Страница 10 из 14
– Вы бывали в реальном бою?
– Да. Я, если позволите, Кавалер Ордена Святой Анны 3-й степени с мечами и бантом, член Императорских географического, технического и фотографического обществ. Я снимал битву при Моонзунде, и взятие Константинополя, и участвовал в нескольких воздушных бомбардировках. Не считая того, что я много лет колесил по всей Империи, часто ночуя в самых странных местах под открытым небом и порой отстреливаясь не только от диких животных. Со мной в поле проблем не будет, если вы об этом.
– Да, об этом, благодарю вас.
Лейб… (кто он там? Столько всего!) располагал к себе и даже вызывал симпатию, но они шли в бой, а не на светский раут.
Прокудин-Горский, меж тем, подвел итог своим ответам:
– Возможно, стреляю я хуже, чем фотографирую, однако своих не подстрелю, уж будьте покойны. А теперь, если не возражаете, я хотел бы задать вопросы со своей стороны.
Емец кивнул.
– Целиком к вашим услугам, Сергей Михайлович.
– Почему вы приняли решение изменить план операции?
– Я принял такое решение сугубо на основании своих предчувствий и подозрений.
– Вот как? И часто вы так поступаете?
– Всегда.
– Гм, любопытная концепция. Впрочем, я наслышан о всех чудесах, связанных с вами, поэтому не стану вмешиваться в ход дела. Прошу лишь сообщить о том, какого рода предчувствие заставило вас остановить выполнение операции и вернуть эшелон на это место?
– Я посчитал весьма вероятным, что нас ждет засада в предхолмье Туккума. Место очень уж хорошее, а наше появление там весьма ожидаемо. Лично я вскрыл бы там бронепоезд, как консервную банку.
– И не подавились бы, смею полагать?
– Не подавился бы. И потерь бы не понес.
– Охотно верю. Ваш послужной список говорит сам за себя. И что вы намерены делать в связи с этим?
– Здесь мы разделимся. Бронедрезины, бронепоезд и эшелон двинутся к Туккуму по рельсам. Впереди них, параллельно, по грунтовой дороге будет двигаться моя Особая мехрота. В районе предхолмья, мы, выпустив вперед разведгруппы, прочешем округу в поисках засады противника, и, по возможности, расчистим путь на Туккум для бронепоезда. Если же, мои предчувствия, лишь фантазии, то мы двинемся к городу, заходя сразу с двух направлений – по железке и по грунтовке.
* * *
ТЕРРИТОРИЯ, ВРЕМЕННО ОККУПИРОВАННАЯ ГЕРМАНИЕЙ. КУРЛЯНДИЯ. БРОНЕДРЕЗИНЫ РАЗВЕДКИ. 25 сентября (8 октября) 1917 года. Ночь.
«Пятерка» и «Шестерка», в полной темноте почти бесшумно катили по рельсам, приближаясь к намеченному участку. Малый ход бронедрезин отзывался лишь легким перестукиванием колес, безусловно слышимый в ночи, но, благо, поднявшийся ветер шумел верхушками деревьев и был шанс не слишком уж привлекать к себе внимание.
Где-то в полукилометре впереди них двигалась хорошо смазанная дрезина разведки, на борту которой были лишь четыре человека, невидимые и неслышимые дальше, чем в сотне метров от полотна дороги.
Позади всей кавалькады на самом-самом малом ходу крался бронепоезд №15 «Меч Освобождения», готовый в любой момент открыть огонь из всех своих орудий и пулеметов.
Подполковник Смирнов напряженно ждал, вслушиваясь в легкий перестук колес. Где-то там впереди движутся их глаза и уши, готовящиеся разыскать врага и дать знать куда стрелять бронепоезду.
Как хорошо воевать днем! Да еще и в составе линейных частей фронта! Редко, когда бронепоезд выползал за линию обороны своих войск, предпочитая поддерживать огнем свою пехоту, находясь у нее за спиной. Часто далеко за ее спиной. В этой операции все было иначе. Их «переобули» для рейда в немецких тылах и придали ССО, а это не сулило ничего хорошего в плане спокойной жизни. А уж «передача» их Емцу вообще была чем-то сродни катастрофе. Слишком уж яркой была репутация у этого офицера, и было совершенно ясно, что он склонен всякий раз ее подтверждать все более лихими и безумными выходками, которые после именовались командованием «блестящими операциями».
