Страница 9 из 11
В XVIII – XIX вв. появился новый интерес к учению Григория Паламы, особенно к исихазму: греческие богословы Макарий Коринфский и Никодим Афонский опубликовали в 1782 г. на греческом языке сборник произведений IV – XV вв. «Добротолюбие» Досифея; на славянский язык «Добротолюбие» перевел с сокращениями Паисий Величковский, этот перевод был издан в 1793 году.
Православное богословие в России (приняла Православие от Византии в 988 г.), как пишет известный исследователь православного богословия протоиерей Г. Флоровский77, также развивалось с большим трудом. Сначала оно большей частью опиралось на Византийское богословие и дублировало его, затем развитие русского богословия тормозилось особенностями исторического пути России, недоразвитостью богословских школ, отсутствием переводов богословских книг и другими причинами. Г.В. Флоровский, отмечает, что в России вплоть до XIX в. существовала сильная зависимость от западной теологии, причем, как католической, так и протестантской. В «Геннадьевском Библейском Своде чувствуется сильное влияние Вульгаты»78, «т.к. в переводе ее и других книг участвовал «доминиканский монах по имени Вениамин, согласно свидетельству летописца, «презвитер, паче же мних обители святаго Доминика, родом словенин, а верою латынянин»»79. В Киевской богословской школе, находившейся под сильным католическим влиянием, были написаны «Православное исповедание веры Кафолической и Апостольской Церкви Восточной» на греческом и латинском языке митрополита Петра (Могилы), «Камень веры» (1728) против Протестантизма (Кальвинизма) митрополита Стефана Яворского и др. В связи с усилением влияния Киевской богословской школы при Петре I, в богословских школах России преподавание велось на латинском языке.
Другое западное влияние – протестантское – возникло в православном богословии, благодаря Феофану Прокоповичу, сподвижнику Петра I, автору «Духовного регламента». «Богословские лекции Феофана, читанные по-латыни в Киевской Академии… произвели переворот в богословии. В своих лекциях или «трактатах» по догматике Феофан строго следует западным образцам – особенно он зависит от Аманда Поланского из Полансдорфа, автора «Syntagma Theologiae Christianae» («Сумма христианского богословия») (1609). Также он систематически использует «Loci Communes» («Общие места») Иоанна Герхарда… Феофан не то, что примыкает – он принадлежит к протестантской схоластике XVII века. Он не «под влиянием Протестантизма» – он сам протестант (А. Карташов). И его сочинения вполне умещаются в истории немецкого реформированного богословия»80. При этом и во второй половине XVIII века преподавание в семинариях по-прежнему велось на латыни, но по протестантским учебникам. «Во всех этих трактатах и компендиумах напрасно искать свободного движения мыслей. Это были книги для заучивания наизусть, воплощение «школьного богословия», неподвижное «предание школы». В них можно найти некоторые протестантские догматы и учения – например, учение о Писании и Предании, протестантское определение Церкви, протестантскую концепцию Оправдания»81.
Большой шаг вперед в развитии русского богословия был сделан в XVIII – XIX вв., в это время были изданы на русском языке православные богословские сочинения: «Православное учение или Сокращенная христианская богословия» митрополита Платона (Левшина) (1765), «Церкви Восточныя православное учение» архимандрита Макария (Петровича) (1763), «Христианская богословия» иеромонаха Ювеналия (Медведского) (1806) и др.
В царствование Александра I была проведена реформа богословского (в том числе, высшего) образования (1808 – 1814 гг.), важное нововведение для возможности развития богословия – преподавание стало вестись на русском языке. Однако, эта реформа, как замечает Флоровский, только заменила одно (католическое) западное влияние на другое (протестантское): «Вся она была проникнута не столько соборным духом Церкви, сколько влиянием пиетизма. Преподавание по-прежнему основывалось на западных учебниках; только сухая схоластика в них сменилась пиетическим морализмом и уклоном в мистику… «латинское пленение» заменилось «пленением» немецким и английским, и на месте схоластики выросла новая угроза – угроза безудержного мистицизма и немецкой теософии»82. В духовных академиях теперь в качестве основного богословского языка изучался немецкий язык.
При Николае I, как отмечает Г.В. Флоровский, снова были характерны «проримские» настроения, которые он связывает с церковными реформами обер-прокурора Священного Синода при Николае I графа Н.А. Протасова (1825 – 1855). Обер-прокурор провел контрреформы к реформам богословской школы эпохи Александра I: снова ввел в употребление прокатолические «Православное исповедание» Петра Могилы и «Камень Веры» Стефана Яворского, а также «латинообразные формулировки»83 XVII – XVIII вв.
Попытками освободить русское богословие от западных влияний известен митрополит Московский Филарет (Дроздов): он внес очень большой вклад в перевод Библии с церковнославянского на русский язык (1861), благодаря его трудам были переведены с греческого языка многие святоотеческие книги. «Назад к живому и истинному Христианству ведет не накатанный путь схоластики, а тропа истории… Так в конце прошлого столетия путем русского богословия стал «исторический метод». Этот метод… – самое важное достижение русского богословского наследия»84. Конец XIX века отмечен значительным развитием церковной истории, появлением замечательных исследователей: архиепископ Филарет (Гумилевский), митрополит Макарий (Булгаков), П.В. Знаменский, Ф.А. Голубинский, С.Т. Голубев, А.П. Доброклонский и др.
Флоровский утверждает, что преодоление западных влияний в русском богословии началось «…в русских школах – при Филарете и в монастырях – с возрождением подвижничества. Достаточно вспомнить школу старца Паисия Величковского и особенно наследие Оптиной Пустыни»85.
При этом Флоровский считает, что Православие должно было, наконец, не просто напрямую встретиться с Западом, но и творчески осмыслить весь его опыт: ««Вернуться к Отцам» – не значит отвернуться от настоящего, выпасть из истории, сбежать с поля битвы. Нет, нам предстоит нечто большее – не просто сохранение святоотеческого опыта, а новое открытие и внесение этого опыта в жизнь. С другой стороны, независимость от Запада не должна выродиться в тупую враждебность ко всему, что «из-за кордона». Полностью порвав с Западом, мы не обретем свободы. Православие не может и не должно больше хитрить и замалчивать проблему. Это значит, что Православие должно встретиться с Западом лицом к лицу, свободно и творчески… мы должны преодолеть и превзойти их новой творческой активностью. … Православное богословие призвано решить западные вопросы из глубин неповрежденного православного опыта и противопоставить мятущейся западной мысли неизменность Святоотеческого Православия»86.
Западные влияния, как считает Г.В. Флоровский, присутствовали также у «светских богословов», даже у славянофилов, например, у А.С. Хомякова, у В.С. Соловьева и его последователей и др. Но следует отметить, что русские философы, хотя и использовали западное богословие для развития некоторых своих идей, что сам Флоровский считал допустимым, т.к. сам призывал к творческому осмыслению опыта Запада, однако, оставались русскими философами-богословами. В частности, В.С. Соловьев применял в своих произведениях не западные схоластические методы, а именно тот метод, который сам Г.В. Флоровский считал, как указано выше, главным достижением русского богословия: исторический метод. Этот метод сам Г.В. Флоровский ставит В.С. Соловьеву в заслугу.
77
См.: Флоровский Георгий, прот. Западные влияния в русском богословии. // Антология русской философии. /ред. Л. М. Шлионский. В 3 т. – Т. 3. М.: Сенсор, 2000. С. 262–279.
78
Там же. С. 262.
79
Там же.
80
Там же. С. 268.
81
Там же. С. 269.
82
Там же. С. 270.
83
Там же.
84
Там же. С. 271.
85
Там же. С. 277.
86
Там же.