теле, Никс подумала, что когда ты делаешь что-то каждый день, то привыкаешь к простым благам. Гигиена. Чистая вода. Не испорченная еда, приготовленная по вкусу. Отдых на мягкой кровати в безопасном месте. Было роскошью жаловаться на такие неудобства как штрафы за парковку и сослуживцев, разогревающих треску в общей микроволновке, штормы, из-за которых на всю ночь вырубалась электроэнергия, или на протекающий водопровод.

Никс пришлось дважды промыть голову.

И когда она вышла, грязный ободок по периметру белого фарфора был таким плотным, что напоминал краску. Ей пришла в голову мысль, что следует купить чистящее средство, но сейчас у нее не было сил. Потом, вытираясь полотенцем, она поняла, что не принесла с собой сменную одежду…

На двери, на крючке для полотенец материализовался розовый халат.

Пойзи явно наведывалась с еще одной проверкой.

Никс закуталась в мягкую ткань и затянула пояс на талии. Ступая, чтобы открыть дверь, она отмечала про себя каждое болевое ощущение. Учитывая то, через что она прошла, все могло быть намного хуже.

За все это ей нужно было благодарить Шака. Его кровь, такая чистая и сильная, поддержала ее.

Дверь ванной открылась беззвучно. С другой стороны, Пойзи хорошо разогрела петли своими проверками.

Под босыми ногами мягко скрипели половицы, и Никс чувствовала запах из кухни, от которого у нее текли слюнки. Тушеный лук. Говядина.

Пойзи готовила ей что-то…

Никс остановилась в арке. Недалеко, за столом с четырьмя стульями, перед приборами сидели двое мужчин.

У того, кто сидел спиной к ней, были хрупкие, узкие плечи и лохматые каштановые волосы.

Как только Пойзи повернулся к плите, взявшись одной рукой за ручку сковороды, а другой за лопатку, претранс повторил движение, его узкое туловище повернулось в кресле.

Его глаза, его яркие бирюзово-голубые глаза посмотрели на Никс.

Кто-то издал сдавленный звук.

Она?

Да.

Это все, что она запомнила, когда тут же потеряла сознание.

Глава 41

На следующий вечер, когда над фермой взошла луна, Никс стало жарко, и она вышла на крыльцо. Она окинула взглядом участок, амбар и пастбище, казалось, были нарисованы рукой художника, безупречные и уютные, с изящными густыми деревьями, пышной травой и забором, который волнообразно пересекал луга.

Это было чисто американское пространство. Если не знать, что им владели, его строили и поддерживали в должном виде вампиры.

Дедушка вышел из дома, набивая табак в трубку, сетчатая дверь захлопнулась за ним.

— Ты знаешь, куда мы собираемся?

Она оглянулась на него, заметив рулон ткани под его рукой.

— Да.

— Есть вопросы?

— Нет.

— Тогда пойдем в амбар.

Они шли бок о бок по ароматной свежескошенной лужайке. Кленовые деревья казались красивее, чем она помнила, ветви сверкали изумрудно-зелеными листьями, характерными для позднего августа. Вскоре, когда изменится погода, они станут красно-золотыми, а затем, наконец, хрустящие и коричневые покроют землю.

— На самом деле, у меня есть вопрос, — сказала она. — Как ты узнал, что Жанель убила старика? Почему ты был так уверен?

Ее дед сжал трубку зубами и зажег ее старой, но исправной зажигалкой, сложив ладони вместе и сгорбившись, чтобы ветер не потушил пламя. За чем последовала затяжка, вторая, третья… и в воздухе поднялся ароматный дым.

Никс уже решила, что дед ее проигнорирует, когда он, наконец, заговорил.

— Он позвонил мне. За две ночи до своей смерти.

Когда Никс резко оглянулась, дедушка не подал вида, что заметил ее удивленную реакцию. Он просто вынул трубку изо рта и внимательно ее разглядывал, как бы проверяя, достаточно ли хорошо она тлеет.

— Мужчина сказал мне, что Жанель ему угрожала, — сказал он, остановившись и снова зажигая трубку. Когда все наладилось, он продолжил говорить, не сдвигаясь с места. — Он обратился ко мне как к ее ближайшему родственнику мужского пола, в соответствии с Древним Правом. Сначала я думал, что то был поступок дисциплинарного характера. Потом я понял, что он ее боялся. Я заступился за него. Я сказал ей, что нет причин снова возвращаться в его владения, что ее услуги больше не требуются.

— И что случилось? — спросила Никс, когда он замолчал.

Ее дедушка продолжил путь и не отвечал, пока они не оказались в амбаре. И даже тогда он заговорил, лишь когда остановился у лодки, на которую, судя по сладкому запаху лака, он недавно нанёс первый слой.

Дедушка затянулся трубкой, выпуская белые клубы, поплывшие над его головой.

— Я стар, и пятьдесят лет назад я уже пятьсот семьдесят три года как был на планете. И за все это время на меня никогда так не смотрели.

— Как она? — Голос Никс дрогнул, поэтому она смолкла.

— В тот момент у Жанель не было души. За ее взглядом не было… абсолютно ничего. — Он поднял указательный палец. — Хотя нет, неправда. Были логика и холодный расчет. Однако ничего человечного. Не было любви или привязанности ко мне как к члену ее рода. И тогда-то я увидел ее истинную природу. Вот тогда я понял… что все эти годы жил с хищником.

Никс покачала головой, вспомнив холодный взгляд женщины через стальную сетку камеры.

— Я тоже не знала, — прошептала она.

— Я виню свои собственные рассуждения. Я предполагал… — Он провел рукой по стенке блестящей золотой лодки. — Я предполагал, что женщины не могут так думать, быть такими. Конечно, время от времени от нее исходили вспышки странной отстраненности, иногда затяжные, но я не обращал на это внимания, потому что она была моей внучкой, я любил ее.

— Она была моей сестрой. — Никс подошла к аккуратному ряду инструментов на стене над рабочим местом. — Я чувствовала то же.

— Следующей ночью старик позвонил мне и сказал, что она снова желанная гостья в его доме. По сей день я гадаю, что она сделала, чтобы добиться этого. Остается только догадываться. Я решил не вмешиваться. Я сомневался в себе… и я, как и он, боялся ее. Когда на следующий вечер она рано пришла домой с работы с деньгами и этим так называемым подарком? — Он покачал головой. — Я знал, что должно было случиться. Я пришел сюда, чтобы она подумала, что я работаю, и дематериализовался в тот дом. Я потребовал показать тело. Дворецкий пытался меня остановить, но я бросился наверх и пошел на запах смерти. Я видел, как старик в приподнятом положении лежал на подушках. Его дворецкий сообщил мне, что пришло его время. Что он страдал от стремительного увядания. Я сделал вид, что меня убедили, и попросил стакан воды. Когда доджен вышел, я подошел ближе и осмотрел мужчину. Его шея была сломана, спинной мозг разорван. Это не старость.

— Почему ты был уверен, что это Жанель?

— Я чувствовал запах ее мыла на его пижаме, его волосах, его коже. Доджен был слишком осторожен, чтобы упомянуть об этом. Как и о сломанной шее. — Ее дед обратил на нее пронзительный взгляд. — Просто хочу внести ясность: я не терплю Глимеру. Они бесполезно истощают ресурсы нашей расы. Да только мне пришлось защищать тебя и Пойзи. Безумие Жанель принимало острую форму — уже где-то на грани, но еще не за ней. Это был мой единственный шанс. Я знал, что аристократы без колебаний конфискуют активы в случае убийства, и поэтому они будут действовать поспешно, опираясь на мою информацию. Они так и сделали. Я солгал ей, чтобы заставить ее пойти в Совет. Я сказал ей, что она получила приличное наследство от старика, которого убила. Что уведомление об обвинении было ошибкой. Она была агрессивной, но не такой умной. Она мне поверила. — Он покачал головой. — Или, возможно, поскольку я не учитывал ее отклонения, проигнорировала риски для своей свободы, потому что я был ее близким родственником. Или… может, она была чрезмерно самоуверенна. Как и в случае с телом, которое она разместила в той позе, предполагая, что все примут это за чистую монету, она вполне могла подумать, что ей поверят. Я не знаю. Но в чем я был уверен — так это в том, что я должен был защитить тебя и Пойзи. Однажды познав вкус смерти, Жанель снова бы жаждала его ощутить и вполне могла начать со своих родственников.