Страница 17 из 34
XIV. Итак, свобода слова: вот что нужно России, вот прямое приложение общего начала к делу, до того с ним нераздельное, что свобода слова есть и начало (принцип), и явление (факт).
XV. Но и не удовлетворяясь тем, что свобода слова, а поэтому и общественное мнение, существует, правительство чувствует иногда нужду само вызывать общественное мнение. Каким образом может правительство вызвать это мнение?
Древняя Русь указывает нам и на дело самое, и на способ. Цари наши вызывали в важных случаях общественное мнение всей России и созывали для того Земские соборы, на которых были выборные от всех сословий и со всех концов России. Такой Земский собор имеет значение только мнения, которое государь может принять и не принять.
Итак, из всего сказанного в моей «Записке» и объясненного в этом «Дополнении» вытекает ясное, определенное, прилагаемое к делу и в этом смысле практическое указание, чтó нужно для внутреннего состояния России, от которого зависит и внешнее ее состояние.
Именно:
полная свобода слова устного, письменного и печатного – всегда и постоянно; и Земский собор – в тех случаях, когда правительство захочет спросить мнения страны.
Внутренний общий союз жизни, сказал я в своей «Записке», до того ослабел в России, сословия в ней до того отдалились друг от друга вследствие полуторастолетней деспотической системы правительства, что Земский собор в настоящую минуту не мог бы принести своей пользы. Я говорю: в настоящую минуту, то есть немедленно. Земский собор непременно полезен для государства и земли, и нужно пройти некоторому только времени, чтобы правительство могло воспользоваться мудрым указанием древней Руси и созвать Земский собор.
Открыто возвещаемое общественное мнение – вот чем в настоящую минуту может быть заменен для правительства Земский собор; но для того необходима свобода слова, которая дает правительству возможность созвать вскоре с полною пользою для себя и народа Земский собор.
В «Записке» своей признал я нужным некоторый переход к полной свободе слова – переход через наибольшее смягчение цензуры относительно всякой мысли и всякого мнения и чрез удержание цензуры покуда как ограждения личности. Переход этот должен быть непродолжителен и привести к полной свободе слова.
В «Записке» своей я показываю неосновательность страха тех, которые боятся свободы слова. Этот страх есть неверие в истину, в ее победоносную силу, есть безбожие своего рода, ибо Бог есть истина. Христианская проповедь имела против себя всю свободу языческого слова и победила. Ужели мы неверною, малодушною душою смутимся за Божию истину (ибо нет другой)? Не знаем ли мы, что Господь наш с нами до скончания века?
При нравственной свободе и нераздельной с нею свободе слова только и возможна неограниченная благодетельная монархия; без нее она – губительный, душевредный и недолговечный деспотизм, конец которого – или падение государства, или революция. Свобода слова есть верная опора неограниченной монархии: без нее она (монархия) непрочна.
Времена и события мчатся с необычайною быстротою. Настала строгая минута для России. России нужна правда. Медлить некогда. Не обинуясь скажу я, что, по моему мнению, свобода слова необходима без отлагательств. Вслед за нею правительство с пользою может созвать Земский собор.
Итак, еще раз.
Свобода слова необходима.
Земский собор нужен и полезен.
Вот практический вывод моей «Записки о внутреннем состоянии России» и «Дополнения» к ней.
Считаю должным еще прибавить два примечания.
1. Какую же пользу принесет свобода слова, спросят, быть может, некоторые.
Это объяснить, кажется, нетрудно.
Откуда происходят внутренний разврат, взяточничество, грабительство и ложь, переполнившие Россию? От общего унижения нравственного. Следовательно, надобно нравственно возвысить Россию. Как же возвысить нравственно? Признать и уважать в человеке человека; а это иначе быть не может, как тогда, когда признают за человеком право слова, свободного слова, неразлучного с нравственной, духовной свободой, которая есть неотъемлемая принадлежность высокого духовного существа человеческого.
В самом деле, как иначе избавиться от взяточничества и других неправд? Вы устраните одних взяточников, на место их явятся другие, еще хуже, порождаемые беспрерывно испорченною нравственною почвою, образующиеся из унижения человеческого достоинства. Одно средство против этого зла – возвысить нравственно человека; а без свободы слова это невозможно. Итак, свобода слова уже сама по себе непременно возвысит нравственно человека. Конечно, воры всегда будут встречаться, но это уже будет частный, личный грех; тогда как теперь взяточничество и другие подобные гнусные дела – грех общественный. Кроме того, когда по всей России грянет один общий открытый голос на взятки и грабеж, когда вся Россия укажет всенародно на пиявиц, сосущих ее лучшую кровь, тогда поневоле придут в ужас самые отчаянные воры и взяточники. Правда любит день и свет, а неправда – ночь и темноту. Стеснение общественного слова распространяло в России столь благоприятную для неправды ночь. Со свободою слова взойдет день, которого так боится неправда; свет вдруг озарит безбожные дела в обществе напоказ всему миру; им негде будет укрыться, и они должны будут бежать из общества. К тому же все станет видно и для правительства, праведный гром которого грянет верно. Наконец, при свободе слова общественное мнение укажет на многие полезные меры, на многих достойных людей, равно как на многие ошибки и на многих людей недостойных.
2. Нравственная свобода человека, признанная правительством в свободе слова, будет, само собою разумеется, признана им и в других, хотя бы мелких ее проявлениях в жизни. Одно из таких проявлений, например, есть частная (партикулярная) одежда. Я разумею здесь не одно платье, но способ носить волосы, бороду, одним словом, я разумею здесь костюм (наряд) человека. Частная одежда есть прямое проявление жизни, быта, вкуса и государственного в себе не имеет. Но доселе так еще стеснена свобода жизни, что даже одежда частного человека подлежит у нас запрещению. Одежда не важна сама по себе, но как скоро правительство даже вмешивается в одежду народа, то одежда, именно по своей незначительности, становится тогда важным указателем, до какой степени стеснена свобода жизни в народе. Доселе русский дворянин даже вне службы не может носить русской одежды. С некоторых дворян русских, надевших было русскую одежду, взята через полицию подписка: бороды не носить, отчего они и принуждены были снять русское платье, ибо борода есть часть русского наряда108. Итак, даже в этом пустом проявлении жизни, в одежде, правительство наше продолжает стеснять свободу жизни, свободу вкуса, свободу народного чувства – одним словом, свободу нравственную.
Говорю с совершенной откровенностью свои мысли как в своей «Записке», так и в «Дополнении» – и исполняю тем долг свой к Отечеству и Государю.
СОВРЕМЕННЫЕ ЗАДАЧИ РУССКОЙ ЖИЗНИ109 (1857)
Б. Н. Чичерин
Россия достигла критической минуты в исторической своей жизни. Путь, по которому она шла в продолжение нескольких веков, оказывается недостаточным, направление, которому она следовала, дошло до крайних своих пределов и привело к самым гибельным результатам. Таков исторический закон. Народ (а с ним и правительство) долго идет по одной дороге, занятый исключительно одною мыслью, составляющею его необходимую и насущную потребность. Но когда он совершит свое дело, когда он разовьет его во всех его последствиях, тогда он видит, что прежнее направление недостаточно, что оно не исчерпывает еще всей глубины народной жизни. Последовательное развитие крайности непременно доводит ее до нелепых результатов. Крайность сама собою обличает свою несостоятельность и показывает необходимость идти по другому пути, для достижения другой цели, более полной и разумной. Тогда наступает время перелома. Везде чувствуются разлад и бессилие, чувствуется, что есть существенные элементы в государстве, которые дотоле были в пренебрежении и которые, однако, необходимы для полноты жизни. И счастлив народ, у которого есть правительство довольно благоразумное, чтобы сознать этот недостаток, почувствовать свою ошибку и повести его по новому пути. От скольких это избавит его бедствий и междоусобий!
108
Таковая подписка взята была с Хомякова. Отец автора записки, больной старик, почти не выезжавший из дому и отпустивший себе бороду, также был обязан подпискою у себя на дому «бороду сбрить и впредь оную не отпускать». [Прим. И. С. Аксакова.]
109
[Печатается по изданию: Голоса из России / Ред. А. И. Герцен и др. Кн. 4. Лондон, 1857. С. 51–129. Публикуемый фрагмент: с. 108–127.]