Страница 33 из 66
— Я уж хотела его к тебе на остров засылать, а то на парне просто лица не было, — добавила Ксения, изучающе поглядывая на подругу. — Но без твоего позволения не решилась…
— Спасибо большое, — с чувством произнесла Полина. — Можно, я тебе в пояс поклонюсь?
Катя тоже вернулась в общежитие после ноябрьских выходных.
Поездка домой пошла ей на пользу: щёки округлились, взгляд прояснился, хотя девушка по-прежнему была молчалива и не поддерживала разговоров подруг о её фееричном выступлении на фестивале "СтудОсень". Однако, когда вечером понедельника в гости притопала хипстерская личность, то была безжалостно выпровожена вместе со своей бородой, а сама Катя до ночи переписывала конспект, взятый, видимо, у однокурсницы.
Неужели очухалась, боясь сглазить, тихонько надеялась Полина. Думала даже, что вот-вот придёт Кир — но тот не приходил…
У неё самой настроение было не очень весёлое. После такой тёплой и душевной поездки на остров всё в городе казалось поверхностным, фальшивым, бестолковым. Пустые лица, пустые разговоры…
Отправляясь утром вторника в университет, она втайне очень ждала встречи с Марком Александровичем, но он, судя по всему, ещё не вернулся из Питера. Его лекцию у пятикурсников провёл Астаров, и Полина совсем приуныла.
Снова пошёл снег — липкий, неприятный, превращаясь на земле в сероватую мокрую кашу. Полина вышла из университета и задумалась, что делать дальше. В общагу возвращаться не хотелось, гулять — тем более… Она присела на скамью, припорошенную этим влажным снегом, и закрыла глаза. Кто же в такую погоду сидит на скамейках, подумала она отстранённо. Но она очень устала. Устала от своих глупых мечтаний, от надежд, от тех крох внимания, которые ей достаются… А все остальные слова он раздаёт другим. А им, быть может, они и не очень нужны, а если нужны, то не так, как ей… Ой, не хватало ещё простудиться для полного счастья на этой дурацкой скамейке, сейчас же встать!
Полина добрела до общежития и поняла, что промочила ноги. Она тут же нашла шерстяные носки, связанные тётей Настей, закуталась в тёплое одеяло и некоторое время сидела на кровати, чувствуя сонливость и тяжесть в голове. Хорошо, что в комнате никого нет… Ксения где-то бродит, да и Катя тоже… Хорошо, хорошо, хоть недолго побыть одной… А всё-таки знобит. Надо выпить горячего чаю.
Она уже поставила чайник на плиту и достала банку малинового варенья, как вдруг зазвонил её мобильный телефон. Определившийся номер был ей незнаком.
— Алло, — откликнулась Полина с опаской. Неизвестные номера всегда внушали подсознательную тревогу, словно звонивший мог нести с собой исключительно дурные вести.
— Полина? — голос, раздавшийся из трубки, был настолько знакомым и в то же время настолько нереальным, что Полина не сразу смогла поверить в случившееся.
— Да… — ответила она растерянно, не решаясь спросить прямо и проверить свою догадку.
— Это Громов, — подтвердил он её предположения.
— А… как вы узнали мой номер? — выпалила она, хотя этот вопрос сейчас волновал её меньше всего. Он позвонил! Марк Александрович позвонил ей!..
— Взял у секретаря на кафедре, — она услышала, что он улыбается, но в то же время голос был немного усталый.
— То есть, вы уже вернулись из Питера?
— Да, только что из аэропорта, заехал в университет за некоторыми бумагами… Я хотел попросить, чтобы завтра вы принесли мне черновик второй главы. У вас ведь всё готово?
— Да, давно уже готово…
— Ну, тогда завтра увидимся, — отозвался он, помедлив.
— Марк Александрович, вы всё ещё на кафедре? Я сейчас мигом прибегу, это же два шага!
— Хорошо, — откликнулся Громов в некотором замешательстве.