Но даже сейчас, когда задача и так была опасной до невозможности, он умудрился найти еще более «захватывающий» вариант, который вряд ли сулил что-то, кроме проблем. А может и гибели. И тот факт, что отряд Емца покинул их бронепоезд и эшелон, значительно улучшил настроение экипажа, у которого появилась надежда на то, что их осторожный командир и в этот раз не станет лезть на рожон.
Впрочем, уход Емца сотоварищи не снимал с самого Смирнова и его экипажа необходимости вовремя прибыть в Туккум и принять участие в обороне станции. Хотя, признаться, до разговора с Емцем, сам Василий Эрастович предпочел бы не изображать медленную цель, а положиться на скорость и огневую мощь, в надежде просто проскочить теоретически опасный район. В конце концов, Туккум – это лишь заштатная узловая станция, а отнюдь не Кёнигсберг, вряд ли тут так мудрили с оборонительными позициями.
А вон, совсем уж скоро, появится тот самый крайний холм, за которым начнется километр пустоши, так хорошо простреливаемый с обеих холмов. И лишь на выдвинутую вперед разведку вся надежда.
* * *
РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. РИМ. КВИРИНАЛЬСКИЙ ДВОРЕЦ. 25 сентября (8 октября) 1917 года. Ночь.
Столь тихая и спокойная ночь над Вечным городом, была столь же нервной и тревожной во дворце. Отгремели торжества и балы по случаю двойной коронации, разбрелись многочисленные гости и прочие хозяева, лишь кое где попадались романтические парочки или группки хмельных и веселящихся. Предоставленная сама себе публика, ловила момент, пока монархи, главы государств, правительств, государственных делегаций и высшее военное командование заседало уже который час, в преддверии ожидающегося удара германцев и австро-венгров на севере Италии. Да и новость о гибели британского короля Георга не могла не наложить отпечаток на происходящее в штабах.
Натали стояла в полумраке балкона и глядела в дворцовый сад. Императрица Мария повелела оставить ее одну, но Иволгина знала, что Государыня не спит, а лишь ходит по своим апартаментам, как тигрица по клетке, не находя покоя и умиротворения.
А как Царица стремилась вновь приехать в Рим! Сколько у нее было планов, сколько предвкушений! Еще бы, уехав в неизвестность обыкновенной принцессой, она возвращалась фактической соправительницей гигантской территории, уступающей по размеру лишь Британии, носительницей сразу трех императорских корон, любимицей публики и, что очень важно, беременной возможным Наследником Престола!
Но сложилось все иначе. Тут повинен, возможно, тот безумец, который кинул ту глупую бомбу и выкрикивавший столь тревожные для Государыни вещи, прямо обвиняющие ее в том, что она и есть «та самая» из Откровения Иоанна Богослова. Впрочем, быть может, эти смятение и тревога спасли организм молодой Императрицы от другого стресса, который мог повлиять и на течение беременности – шутка ли получить саквояж с бомбой себе под ноги! А так этот шок отошел на второй план и уже вряд ли представлял опасность для здоровья Ее Величества.
Но, в любом случае, и без безумца, встреча с Римом, судя по всему, оказалась для Государыни не столь уж и соответствующей ее ожиданиям. Да, она держалась, демонстрировала свою обычную уверенность и хватку, но Наталья видела в ее глазах отблески смятения и разочарования. А ближе к вечеру, к этим чувствам прибавилась еще и тоска. Возможно, будь рядом с ней Государь, он, как всегда, сумел бы вновь поселить радость в ее глазах, но Император, который час заседал в штабе и не было никакого шанса, что он вернется до наступления утра. А может, и до наступления следующего вечера.
У Иволгиной, разумеется, не было всей полноты картины происходящего на фронте, но, судя по всему, ситуация там откровенно аховая. Так что Наталья не могла себе позволить слишком далеко отлучаться от покоев Императрицы, и должна была быть готовой в любой момент явиться на зов. Вот и стояла тут, дыша ночным воздухом Рима и перескакивая в своих размышлениях с одной темы на другую.