Полина, не помня себя, быстро влезла в джинсы, накинула куртку и одним махом слетела вниз по лестнице. На улице чуть замедлила шаг — нельзя же так, запыхавшись…
Он ждал её на крыльце университета. У его ног стояла спортивная сумка. Чёрт, и в самом деле — прямо из аэропорта… Одет Громов был не в привычный костюм, а тоже в демократичные джинсы и свитер с высоким горлом, видневшийся под расстёгнутой курткой. От этого доцент казался таким непривычным… почти домашним. Ещё и чуть отросшая щетина на лице — очевидно, сегодня он не успел побриться… А лицо и в самом деле усталое, и взгляд какой-то потухший. Однако, когда Громов заметил Полину, глаза его знакомо вспыхнули.
— Вот глава, Марк Александрович… здравствуйте! — выдохнула она, протягивая ему флешку.
— Здравствуйте, Полина, — он улыбнулся и полез в карман. — А я тоже не с пустыми руками… Обещанный сувенир, — и он протянул ей небольшой пакетик.
Полина прижала подарок к груди и едва удержалась от того, чтобы не зажмуриться от счастья.
— Что же вы без шапки в такую погоду, простудитесь… Бегите скорее домой.
— Спасибо, Марк Александрович! Мне ни чуточки не холодно!
— Не холодно? Ну, может быть… У вас такие чудесные волосы. Но всё-таки ноябрь! — он за плечи развернул её спиной к себе и… Полина ощутила лёгкое прикосновение к волосам.
Поцеловал? Или погладил девочку по головке? Нет, нет — дотронулся губами!..
— Бегите, бегите, — повторил он настойчиво. В голосе было тепло и… горечь? Сожаление?..
Оглянуться Полина не решилась. Помчалась, не чувствуя под собою ног от скорости… Да и от радости тоже, чего лукавить.
А если она ошибается — во всём?.. Но всё равно — состоялась встреча, замечательная своей ненужностью. Он мог не звонить, мог просто потерпеть до завтра, не так уж срочно ему понадобилась эта несчастная вторая глава… Она могла не нестись сломя голову, а отдать флешку на следующий день. Но он позвонил, она побежала к нему. И даже если эти действия бессмысленны — но всё равно прекрасны… И этого уже нельзя изменить.
Это — было.
Глава 9
В пакете оказался не магнитик, а записная книжка: в твёрдой обложке, с цветными фотографиями Санкт-Петербурга на страницах-вкладышах. Открыв её, Полина увидела что-то вроде дарственной надписи от Громова: "Можете записывать сюда свои частушки" — и пририсованная сбоку забавная рожица, подозрительно напоминающая лик Пушкина. Эта шалость была так несвойственна обычно сдержанному серьёзному доценту, что Полина невольно рассмеялась.
Она осторожно перелистывала странички, любуясь видами северной столицы и самозабвенно вдыхая запах свежей типографской краски, снова и снова перечитывала короткое послание Марка Александровича и счастливо улыбалась.
— Что там у тебя? — полюбопытствовала вернувшаяся неизвестно откуда Ксения.
— Подруга прислала. Из Питера, — торопливо соврала девушка, пряча глаза и захлопывая книжку. Ксения, скорее всего, не была в курсе того, куда именно Громов уезжал в командировку, но Полина ужасно боялась, что это станет ей известно — и тогда очевидных выводов, странных домыслов и ехидных подколок не избежать.
— Подруга? — Ксения скептически вздёрнула бровь. — Хм…
— Да! — с вызовом отозвалась Полина, вдруг пожелав утвердить что-то, не имеющее веса.
Ксения устремила на неё многозначительный взгляд из-под очков и с непередаваемым выражением протянула:
— А Вадим-то, кажется, запоздал? Спящая красавица продрала глазки и без него, скажите на милость, кто бы мог подумать… Делаешь успехи, Полинка. Да не отнекивайся ты, я же вижу, как у тебя глазки заблестели! Но кто же он, этот таинственный счастливчик? Не томи! Имя, сестра, имя!*
— Слушай, Ксень, — торопливо перебила её Полина, лишь бы отвлечь писательницу от опасной темы, — а у меня красивые волосы?
Собеседница добросовестно протёрла очки, мгновенно переключаясь.
— Очень красивые, хоть и не сияют, — признала она наконец. — Редкий ореховый оттенок. Ты же вообще у нас красавица, когда оживляешься, я тебе уже говорила… — и запела Вертинского на жуткий мотив: